Люди зимы

– Правду?.. – переспросила Рути.

Кендайс кивнула.

– По-моему, это должно быть очевидно всякому здравомыслящему человеку. Джеймс и Элис убили моего брата и его жену, чтобы завладеть бумагами. Они лучше всех понимали, сколько могут стоить странички из дневника Сары Харрисон, которые все искали на протяжении почти целого столетия, и решили их присвоить.

Рути яростно затрясла головой.

– Этого не может быть! Мои родители никого не убивали! – Она скорее поверила бы в чудовище, чем в то, что папа и мама могли…

Кендайс с горечью усмехнулась.

– Твои родители действительно никого не убивали, это их убили. Что касается Джеймса и Элис… Я вполне допускаю, что тебе они могли казаться людьми достойными, заслуживающими всяческого уважения и даже любви, но… Ты, Рути, еще очень молода и совсем не знаешь жизни. Любой может превратиться в убийцу, если ставки достаточно высоки. А ведь речь шла не о сотнях долларов – о миллионе как минимум. – Она немного помолчала и добавила: – Если тебе нужны доказательства, далеко ходить не нужно. Я здесь, в твоем доме, и я угрожаю чертовым револьвером своей собственной племяннице, лишь бы вернуть эти бумаги.

– А зачем они вам так нужны? Вы же не верите, что все эти заклинания, оживляющие мертвецов, действительно работают? К тому же, как вы сами сказали, вы не знаете, где находится портал, а без него…

Кендайс снова рассмеялась.

– Я-то, может быть, и не верю, но существует довольно много людей, которые верят. И эти люди готовы заплатить мне за потерянные листки из дневника Сары Харрисон очень большие деньги. На эту сумму я найму лучших адвокатов, чтобы вернуть себе сына.

Рути кивнула. Теперь она понимала, что к чему, но спокойствия ей этого не прибавило. Она видела, что Кендайс одержима своей идеей, что, вкупе с очевидной психической неуравновешенностью, делало ее вдвойне опасной. Терять ей все равно было нечего, а приобрести она могла очень много.

– Значит, вы считаете, что эти бумаги находятся у моей мамы? – спросила Рути.

– Я в этом уверена. Твои родители всегда утверждали, что страницы из дневника Сары пропали вместе с телами моего брата и его жены, но я ждала – терпеливо ждала шестнадцать лет, чтобы они где-нибудь всплыли. Я не сомневалась, что рано или поздно Джеймс или Элис захотят их продать, и, похоже, как раз сейчас именно это и происходит. Видимо, твоя мать решила, что сейчас самое подходящее время… Может быть, она их уже продала и сбежала с деньгами.

Фаун покачала головой.

– Мама не могла… Она бы ни за что нас не бросила.

– Фаун права, – подтвердила Рути. – Мама никогда бы не поступила так с нами. Если эти бумаги действительно были у нее, она могла бы их продать, но… Если бы она и сделала это, то только ради нас. – Рути вспомнила, как мать обещала помочь ей с платой за колледж. Может, в этом и состоял ее план: продать единственную ценную вещь, которая у нее была, чтобы дочь могла учиться там, где захочет?

– Может, ты и права. А может, твоя мать пыталась их продать, но что-то пошло не так. Знаешь, когда ты вдруг приехала ко мне и сообщила, что Элис пропала, я удивилась. Четное слово – удивилась! – Кендайс в задумчивости принялась накручивать на палец прядь волос. – Элис всегда говорила, что хочет жить только здесь, хочет вырастить тебя как своего собственного ребенка. Да и Джеймс был таким же… Когда-то я обещала, что не стану им мешать, что буду держаться подальше и никогда не расскажу тебе о твоих настоящих родителях. Мы решили, что так будет лучше: тебя все равно некуда было девать, а мой муж – мой бывший муж – не хотел кормить лишний рот. Да и вообще, вся эта история ему очень не нравилась, но больше всего ему не нравилось то, насколько близки были мы с братом. Я только теперь поняла: Рэндалл то ли ревновал меня к Томми, то ли просто хотел, чтобы я принадлежала ему одному как какая-то вещь. Что касается Джеймса и Элис, то они решили остаться жить на ферме, чтобы чудовище, которое, как они утверждали, обитает в лесу, никому больше не причинило вреда. Я, впрочем, думаю – они настолько увлеклись собственной выдумкой, что в конце концов сами в нее поверили, как всегда верили в Сару и «спящих». Джеймс однажды сказал, что им, мол, кажется, будто их привели сюда высшие силы – привели и поставили охранять мир от тех ужасов, которые могут явиться из леса… – Она небрежно пожала плечами. – Вообще-то, немного смахивает на манию величия – считать себя кем-то большим, чем ты есть на самом деле, но тогда мне казалось, что это не мои проблемы.

Рути подумала о тех предупреждениях, которые ее родители не уставали повторять снова и снова. «Никогда не ходи в лес одна. Это может быть опасно».

Неужели в лесу и в самом деле что-то есть?

Рути припомнила странное, беспокойное чувство – постоянное ощущение чужого, недоброго взгляда – которое она испытывала каждый раз, когда оказывалась в лесу; вспомнила, как отец нес ее с холма, убеждая на ходу, что она видела просто дурной сон; вспомнила, как нашла его в саду с топором в мертвых руках. Вот только что за всем этим стояло?..

Ее мысли прервал громкий треск, донесшийся откуда-то из глубины дома. Рути вздрогнула, а Кендайс выхватила револьвер и так резко вскочила, что едва не опрокинула стол. Взгляд ее стал совсем диким, глаза метались из стороны в сторону, и в них вспыхивали безумные огоньки.

– Что это? Где?!..

Теперь она держала револьвер обеими руками, направив ствол в потолок.

– Кажется, в ванной что-то упало… – ответила Рути.

Кендайс двинулась было из кухни, но на пороге обернулась на девочек, которые по-прежнему сидели за столом.

– Идите за мной, – приказала она. – Я с вами еще не закончила.

В ванной комнате первого этажа они увидели разбитое окно. Пол был засыпан осколками стекла и начинающим подтаивать снегом. Среди осколков алели капельки свежей крови.

Фаун схватила Рути за руку и сжала с неожиданной силой. Ее пальцы были сухими и горячими. Второй рукой она прижимала к себе завернутую в одеяло Мими.

– Держитесь за мной! – прошипела Кендайс, показывая себе за спину. Сама она развернулась и медленно направилась по следу из капелек крови, который тянулся вдоль коридора и сворачивал в гостиную. Рути шагала за ней и, стараясь закрыть Фаун своим телом, напряженно прислушивалась, но слышала только глухие удары собственного сердца. «Это – чудовище! – почему-то подумала она. – Оно существует, и сейчас оно здесь, в доме!». В глубине души Рути понимала, что этого не может быть, но никакого рационального объяснения происходящему ее взбудораженный ум найти не мог.

В гостиной, склонившись над журнальным столиком, стояла какая-то женщина. В руках она держала фотоаппарат, который достала из найденного девочками рюкзака. Высокая, худая, очень бледная, она была одета в дорогую зимнюю куртку и испачканные краской старенькие джинсы. С правой руки в тонкой кожаной перчатке капала кровь.

– Где вы нашли это? – спросила она, показывая вошедшим «Никон». Ее голос был хриплым, срывающимся, руки тряслись, а в глазах стояли слезы. – Где вы нашли фотоаппарат Гэри?

Кэтрин

– Положи его на стол. Живо! – скомандовала блондинка, целясь в Кэтрин из револьвера. Две девочки стояли позади нее, и лица у обеих были такими же испуганными, как и пять минут назад, когда она заглядывала в окно.

Кэтрин не отреагировала. Едва увидев на столике знакомый черный рюкзак, она позабыла обо всем – об оружии в руках неизвестной женщины, о двух девочках, которых она собиралась спасти.

– Кто это? Вы ее знаете? – спросила блондинка у девочек.

– Нет, – ответила старшая. – Никогда ее не видела.

– Может быть она – «спящая»? – предположила младшая девочка, прижимая к груди завернутую в одеяло куклу.

Кэтрин растерялась. Что она могла им сказать? Как объяснить свое присутствие? Впрочем, даже думать об этом она не могла, все ее мысли занимал черный рюкзак. Это они должны были объяснить, как к ним попали вещи Гэри – вещи, которые она тщетно искала в разбитом автомобиле.

«Спроси… – прозвучал в ее ушах голос мужа. – Спроси, где они его взяли».