Люс-а-гард
Шрифт:
— И долго вы нас караулили тут, тетя Маргарет? Косу-то отрастить не успели?
— Почти три года… — отвечала хронодинамистка.
— Ничего себе! — хором изумились хронодесантницы.
— Ты же сама вынула антенну из хрономаяка! Хорошо, что я прибыла сюда до тебя, а не после…
— То есть, пришлось заново рассчитывать маршрут… — пробормотала Люс. — Вот это да! И все — из-за Марианны Ольдерогге!
— Если бы с ней что-либо случилось, меня бы выбросили из института! И правильно бы сделали!
— Но вы же не могли знать, что я беру с собой именно Марианну Ольдерогге!
— Илона Драйзер подняла такой шум… — и Маргарет развела руками.
— Значит, вы понеслись нам вдогонку, чтобы вернуть обратно Серебряную Свирель? А при чем же тут крапива?
— Ты что? — у хронодинамистки даже голос от возмущения сорвался. — Ты хочешь, чтобы она?… Чтобы с этим?… С толстопузым? А генофонд?!.
Тут Мэй расхохоталась, да так, что боярышник задрожал мелкой дрожью.
— Генофонд! — воскликнула Мэй. — Нет, ты слышишь, Люс — генофонд! Еще одна охотница за бицепсами!
— При чем тут бицепсы? — несколько смутившись, спросила Маргарет. — Мне кажется, что этот монах — не самая подходящая кандидатура. И я должна поскорее отправить Марианну Ольдерогге домой. Не зря же я ее столько лет тут ждала!
— Да и вам, тетя Маргарет, тоже пора домой. Мальчики соскучились, — намекнула Люс. — Вы подумайте — если бы Марианне здесь было плохо, разве она не набрала бы на браслете код?…
И тут Люс вспомнила про тот хронодесантный браслет, с которым играли малыши.
Дочки мельника были не замужем, незаконными детьми, невзирая на близость ватаги, пока не обзавелись. Так чьи же крошки играли с браслетом?
— Да, ей здесь неплохо, — согласилась Маргарет. — Но ведь мы отвечаем за нее перед всем человечеством!
Люс насторожилась — перед отправкой в самый первый десант ей все уши прожужжали ответственностью и человечеством. Нужно было что-то ответить хронодинамистке, что-то ядовито-элегантное, но слова никак не шли на ум.
— Марианна Ольдерогге — давно совершеннолетняя, — сказала Мэй. — Она сама за себя отвечает перед человечеством. И каждый должен отвечать только за себя и за своих маленьких детей. Ни за кого больше! Если ей хорошо с этим толстым монахом — так пусть она с ним и остается, пока он ей не надоест!
— А ребенок? — изумилась Маргарет. — Она же в конце концов родит ему ребенка! А он — монах, он на ней не женится!
Люс ушам своим не поверила. Как будто две женщины поочередно беседовали с ней… Одна Маргарет беспокоилась насчет человечества, как положено передовой женщине своего века. Другая — насчет женитьбы монаха, что было серьезной проблемой в двенадцатом веке.
Люс опять вспомнила детей, играющих с десантным браслетом, и вдруг все поняла.
— У вас все сложилось гораздо лучше, тетя Маргарет, — и Люс улыбнулась. — Вы родили мельнику замечательных малышей, и он на вас женился. Теперь у вас есть свой дом, приемные дочки, огород, куры, овцы, и вам тут совсем не так уж плохо… Как это все случилось, тетя Маргарет?
— Как… Когда я родила своего старшего, мне было восемнадцать! — воскликнула хронодинамистка. — Я была секретаршей у заведующего сектором прикладных исследований… вот и родился мальчик… Потом
я вышла замуж и родила второго. А заведующему было уже пятьдесят восемь, и он хотел, чтобы я тоже сделала карьеру… Я ее сделала! Только дети выросли никудышные! А эти растут просто замечательные!— И хорошо вам с мельником? — ласково спросила Мэй, выпуская Маргарет из медвежьих объятий.
Мельничиха Маргарет промолчала, но по всему было видно — настолько хорошо, что, того гляди, она и третьего малыша ему родит.
Люс даже не попыталась вспомнить, сколько лет хронодинамистке. В таком возрасте рожать вроде было поздновато, но раз мельника это не смущает, раз Маргарет довольна своей судьбой, то не станет же Люс взывать к человечеству…
И тут раздался голос рожка.
— Что-то случилось! — воскликнула Маргарет.
Люс и Мэй переглянулись — им тоже следовало нестись на зов. Но оставить Маргарет там, где она всегда могла запастись новой крапивой, Люс не имела морального права. И Мэй поняла это. Взяв мельничиху с обеих сторон под руки, десантницы понеслись вместе с ней к вожаку ватаги.
Вокруг него уже собрались все стрелки. На травке под зеленым дубом остались только монах и Свирель. К ним приказы Томаса-Робина не относились.
— Что еще за ерунда? — спросила Люс, протискиваясь поближе к вожаку.
Тот стоял у изгороди загона, где пасся скот мельника, и выяснял отношения с самим мельником.
— Нет, я ровно ничего ему не приказывал! — оправдывался вожак. — Когда же я распоряжался твоими конями, твоими коровами и твоими дочками?
И он на всякий случай еще раз протрубил.
— Да хватит тебе, все уже в сборе! — недовольно крикнули ему из толпы стрелков. — Давай, говори!
— Скажите-ка вы мне, молодцы, — обратился к ним вожак, — не знает ли кто из вас, куда подевался наш пленник, братец лорда Блокхеда? Никто его ни о чем не просил? Может, кто-нибудь ненароком оскорбил пленника? Невзирая на то, что он помог нам выручить из беды девицу и сдержал свое слово? А ну, признавайтесь, кто что об этом деле знает!
— Он вбежал в конюшню, взял уздечку, — снова начал жаловаться мельник. — Потом смотрю — он уже скачет! Я разозлился — кто же тут моими лошадками распоряжается? Так, выходит, это он сам надумал?
— Черт знает что! — возмутился Томас-Робин. — Ну, не я же ему приказал! С какой это стати я буду приказывать лорду? Что он — оруженосец при моей особе?
— А куда поскакал-то? — спросили мельника из толпы. — Ты покажи направление, может, хоть так разберемся, что он задумал!
— Уж не в Блокхед-холл ли? — забеспокоился кто-то. — Плакал тогда наш выкуп!
— А вон туда и налево, — махнул рукой мельник. — Я видел, как он во-он там мелькнул. Гонять рабочего коня галопом…
— К аббатству поскакал, что ли? — перебил Рыжий Питер.
Люс от сильного толчка отлетела в сторону. Мэй исчезла, как привидение. И только стоявший по другую сторону от нее стрелок мог подтвердить ее материальность — он тоже недоуменно потирал бок. Люс поглядела на стрелка, стрелок — на нее, оба пожали плечами и вдруг услышали дружный вой восторга из четырех десятков глоток.