Людоед

Уродец расплылся в мерзкой улыбке.

— Недоумеваешь, что связало презренного пожирателя человеческой плоти с влиятельной аристократкой? Разве не очевидно? Стремление к власти и удовольствиям конечно же. Нам повезло друг с другом, о да…

Привратник полагал, будто полностью контролирует ситуацию, игра с беспомощными жертвами забавляла его и возбуждала. Но я не обольщался — в любой момент людоеду может наскучить эта забава, и он пустит в ход нож.

Быстрее! Быстрее! Быстрее! Я рвался через заполонившую комнату мерзость и никак прорваться через нее не мог. Погрузить себя в транс оказалось невероятно сложно.

— А благодарить за наше знакомство следует беднягу Вольфганга, — продолжая разглагольствовать, уродец подошел к столу и небрежным движением руки смахнул на пол лежавшие там вещи. — Вольфганг поймал меня во время облавы в Нистадде. — Раздалось довольное хихиканье. — Да нет! Конечно же это я поймал нашего птенчика. Собирался полакомиться его глазами, но мальчик пообещал свести меня с графиней Меллен. Ты ведь помнишь его невесту Фрею, магистр? Госпожа очень-очень зла на тебя из-за компаньонки. Они были настолько близки, насколько это вообще возможно. Да и Вольф был ей не безразличен, а его по твоей милости пришлось удавить. За тобой должок!

Людоед прекратил контролировать собственное тело, и то беспрестанно менялось; лишь лицом горбун, как и прежде, напоминал деревенского дурачка. Вот только манера говорить и правильное построение речи выдавали в привратнике человека образованного и неглупого. Да и его «магистр» прозвучало с нешуточной злобой и презрением. Вселенскую комиссию слуга графини не любил, а такое отношение к моим коллегам обычно складывается при личном общении.

— Я привил своим новым друзьям вкус к человеческой плоти, ведь она просто напитана силой. Не кривись так! Ты же далеко не такой ханжа, каким пытаешься казаться! — Урод вдруг прищурился. — Или тебя смущает мой вид? О, в подобном состоянии есть масса преимуществ, магистр! Но моим новым друзьям ничего подобного не грозило. Теперь-то я знаю, что, помимо силы, плоть несет и память прежнего тела. На своем опыте я убедился в этом, но ничуть не жалею. Кровь несравненно чище, но даже море крови не дало бы мне подобной власти!

Привратник резко прищелкнул пальцами свободной руки.

— Запределье приходит по первому моему зову! Как собачонка, оно всегда бежит следом, а напыщенные болваны вроде тебя ничего не замечают! — Людоед указал на меня ножом и покачал головой. — Но нет, ты не болван. Ты хитрая скользкая гадина. Волк в овечьей шкуре. Я знаю твой секрет, магистр! Мы с тобой очень похожи. Мы оба жаждем власти. Жаждем подчинить себе запределье! И у нас получается!

Горбун заблуждался и на мой счет, и, что важнее, касательно себя. Запределье не служит никому, оно не бежало за людоедом, но поселилось в нем и пронзило своими метастазами черную душу, а рано или поздно пожрет тело. Людоед сделался вратами, через которые в наш мир сочилось потустороннее, оно наделяло его невиданной силой и одновременно разъедало саму его суть.

— Не Фрея обращалась к запределью, а ты. Именно ты вызвал демона. Очень могущественного демона. И ты сумел его подчинить, заточить в нашей реальности. — Урод резко махнул ножом. — Не спорь! Я знаю, о чем говорю! Я обошел всю округу, принюхивался, прислушивался, изучал отголоски случившегося той ночью. Демон у тебя!

Я рвался в транс, словно пробирался через слишком узкую нору, оставлял на крючьях заполонившей мансарду мерзости обрывки души, но не останавливался и стремился к заветной цели. Мне во что бы то ни стало нужно было оценить сковавшие мое тело чары, увидеть их с помощью истинного зрения и найти способ нейтрализовать!

— И что с того? — прохрипел я, впервые сумев вымолвить хоть слово.

Сознание наконец продралось через тернии запределья и ухнуло в бездонный колодец транса. Истинное зрение замарало мансарду тошнотворно-серыми миазмами запределья и позволило разглядеть противоестественное искажение незримой стихии, сосредоточением которого была гротескная фигура нашего пленителя. Извращенный чужой волей и потусторонним воздействием эфир сплетался в жгуты, присасывался ко мне мерзкими щупальцами и пытался прорваться в душу, обжигал запредельным холодом и подтачивал силы. Поганая субстанция хоть и оставалась лишена материальности, стискивала и не давала пошевелиться, с трудом удавалось даже просто дышать, а о возможности пустить в ход магию не приходилось даже мечтать. Эфир был отравлен.

Отравлен, да! Теперь я видел ленты обездвиживающих чар, и чары эти несли в своей основе противоестественную квинтэссенцию запределья! Ангелы небесные! Так вот почему никак не получалось их перебороть!

— Отдай демона мне! — потребовал урод. — Отдай и расскажи, каким образом ты вырвал его из запределья. И тогда я замолвлю за тебя словечко перед графиней. Возможно, она даже сочтет тебя полезным. Тебе понравится. Не пожалеешь, уж поверь!

— Зачем меня пытались убить? — прохрипел я, лихорадочно восстанавливая в памяти молитвенную формулу очищения незримой стихии, разбивая ее на отдельные элементы и собирая заново, подгоняя под изменившиеся задачи.

Вопрос безмерно удивил горбуна, он даже руками развел.

— А как иначе? Ты обманом проник на прием, увидел накладные клыки, услышал голос Вольфа! Графиня решила преподать своим врагам урок! Ну а потом ты оскорбил ее светлость и хуже того — напугал. Большая-большая ошибка. Такое не прощается…

По моей улыбке людоед сообразил, что сболтнул лишнего, пожал плечами и развернулся к Марте.

— Ты все выложишь как на духу! Рано или поздно. А для начала я позабавлюсь с твоей девкой! Первый урок: мертвая плоть — это всего лишь мясо, другое дело — живая…

Я не стал сотрясать воздух попусту, время для разговоров и увещеваний уже прошло. Молитвенная формула билась в моем сознании и рвала его яростным напором, но выплескивать из себя наружу ее было никак нельзя. Лишь истинные подвижники и чудотворцы были способны усилием воли выжигать запределье, я о таком и помыслить не мог. И потому сдался напору обездвиживающих чар и коснулся правой рукой жгута, в который свился отравленный потусторонней мерзостью эфир. Правой рукой, да!

Пальцы не могли ощутить сопротивление незримой стихии ни при каких обстоятельствах, да они не ощутили ее и сейчас, уловили одну лишь осклизлую мерзость овеществленного зла. Отравленный эфир потек в душу, но выжженная на правой лопатке ангельская печать на долю мгновения остановила этот омерзительный напор, и я успел спустить с цепи формулу очищения.

В голове словно тигель с расплавленным металлом опрокинулся! Жидкий пламень бурным потоком хлынул по руке и враз спалил присосавшуюся ко мне погань, но на этом не остановился, выплеснулся наружу и в миг сжег удерживавшие нас с Мартой на месте чары! Так бывает, когда огонь попадает на тополиный пух или паутину, на это я и делал расчет!

По мансарде прокатилась невидимая волна, и людоеда отбросило от ведьмы обратно к столу, а сама она враз обрела подвижность. Ей бы отступить, а вместо этого девчонка распотрошила зажатый в руках мешочек и рывком разорвала какой-то сверток. Воздух наполнила пыль перетертых трав.

— Назад! — рыкнул я, но ведьма что-то выкрикнула, травяная труха вспыхнула и прогорела в мгновение ока.

Перед Мартой заклубилось облако сизого дыма, девчонка сложила ладони, дунула, и то полетело прочь, окутало горбуна. Уродец выругался от неожиданности и закашлялся, выпустил из-под контроля свой колдовской талант. Его могущество истаяло, будто кусок льда на раскаленных камнях, а следом начала понемногу отступать и заполонившая комнату мерзость.

Едкий дым пробрал людоеда до слез. Он рычал и тряс головой как заведенный, но, только я попытался поднять с пола один из пистолей, и горбун взмахом жуткого ножа отогнал меня прочь. Лезвие кончиком острия зацепило плечо; привратник слизнул каплю крови, расплылся в довольной улыбке и прошептал: