Люди Весны

— Я услышала.

…Теперь Лакенай отдыхала в покоях Арги, свернувшись в его кресле и откинув голову на спинку. Она то забывалась лёгкой дремотой, то вновь просыпалась. Арга не предлагал ей лечь спать и не уходил. Он чувствовал, как медленно успокаивается разум Лакенай, как покидает её тревога. Как рассеиваются и окутываются туманом забвения жуткие, слепящие, ошеломляющие воспоминания о прикосновении божества. Сейчас Лакенай нужно было именно это: тишина, близкий человек рядом, неторопливые разговоры. Беспокойный сон не придал бы ей сил.

— Что с тобой, Арга? — вдруг спросила она. — Ты не маг. Но мне чудится, что ты используешь какую–то магию.

Арга смущённо крякнул и потёр в затылке. Собравшись с духом, он рассказал Лакенай о Маррене и путешествии в глубины Океана. Лакенай заулыбалась. Рассказ привёл её в восторг, она даже захлопала в ладоши.

— Я видела всё это, — сказала она. — Маги видят это во сне. Когда становишься взрослым, сны снятся реже, а жаль!.. Не пугайся. В Предначальном Океане опасности не больше, чем в настоящем: будь осторожен и не утонешь. А в твоём новом чутье нет ничего нового.

— Что?!

— Все дети рождаются с ним, — объяснила Лакенай. — Почему–то оно притупляется, когда ребёнок начинает говорить. Если кажется, что младенец плачет беспричинно — может быть, его задело слишком сильное течение. Или что–то неприятное повеяло издалека… Многие потом учатся пробуждать это чутьё в себе. Это трудно, и возвращается обычно только часть. Часть его есть у хороших охотников и горных проводников, у алхимиков, у певцов… И у воинов — поэтому к тебе с такой лёгкостью вернулось всё остальное.

— И у магов, конечно, — сощурился Арга.

— Да. Маги ещё и видят. В детстве я почти каждую ночь летала над той рекой.

— Летала? — переспросил Арга с жадным любопытством. — Ты — птица? Или… дракон?

— Птица, — созналась Лакенай с улыбкой. Глаза её засветились тихим светом.

— Дай угадаю. Ты… слишком сильна для голубки, слишком добра для орлицы. Ты — лебедь?

Улыбка Лакенай стала шире.

— Почти угадал. В детстве мне очень хотелось быть лебедью и было ужасно обидно, что это не так. Я сова. Большая белая северная сова.

— А я думал, что буду коневолком. Но оказался львом.

— И здесь мы похожи…

Арга соскользнул с подоконника и сел на пол у её ног.

— Золотая Лакенай, — сказал он, глядя на неё снизу вверх. — Для меня ты навсегда — Золотая Лакенай.

Она погладила его по голове и взъерошила волосы. Склонилась и поцеловала в лоб.

— А ты — навсегда мой Арга.

Арга обнял её колени и положил голову на руки.

— Знаешь, — сказал он, — я тоже видел сон. Сады Вечной весны, Фрагу и Каудрай, и Лагу, и, кажется, даже саму Пресветлую… Они сказали, что даруют благословение путнику, если шаг его твёрд. Если решение принято и он идёт на грозу. Я, конечно, подумал, что путник — это про меня. И удивился, потому что тогда я ни в чём не был уверен и решения принять не мог. Я понял позже. Это было о тебе.

Лицо Лакенай вдруг омрачилось. Арга встревожился, ощутив, что её посетили горькие мысли. Лакенай тяжело вздохнула.

— Арга… это почти слово в слово то, что говорила мне Каудрай.

Арга не нашёлся с ответом. Некоторое время он молчал. Наконец, он решился сказать то, что было у него на сердце.

— Я гадал: отчего мне было видение о другом человеке? И это я понял тоже. Я должен быть с тобой. Как Фрага с Каудрай, как Эссар Крадон с Элестанной. Нам предрешено совершить нечто великое. Нам двоим это по силам.

— А разве мы не вместе? Уже много лет. И не собирались разлучаться.

Арга улыбнулся.

— Неслыханно, — сказал он, — чтобы королева была Святейшей, а Святейшая — королевой. Но не упомню, чтобы кто–то это запрещал.

— Королевой?..

Лакенай казалась удивлённой, будто эта мысль не приходила ей в голову прежде.

Помедлив, Арга встал и прошёл к окну. Краем глаза он замечал, что Лакенай взяла свой серебряный венец и задумчиво крутит его в пальцах.

Снег по–прежнему сыпал сплошной стеной. Снаружи он налип на стекло почти доверху. Всё скрылось за ним, но странным образом было светло. Арге вспомнилось, что Аттай собиралась отмечать, один за другим, два праздника. Но Лакенай распорядилась отложить празднество по поводу её избрания. Сейчас были дни траура. В садах Белой Крепости одну из беседок окутали серым полотном и там покоился, ожидая погребения, иннайта Гарак. «Сегодня мало кто доберётся к нему с прощальными листками, — подумал Арга. — Но снег прекратится, и тогда… Я тоже напишу листок. Мы не знаем даже, когда и как он погиб. Ночью Перелома Света, когда мы беседовали у ледяной горки — это был ещё он?» Арге хотелось, чтобы было так.

— Весной мы выступим в поход на Элевирсу, — сказал он. — Ради освобождения Элевирсы, хоть это и звучит самонадеянно. Но там сейчас хозяйничают чёрные иноки и никто не может возразить им. Пусть Ниман мёртв — уверен, у них появится новый предводитель.

— А мёртв ли он? — вполголоса проговорила Лакенай.

Морозец пробежал по коже Арги. Волосы приподнялись. Он обернулся к Лакенай, насторожившись.

— Мы видели тело, — сказала она. — Это было тело иннайты Гарака. Мы не видели Нимана мёртвым. Я прогнала его… но не могу сказать, что я его убила.

Арга тяжело задумался.

— Об этом я буду говорить с Марреном, — сказал он. — Позже. Или… сейчас, если ты хочешь его видеть и слышать.

Лакенай подняла голову.

— Он был готов погибнуть, защищая нас, и едва не погиб. Я думаю, Арга, сейчас он заслуживает другого отношения. Я буду слушать его и говорить с ним. Позови его… — и она вдруг улыбнулась. — Он давно ждёт, когда мы его позовём.

Раздался стук в дверь, и Арга чуть было не решил, что Маррен осмелился подслушивать. Но это был не его бархатный медлительный стук. Да и дверь отворилась сразу: Арга не успел рта раскрыть, а гостья не дожидалась разрешения. В шорохе пышных юбок влетела Эленай. Седые волосы её были заплетены во множество кос и закреплены шпильками со множеством подвесок, а поверх праздничной причёски вилось тончайшее чёрное траурное покрывало.

— Дети мои! — заявила она. — Вы знаете, какое сейчас время?

— Самое лучшее? — предположил Арга.

— В некотором роде, — согласилась Эленай. — Сейчас время ужина, и я удивлю вас, напомнив, что вы не обедали. Итак, выбирайте: вы спускаетесь вниз есть со всеми, и тогда я одолжу мэне Лакенай более подходящее платье, или можно накрыть вам на двоих здесь.

Арга поглядел на Лакенай.

— Более подходящее?

— Менее устрашающее, — заявила Эленай со всей прямотой.

— Благодарю тебя, мэна Эленай, — посмеиваясь, сказала Святейшая. — А можно накрыть нам здесь на троих?

Эленай развела руками.

— Как скажете!

Эленай скрылась и Арга переспросил:

— На троих?

— Такова моя воля, — ответила Лакенай церемонно и голос её смягчился: — Маррен не может бесконечно оставаться цепным псом. Раз преступник искупил вину и прощён, он должен вернуться к людям.

Арга поколебался и сказал:

— Тебе виднее. Только — гуара.

— Кто? — удивилась Лакенай.

— Гуара. Маррен. В Океане Жизни. Такой… очень тощий и длинный волк. Говорят, они водятся в пустынях Анаразаны.