Люди сороковых годов

Из густого ветвистого сада растекался тонкий запах зреющих яблок, слегка круживший голову. Тихо шелестели метелки кукурузы, стрекотали кузнечики. В знойном мареве дрожал далекий горизонт, и было так сладостно и легко на сердце в этом мире богатейшей украинской природы, что душа невольно настраивалась на мирный лад. И на сияющих лицах бойцов я читал глубокую благодарность старому солдату, который своими нарочито сердитыми окриками возвращал их к жестокому миру реальной действительности.

Люди понимают: нас ждут, нас заждались и медлить нельзя ни часа больше!

* * *

Это была одна из последних корреспонденции, которые я передавал в августе 1943 года из танковой армии Катукова, — в эти дни наши войска, наступавшие левее, уже подошли к самым воротам Харькова, и надо было спешить туда. Мы тепло распростились до следующей большой операции.

1-я танковая армия, вскоре после этого перешедшая к обороне, вместе с подоспевшими на помощь другими соединениями отразила контрудар гитлеровцев. Немецкие танковые дивизии попытались прорваться на соседнем участке, предприняв наступление против 27-й армии, на помощь этой армии пришла 4-я гвардейская армия, выдвинутая из резерва Ставки. Вместе с нею подошли танкисты Катукова. И снова гитлеровцы были биты.

Только после этого 1-я танковая армия была отведена на заслуженный отдых в район города Сумы — она перешла в резерв Ставки.

Боевые действия 1-й танковой армии в наступлении получили высокую оценку. Итоги этой операции характеризуются следующими данными. За девять дней наступательных действий с 3 по 11 августа танкисты Катукова совместно с другими войсками фронта продвинулись на 120 километров, овладели Богодуховом, перерезали железную дорогу Харьков — Полтава, рассекли крупную группировку противника на две части, вышли на фланг Харьковской группировки и отрезали ей путь отхода на Запад. Успешное продвижение 1-й танковой армии содействовало войскам Степного фронта в освобождении Харькова. Немалую роль сыграла эта армия и при отражения контрударов гитлеровцев в районах Богодухова и Ахтырки.

По данным, которые приводят А. X. Бабаджанян, Н. К. Попель, М. А. Шалия и И. М. Кравченко в своей книге «Люки открыли в Берлине», за время наступления 1-я танковая армия уничтожила 26 760 гитлеровцев, уничтожила и подбила 509 танков, бронемашин и бронетранспортеров, 590 орудий и минометов, 92 самолета и бронепоезд врага, взяла в плен 1200 солдат и офицеров, захватила 62 танка и бронемашины, 64 орудия и миномет, 191 пулемет, 5 самолетов и 44 различных склада (стр. 90).

Приказом народного комиссара обороны корпуса 1-й танковой армии, а также бригады, отдельные полки и батальоны, входившие в их состав, были преобразованы в гвардейские. Отныне 3-й механизированный корпус стал 8-м гвардейским, а 6-й танковый корпус — 11-м гвардейским танковым корпусом. Соответственно изменились и названия входивших в них бригад. Так, 49-я танковая бригада подполковника Александра Бурды стала 64-й гвардейской, 112-я танковая бригада Иосифа Гусаковского — 44-й гвардейской танковой, 200-я танковая бригада Николая Моргунова — 45-й гвардейской танковой и т. д.

Оценивая итоги битвы на Курской дуге, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал в своей книге «Воспоминания и размышления»:

«Пятьдесят дней продолжалась эта величайшая битва наших войск с немецко-фашистскими войсками. Она закончилась победой Советской Армии, разбившей тридцать отборных немецких дивизий, в том числе семь танковых. Эти дивизии потеряли больше половины своего состава.

Общие потери вражеских войск за это время составили более 500 тысяч человек, около 1500 танков, в том числе большое количество «тигров», «пантер», 3 тысячи орудий и большое количество самолетов. Эти потери фашистское руководство уже не могло восполнить никакими тотальными мероприятиями.

Выдающаяся победа наших войск под Курском продемонстрировала возросшее могущество Советского государства и его Вооруженных Сил. Эта победа ковалась на фронте и в тылу под руководством Коммунистической партии усилиями всех советских людей. В сражениях под Курском наши войска проявили исключительное мужество, массовый героизм и воинское мастерство. Коммунистическая партия и правительство высоко оценили боевую доблесть войск, наградив более ста тысяч солдат, офицеров и генералов орденами и медалями, а многим воинам было присвоено звание Героя Советского Союза.

Разгром немецко-фашистских войск под Курском имел крупнейшее международное значение и еще выше поднял авторитет Советского Союза.

Призрак неминуемой катастрофы встал перед фашистской Германией… [65] »

65

Г. К. Жуков, Воспоминания и размышления, М., Изд-во АПН, 1969, стр. 519.

Для солдат, офицеров и генералов 1-й танковой армии эта великая битва явилась высшим университетом военной науки. Перед ними лежал еще далекий путь до Берлина, но теперь ни у кого уже не было и тени сомнения в том, что путь этот будет завершен со славой.

От Днепра до Вислы. 1944

Дальняя дорога

Шло четвертое лето войны. Я снова собирался к своим старым друзьям-танкистам. С тех пор как мы расстались с ними в исковерканном немецкими бомбами лесочке близ Богодухова, они ушли далеко на запад.

Знакомые имена не раз мелькали в приказах Верховного Главнокомандования, возвещавших о победах, и в сводках Советского Информбюро; наши друзья отражали контратаки противника за Киевом, брали Казатин, Бердичев и, наконец, прославились в боях на подступах к Карпатам. На знаменах частей армии добавилось восемнадцать орденов, а среди солдат и офицеров — двадцать семь Героев Советского Союза, а всего в армии насчитывалось уже 42 Героя; пять тысяч человек получили ордена и медали. Вся армия стала гвардейской. Командарм М. Е. Катуков получил звание генерал-полковника танковых войск и был награжден орденом Суворова 1-й степени.

«Приезжайте, нам есть о чем рассказать, — писали мне старые друзья. Пока что и время есть для этого — мы стоим в резерве близ Черновиц».

Пожалуй, это была последняя возможность повидать старых друзей еще на советской земле — следующую операцию им наверняка предстояло проводить уже за рубежом. Военные вопросы теперь еще теснее сплетались с политическими, и мы, военные корреспонденты, узнали дорогу в Министерство иностранных дел там на пресс-конференциях все чаще возникали вопросы, связанные с предстоящим освобождением стран, захваченных гитлеровцами. Было уже совершенно очевидно, что освобождение к ним придет не с запада, а с востока, и через линию фронта все чаще доносилось эхо отдаленных выстрелов, звучавших в тылу противника. Народы Польши, Чехословакии и других стран, к границам которых вплотную подходили наши войска, усиливали свою борьбу против захватчиков. А вместе с войсками Советской Армии на выручку им спешили добровольческие части чехов и поляков, сформированные и вооруженные в Советском Союзе.

Все это не нравилось кое-кому на Западе: в Лондоне и Вашингтоне опасались, что народы стран Восточной и Центральной Европы, получив свободу, не захотят жить по-старому. Там вызывало тревогу то, что патриотические силы этих стран, возглавлявшие борьбу своих народов с фашизмом, предпочитали решать все практические вопросы, связанные с близким освобождением, с Москвой, а не с Лондоном и Вашингтоном.

Мне запомнилась любопытная пресс-конференция, состоявшаяся вскоре после того, как гвардеец армии М. Е. Катукова черноглазый лейтенант Василий Шкиль приволок в штаб 64-й гвардейской танковой Черновицкой ордена Ленина Краснознаменной бригады (вот какими длинными стали имена знакомых нам частей!) весьма убедительное, по его мнению, вещественное доказательство выполнения данного ему боевого задания: полосатый пограничный столб, снятый им на государственном рубеже. Шкиль и не подозревал, какое волнение вызовет во всем мире сообщение о выходе советских войск на государственную границу. Командир бригады дважды Герой Советского Союза Иван Никифорович Бойко, сменивший на этом посту погибшего в январе 1944 года Александра Федоровича Бурду (о героической смерти Бурды я расскажу подробнее ниже), приказал Шкилю отвезти пограничный столб обратно и поставить его на место, и тот сделал это весьма неохотно, ворча что-то нелестное по поводу дипломатии. [66]

66

Василий Федорович Шкиль был одним из выдающихся мастеров танкового боя. 26 апреля 1944 года он был удостоен звания Героя Советского Союза. Быть бы ему видным деятелем современных танковых войск Советского Союза, но в самом конце войны, уже на подступах к Берлину, Шкиль погиб. Мне написал об этом ветеран 64-й гвардейской танковой бригады Никита Николаевич Макаров, живущий ныне в Донбассе

Так вот некоторое время спустя в Москве состоялась очередная пресс-конференция. Мы, советские военные корреспонденты, в то время еще редко встречались со своими иностранными коллегами, и теперь во все глаза глядели на непривычный нам пестрый и беспокойный разноязыкий мир. В своем дневнике я так описал эту пресс-конференцию:

Обширная приемная заполнена гулом чужих голосов. Грудами свалены на столах пальто. Трещат портативные пишущие машинки, поставленные на стульях, либо прямо на полу; пойманный на ходу слушок, только что рассказанный анекдот — все идет в дело, все — на телеграфную ленту! Витает табачный дым; в воздухе разлит запах свежевыпитых где-то коктейлей; один из наших заграничных коллег с трудом держится на ногах. Что-то записывает в блокнот молодой черноволосый американец в форме с металлическими буквами на плече W. K.
– военный корреспондент. Рядом миниатюрная китаянка в ослепительно-белых ботах и с тщательно отработанной, точно лакированной, прической. Долговязый прихрамывающий английский корреспондент Александр Верт, щеголяя своим отличным русским произношением, ищет общения с советскими журналистами: «Не хотите ли трофейных сигарет? Отчаянная гадость!.. Вы не из «Комсомольской правды»? Великолепная газета… Не разрешите ли вы зайти как-нибудь к вам на огонек?» Здесь же Кэссиди, розовощекий, рано полысевший молодой человек из Ассошиэйтед Пресс, случайно прославившийся удачей, — Сталин вдруг ответил на его вопросы, и Кэссиди стал знаменит. В сторонке сидят двое японцев — непроницаемые застекленные лица, тщательно выглаженные костюмы, аккуратно пригнанные улыбки. Они ни с кем не разговаривают, и с ними никто не здоровается…

Всего здесь человек сорок.

В 10 часов 15 минут вечера нас приглашают к заместителю министра иностранных дел. Корреспонденты наперегонки устремляются вперед по длинным коридорам и переходам — сказывается профессиональное стремление всюду быть первым. Настроение подогрето обычной для таких случаев загадочностью: о чем пойдет речь? И вот мы в большой квадратной комнате с деревянной панелью. В углу массивные часы. Каждые пятнадцать минут корректно, как бы вполголоса, но достаточно настойчиво они напоминают своим боем присутствующим о движении времени.