Люди в сером (Трилогия)

Прошло неизвестно сколько времени. Старик вернулся. Сквозь лениво приоткрытые глаза, не пытаясь бороться с полусном, Георгий видел, что Михаил Исаакович уселся за стол, придвинул к себе микроскоп и прильнул к окуляру.

«Беспокойный старик… Что ему, больше всех надо?..»

Ему хотелось подняться и посмотреть, что же там делает Лазаренко, но и сейчас он не мог заставить себя пошевелиться. Как будто опять попал в объятия чужой силы.

Проснулся от того, что кто-то подергал его за плечо:

– Георгий Ефимович…

Волков машинально сел, еще не понимая, зачем и кто его будит. Кажущаяся апатия прошла, словно и не бывало, будто она почудилась ему во сне. Хотя голова была мутная.

Он посмотрел на стол, за которым привиделся ему старик, и действительно увидел микроскоп, которого не было, когда они только зашли в комнату.

«Так почудилось или нет?!» – не понимал он.

– Подойдемте, я вам кое-что покажу! – потянул его за руку старик.

– Что такое? – сердито буркнул Георгий, с неохотой поднимаясь.

– Кое-что интересное.

На столе у Лазаренко помимо микроскопа стояли стеклянные чашки, пробирки, штатив с горелкой. Взятую из пробирки мутноватую жидкость он капнул на стеклышко и подсунул под микроскоп. Жестом пригласил Георгия посмотреть.

До этого момента Волкову ни разу не доводилось пользоваться этим прибором, и потому видеть пусть и плохо различимые, но живые клетки, казалось ему диковинным, если не чудесным событием. Улыбаясь, как ребенок, Георгий оторвал взгляд от окуляра и посмотрел на Лазаренко.

– Шевелятся, черти.

Сонливость его куда-то пропала. Он посмотрел еще раз:

– Шевелятся.

– Да, шевелятся, – тоже улыбаясь, подтвердил старик. – Правда, знаете, подкрашенными их было бы лучше видно.

– Так подкрасьте.

– Не могу, – ответил Лазаренко. – Они не дают.

Заведующий перестал улыбаться:

– Я уже пробовал. Они нейтрализуют состав, которым окрашивают мазки. Но и это ерунда, хлеще другое – перед покраской мазок должен быть предварительно высушен, а я и этого сделать не могу. Вот, смотрите…

Старик потянулся стеклышком к горелке, подержал над пламенем. Георгий увидел, что капля жидкости не просто высохла, а вздулась, от нее пошел легкий дымок. Запахло так, будто закоптили гниющие останки. Лазаренко снова сунул стекло под микроскоп.

– Гляньте.

Георгий прильнул к окуляру. Его взгляду предстала бурая бесформенная масса, как будто на недавно пышущий жизнью город сбросили мощнейший ядерный заряд, после чего от этой жизни остались одни намеки – лишь отчасти угадывались былые формы клеток. Георгий уже собирался оторваться от микроскопа, как вдруг его внимание привлекло маленькое пульсирующее пятнышко. Вскоре этих пятнышек уже было три, еще через пять секунд – больше десятка, а затем по всему полю зрения снова пульсировала жизнь – странная, загадочная, невероятная.

– Не может быть, – Георгий выпрямился и уставился на Лазаренко непонимающим взглядом.

– Вот и я о том же, – улыбаясь, произнес старик. – Я, знаете, думаю, это вообще невозможно!

Они повторили опыт.

– Я бы на вашем месте об этом сильно не распространялся, хотя это пахнет Нобелевской премией.

– Согласен. Я даже сомневался, стоит ли мне это и вам демонстрировать. Но все-таки в этом деле мы заодно.

Георгий ухмыльнулся на достойный ответ старика.

– А что это вообще такое? Где вы это взяли?

– Соскоб той серебристой слизи, от которой вы отмывались. Но есть одна странность – та жидкость, которая была на ваших волосах, уже высохла. Следы на полу – тоже. Эту я собрал с полотенца, которым вы вытирались. Вопрос – одна и та же ли это субстанция или разная? В общем, вопросов больше, чем ответов.

– Что вы хотите теперь с ней сделать? – Георгий показал на пробирки.

– Соберу всю, какую удастся, и попытаюсь спрятать понадежнее. Атам видно будет. Думаю, для науки это представляет очень большой интерес, но вопрос в том – в чьи руки это попадет?

«Вот именно!..» – Георгий снова вспомнил о непонятном цилиндрическом предмете, который лежит в его кармане. Лежит ли? Не подавая виду, он дотронулся до висевшего на стуле пиджака. Вроде на месте.

Значит, из этого предмета взялась слизь. Что-то вроде шприца или тюбика – теперь это ясно как божий день.

– И что же, выходит, именно эта слизь и заставляет тело оживать? – спросил он.

– Возможно, да, но до определенных условий. Ведь второе тело… умерло, когда вы в него выстрелили.

Слово «умерло» Михаил Исаакович произнес так, словно сомневался, уместно ли оно в данном случае.

– А могло быть так, – сказал Георгий, – что часть этой странной субстанции попала в кровь и восстановила повреждение кожи? Ведь я точно помню, что он меня ударил. После такого в любом случае рана должна быть серьезной.

Он в который раз ощупал голову:

– Но теперь-то ее нет. Вот что меня удивляет.

Георгий смотрел на молчавшего Лазаренко, на лице которого появилось странное выражение, как будто старик огорошит его сейчас каким-нибудь признанием.

– Что? Ну? – Нетерпеливым взглядом Волков уставился на старика.

Лазаренко замялся:

– Знаете, я видел там кровяные клетки. Эритроциты, лейкоциты, тромбоциты. Но сейчас их нет. Только вот эти непонятные микроорганизмы… – он показал на свой стол. – А что, если…

Лазаренко вдруг резко выдохнул и хлопнул себя по лбу:

– Ну конечно… Какая ерунда! И вас пугаю, и сам боюсь. Если немного вашей крови попало на полотенце вместе со слизью, она просто подчинила себе клетки и трансформировала их, переработала.

Георгий ощутил, что неприятно засвербевшее внутри чувство, похожее на страх, не отпускает.

– Михаил Исаакович, вы не умеете врать. Давайте без тайн, выкладывайте все, что думаете. Эта слизь все-таки попала в мою кровь?

– Что же, теперь я это вполне допускаю, – кивнул заведующий. – У меня такое ощущение… Я думаю, что надо понаблюдать за вами. Ну там, реакция на чужеродный белок, аллергические высыпания, заражение – не дай бог, конечно…

– Хотите, чтобы я добровольно отдался врачам на исследование?!