Людмила Зыкина. Издалека долго…
Шрифт:
На традиционный вопрос репортера, как он относится к числу «13», профессор ответил:
«Я родился 13-го числа, 13-го женился, 13-го ушел в армию, 13-го получил звание профессора, 13-го стал режиссером цирка, 13-го родился внук, 13-го купил холодильник, дом, где живу, номер 13, квартира номер тоже 13, в цирке кабинет номер 13, арена цирка 13 метров, высота купола 13 метров».
Отложив еженедельник в сторону, Зыкина заявила:
— Такого не может быть.
После небольшого раздумья позвонила Ю. В. Никулину, чтобы убедиться в том, что диаметр арены и высота купола 13 метров. Никулин дал
— А комната или кабинет под номером 13 в цирке есть? — спрашивает Юрия Владимировича.
— Под тринадцатым номером в цирке Местечкин, — отвечал артист.
Тогда я говорю:
— Людмила Георгиевна, почему вы не верите Местечкину? Я вам больше скажу: у цирка на Цветном бульваре нумерация здания идет под номером 13 и останавливается около цирка троллейбус с номером 13.
Зыкина была сражена наповал.
— Этот Марк Местечкин какой-то чемпион мира по числу «13», — заявила она. — Ему следовало бы фамилию поменять на Марк Тринадцатый. Хорошо звучит.
В январе 1986 года я зашел в кабинет Зыкиной после ее примерки нарядов и увидел на подоконнике утюг.
— Нынче, — говорю, — исполняется 350 лет утюгу. Надо бы этот юбилей отметить. Без утюга вы, девушки, мало что из себя представляете.
— Откуда ты знаешь? — спросила певица.
— Из истории. Первое письменное упоминание об утюге на Руси было в январе 1636 года.
— Ну и память… Ты не ошибаешься? Мне кажется, он позднее появился.
— Ничего подобного, — возразил я. — Кузнец Ивашка Трофимов за пятиалтынный сделал на 31-й день января в царицыну палату утюг железный. Эта запись взята из книги расходов царицы.
Зашел как-то разговор о царе Николае II. Я рассказал, как Николай II, выступая в качестве нового царя в Аничковом дворце в Петербурге перед депутацией от дворянства, земств и городов, волновался и говорил громко.
Его супруга, в то время слабо понимавшая по-русски, встревоженно спросила у стоявшей рядом фрейлины: «Почему он кричит?» На что фрейлина ответила по-французски: «Он объясняет им, что они дураки…».
— Не мог так царь сказать, — убежденно возразила Зыкина.
— Конечно, не мог, — также уверенно сказал присутствовавший при разговоре Гридин. На другой день я принес супругам «Календарь русской истории» и ткнул пальцем в страницу, где я прочел то, о чем рассказал накануне.
— Значит, было такое, — согласилась Зыкина.
Тогда же я вспомнил о некоторых деталях жизни российских монархов, и в частности Елизаветы Петровны.
— Императрица была жестокой и бездарной женщиной. Она напивалась каждый день до такой степени, что у нее ни на мгновение не просветлялась голова. Посланники разных стран, чтобы добиться аудиенции, неделями ждали, пока ее величество протрезвеет. Также страстно, как и пила, любила рядиться — после нее осталось 15 тысяч платьев.
Иосиф Кобзон поздравляет певицу с юбилеем в Кремлевском Дворце. 1999 г.
— Неужели 15 тысяч? Трудно в это поверить.
— Такие сведения об императрице я нашел в работах Герцена. Если учесть, что она правила 20 лет, то почему бы ей не менять наряд дважды в день?
Мне показалось, что мой ответ удовлетворил певицу, но не в полной мере.
Рассказываю о художниках XVII
века и вскользь говорю: «По инициативе Екатерины II в Эрмитаж в 1772 году были доставлены 158 картин, в их числе и знаменитая „Даная“. Тому способствовали посол в Париже друг Вольтера князь Дмитрий Голицын и всем известный Дени Дидро».— Что-то много картин. Цифра большая. Откуда столько набралось? — засомневалась Зыкина. И мне снова пришлось знакомить певицу с первоисточниками, как и в следующем эпизоде. Зашел разговор о гимне.
— До «Боже, царя храни», написанного композитором Алексеем Львовым по указанию Николая I в 1833 году, у нас своего гимна не было, — говорю.
— Как это не было? А при Петре I? — спрашивает. — Что же, и при нем не было?
— Не было. При нем в качестве гимна использовались различные бравурные музыкальные произведения. При Екатерине II по велению Потемкина гимном считался полонез Осипа Козловского «Гром победы, раздавайся» на стихи Гаврилы Державина, созданный после взятия Суворовым Измаила в 1790 году. С 1816 года официальным в России стал английский гимн.
— Зачем России английский гимн? Откуда он взялся? — недоумевала она.
И таких примеров можно было бы привести порядочно. Но я вспомнил слова немецкого мыслителя и критика Г. Лессинга, сказанные еще в середине XVIII века: «Гению простительно не знать тысячу вещей, известных всякому школьнику, ибо богатство гения составляет не приобретенный запас знаний, но то, что он извлекает из себя самого, из собственных чувств».
В начале апреля 1987 года Гридин показал мне фотографию Зыкиной.
— Нравится? — спросил.
— Разве может не нравиться твоя супруга? Какой нелепый вопрос.
— Но это не Людмила Георгиевна.
— А кто же?
— Ее двойник из Новгорода.
Посмотрев на фотографию, я не сомневался: на ней была Зыкина, и никто другой. Поэтому не стал спорить с Виктором, решив, что это запоздалый первоапрельский розыгрыш.
На другой день обращаюсь к Гридину:
— Так кто же все-таки на фотографии, которую ты мне вчера показывал?
— Дама из Новгорода. Копия Людмилы Георгиевны.
Я был просто ошарашен. В такое безупречное сходство двух разных женщин из разных городов поверить было невозможно. Гридин продолжал:
— Из Новгорода мы получили письмо о той женщине, в котором, например, пишут, что, когда концерт Людмилы Георгиевны показывают по телевидению, соседи той новгородской «Зыкиной», и не только они, кланяются ей за талант, говорят: «Весь вечер любовались вами». При въезде в Новгород проводники вагона выказывают ей особую предупредительность, а сотрудники транспортной милиции на вокзале помогали и предлагали ей свои услуги в дорожных хлопотах, приглашали приехать в Новгород с концертами.
— Адрес этой новгородской «Зыкиной» у тебя есть? — спрашиваю.
— Конечно, есть.
— Может, она и поет, как Людмила Георгиевна?
— А вот такой информации нет.
Но вскоре пришло еще одно письмо из Новгорода, в котором сообщалось, что и по возрасту местная «Зыкина» близка к настоящей.
Сама Людмила Георгиевна не очень удивилась двойняшке.
— Так в природе бывает, и нередко.
— Как сказать, — возразил я. — На снимке абсолютно ваше лицо. Даже прическа как у вас. Не хватает только ваших сережек в ушах. Наверное, ей не потянуть на те, что у вас с изумрудом в середине.