Людоед, который объелся (сборник)

Черт возьми! Завтра в это же время... Нет, надо держать себя в руках. До завтра еще далеко, и за это время может произойти многое.

Раздался гудок. Обеденный перерыв. Кафе стало заполняться служащими предприятий, одетыми в похожие светлые костюмы. Они заказывали одинаковые сэндвичи и томатный сок. Я тоже заказал сэндвич, но чуть не подавился, вспомнив о миссис Кеннон. Покончив с едой, перешел дорогу и около десяти минут прохаживался по почте, разглядывая развешенные полицией для опознания фотографии преступников. Я вспомнил нашего университетского профессора. Он говорил, что преступником может стать человек с самой благородной внешностью. Холодок пробежал у меня по коже. Я ведь тоже буду преступником, и они смогут разыскать меня. Но кто им донесет обо мне? Миссис Кеннон? Чепуха! Вряд ли она захочет сесть на электрический стул, чтобы посадить меня за решетку на пару лет. И тем не менее...

Я пожал плечами и постарался не думать об этом. Черт возьми, во всяком случае этим делом займется не ФБР. Это их не касается.

Я сел на скамейку. Надежен ли мой план? Мне необходимо кое-что переслать по почте. Но надежно ли это? Могу ли я довериться почте в таком важном деле? Надо будет еще раз тщательно обдумать этот пункт. Мне не хотелось понапрасну пользоваться услугами дяди Сэма.

Я снова пошел в зал, где выдавались бандероли. На этот раз пакетик был на месте. Ключ завернут в кусочек картона, обвязан лентой и помещен в коричневый конверт.

Возвращаясь в отель, я увидел в витрине магазина среди прочих товаров карту района. Я купил шесть штук. Вот обрадуется Джордж! Ведь мне обязательно надо было что-то послать по почте.

Вернувшись в номер, я уложил вещи, расплатился за гостиницу и заправил машину. Уже выезжая из города, остановился возле небольшой лавчонки и купил яиц, хлеба и кофе. Дорога к озеру бежала на юг. Она не считалась важной магистралью, и машин на ней было немного.

Собственно говоря, это была проселочная дорога в неважном состоянии. По пути часто встречались овраги, было много неровностей и колдобин. Почтовые ящики почти не попадались, ферм тоже не было.

Солнце палило нещадно, и поля, казалось, были совсем выжжены им. Судя по всему, дождя давно не было

Проехав десять — двенадцать миль, я добрался наконец до того места, где меня сшибли. Дорога проходила по насыпи метра два высотой. Переехал мост через небольшую речушку. А вот и место, где валялась машина Кеннона. Поскольку на дороге не было видно ни одной машины, я притормозил, чтобы осмотреться.

Я убедился, что расстояние между машинами после аварии было гораздо меньше, чем я предполагал вначале. Миссис Кеннон и Телланд, безусловно, видели мою машину. И наверняка должны были подойти ко мне и убедиться, что я без сознания,— в противном случае они ни за что не решились бы на преступление. При этой мысли у меня холодок пробежал по коже. Если бы я в тот момент пришел в себя или пробормотал бы что-нибудь, меня ожидала бы та же участь, что и Кеннона. Они наверняка не остановились бы перед вторым убийством. Это была страшная игра, где все приемы дозволены.

Я принялся размышлять о том, что мне предстоят сделать в этот вечер. Начало операции будет очень опасным, и, если мне не удастся взять инициативу в свои руки, эго начало может стать моим концом.

Проехав еще километра три, я свернул вправо, в сторону озера. Дорожный указатель упал, и его кто-то прислонил к сухому дереву.

Дорога становилась все более пустынной. Я миновал заброшенную ферму. Начиная с этого места дорога полого спускалась непосредственно к озеру. Воздух здесь был немного посвежее, но тем не менее жара продолжала мучить. Через какое-то время я проехал мимо еще одного указателя. Я ни разу не подъезжал к озеру по этой дороге и подумал, что шале Кеннона, вероятно, находится где-то здесь. Небольшое ответвление от дороги казалось почти тропинкой, я оно вело только к домику Джорджа.

Через несколько минут я уже подъезжал к конечной цели своего путешествия. Маленький светлый домик, состоящий из двух комнат, успел полинять от непогоды. Он стоял под двумя огромными дубами на самом берегу озера. А само озеро сквозь густые заросли казалось огромным металлическим блюдом.

Я остановил машину в тени веранды и вышел. Стояла такая тишина, будто на тысячу километров вокруг никого не было, хотя шоссе проходило всего в шеста километрах.

Я открыл дверь и вошел в дом. Все находилось па том же месте — печка, стол, накрытый скатертью, кухонная утварь над плитой...

Вторая комната была побольше первой, в ней умещались двуспальная кровать и раскладушка. Еще несколько раскладушек были сложены в углу. На кровати, в алюминиевых футлярах, лежали мои удочки. На стенах висела одежда для рыбалки и охоты. Жара была нестерпимой. Я поспешил открыть окна. Мокрая от пота рубашка прилипла к телу.

Часы показывали начало третьего. Оставив магнитофон в машине, я распаковал чемоданы, достал пишущую машинку, заправил ленту и в последнюю минуту вспом-;шл, что забыл купить резинку.

Пошарив по углам, я, наконец, нашел карандаш, на конце которого сохранился остаток резинки.

Страшно хотелось пить. Я сиял рубашку и брюки, повесил их на веранде, потом взял ведро и в одних плавках отправился к роднику за водой.'

Вернувшись, я положил бумагу около машинки, достал сигарету и разыскал пепельницу. Потом придвинул стул и сел. Кругом была тишина. Этот кусочек мира принадлежал только мне.

Заложив в машинку лист бумаги, принялся за дело. Вначале делал много ошибок, поскольку давно не печатал. Наконец, по прошествии двух часов, я закончил свой мучительный труд. В последний раз перечитал:

«Помощнику прокурора Хьюстона, Техас, и Уала, Техас.

Меня зовут Джон Галагер Харлан. Родился в Талсе, штат Оклахома, в июне 1927 года, от Патрика и Марианны Хар лан. В 1949 году получил университетский диплом, играл в регби и даже стал профессионалом. Мой рост 188 см, вес 105 килограммов, у меня родинка на левой лопатке и большой шрам на левом колене. Если тщательно исследовать мою ногу, можно обнаружить, что она была переломана в двух местах. Мои зубные протезы говорят о том, что я много играл в регби. Лечил меня доктор Пол И. Скарф из Сан-Франциско, Калифорния.

Все эти сведения я сообщил вам для того, чтобы вы могли опознать мою личность, ибо если вы получите это письмо, это будет означать, что меня убили.

Люди, заинтересованные в моей смерти,— Дэниэл Р. Телланд и миссис Говард Л. Кеннон. Оба живут в Уале, штат Техас.

Я не знаю ни того, удастся ли вам найти мое тело, ни того, сможете ли вы собрать достаточно улик для их осуждения, но уверен, что это письмо все-таки поможет вам.

А убит я буду только потому, что мне нужно заткнуть рот. Дело в том, что оба они уже повинны в убийстве. Супруг миссис Кеннон погиб не в результате аварии. Он убит мистером Телландом с согласия миссис Кенион, когда лежал без сознания в своей разбитой машине. Я был метрах в шестидесяти — семидесяти от них и слышал их голоса, потом глухой удар и сделал вид, что лежу без сознания, чтобы не подвергнуться той же участи...»

Дальше я писал, что за несколько минут до этого видел миссис Кеннон у обочины дороги и что Кеннон сбил меня преднамеренно, приняв за Телланда и будучи уверенным, что миссис Кеннон ехала в той же машине.

«...Это также объяснит вам смерть мистера Уинтона JI. Пурвиса, проживавшего по Кэролейн-стрит, 10325, в Хьюстоне, Техас, последовавшую восьмого августа 1956 года. Он собирался шантажировать их, собрав предварительно много улик и доказательств их преступления, но сам оказался убитым ударом по голове, который нанес ему мистер Телланд.

Я находился в этот момент на кухне в его квартире, но меня нельзя было увидеть ни из гостиной, ни в столовой.

Мистер Телланд вошел в квартиру, выдав себя за инспектора радиотелевизионной компании. Чтобы доказать свое присутствие в квартире Пурвиса, я сообщаю следующее: на мистере Пурвисе были синяя спортивная куртка и серые фланелевые брюки. Удар, который нанес мистер Телланд, сломал ему правую руку. На кухне в раковине стояли две бутылки с пивом, откупоренные, но не выпитые.

Я хорошо понимаю, что все вышеизложенное не может служить окончательным обвинением перед судом, но я надеюсь, что факты, изложенные мной, помогут вам заставить их признаться или дадут возможность найти дополнительные факты для их обвинения.

Вас, наверное, заинтересует, почему я молчал. Должен сознаться, что делал это в надежде получить сто тысяч долларов. Я знаю, что подобное признание отчасти дискредитирует мои показания, поскольку в глазах закона я сам являюсь преступником. Но если вы получите это послание — значит, я уже мерз в и наказан за свой проступок. Поэтому я надеюсь, что вы отнесетесь к письму снисходительно.

  Джон Галлахер Харлан».

Я прочитал это письмо, еще раз перепечатал в двух экземплярах. Закончив эту работу, разорвал черновик на мелкие кусочки, сложил их в топку вместе с использованной копиркой и сжег, а пепел развеял по ветру. Одно дело было сделано.

После этого я достал магнитофонные кассеты, забросил ненужные подальше в озеро, приготовил две одинаковые коробочки из-под приманки и положил их в машину вместе с бумагой, веревками и почтовыми марками.

Теперь дошла очередь и до оружия. Тщательно осмотрев его, зарядил и тоже положил в машину.