Лютая мораль

— Куда ты?

— Ухожу, — презрительно бросила она, выбегая в гостиную, где на полу лежало ее платье.

В этот момент издал пронзительную трель телефон. Китаец взял лежавшую на тумбочке трубку:

— Слушаю.

— Извините, что так поздно звоню вам… — Он узнал голос Ильиной. — Мне нужно с вами поговорить.

По ее дрожащему голосу Танин понял, что она взволнована и даже напугана.

— Вы хотите, чтобы я к вам приехал?

— Сейчас поздно. Я сама найду вас завтра.

— Приезжайте в мой офис в половине восьмого утра, хорошо?

— Давайте лучше встретимся на набережной, у входа на речной вокзал, в восемь, — предложила Ильина.

— Идет. Я буду на синем джипе. До утра?

— Спасибо, — с оттенком смущения поблагодарила она, — и еще раз извините.

Китаец нажал на «отбой» и, как был, нагой, пошел в гостиную. Стася уже оделась, но уходить медлила. Она смотрела на Танина и таинственно улыбалась.

— Не хочется так расставаться. — Ее улыбка стала шире. — Мы ведь еще встретимся?

— Ты можешь сказать хотя бы, как зовут твоего приятеля?

— Ты несносен! Что тебе это даст? Ты что, хочешь с ним поговорить? — насмешливо и холодно взглянула на него Стася.

— Почему бы нет? — приподнял Китаец брови.

— И что ты у него спросишь?

— Я люблю импровизировать, заранее никогда не думаю и не обсуждаю, что скажу человеку при встрече, — снисходительно улыбнулся Владимир.

— Ну, это ты врешь! — недоверчиво покачала головой красотка. — Ты из тех, кто все просчитывает наперед, даже то, как вести себя с женщиной.

— Свое недоверие к миру ты переносишь на меня. А я не таков. Я доверяю своей интуиции не меньше, чем доводам рассудка, — невозмутимо парировал Танин.

— Ладно, — Стася разочарованно вздохнула, — его зовут Леонид Сергеевич. Фамилии его я не знаю — шапочное знакомство, сам понимаешь. Я встречаюсь с ним во второй раз. Он обещал позвонить.

— Если он тебе позвонит, сообщи мне, хорошо? — улыбнулся Китаец.

— Непременно. Вызови мне такси.

— Я сам отвезу тебя. — Владимир вернулся в спальню, быстро оделся и снова вышел в гостиную.

— Очень мило с твоей стороны, — с оттенком сарказма усмехнулась женщина.

Танин молча продефилировал в прихожую, обулся и, проверив наличие ключей, вопросительно взглянул на Стасю.

— Ты даже не предлагаешь мне остаться? — надула она свои сочные губы.

— Ты — занятая женщина…

— А ты — занятой мужчина… — ухмыльнулась она.

Китаец выразительно посмотрел на Стасю и кивнул.

— У меня, начиная с завтрашнего утра, напряженный график, — сказал он в оправдание своей бесцеремонной поспешности, — а с тобой, — на его губах заиграла лукаво-плотоядная улыбка, — я рискую не уснуть до утра. Так что — прости.

Стася была упоена собой, поэтому восприняла эту фразу как комплимент, на что, впрочем, и надеялся детектив. Он открыл перед ней дверь, и женщина, грациозно ступая и слегка покачивая бедрами, вышла на лестничную площадку. В подъезде стояла мертвая тишина. Владимир взял красотку за руку, и они стали спускаться. На улице было душно и темно. Ни в одном окне не горел свет — население спало мирным сном, лишь из какого-то дальнего двора доносились отголоски кошачьего плача и визга. Китаец вдруг подумал, что сон, безусловно, восстанавливает силы человека, но отнимает у него бездну времени и, быть может, возможность узнать то новое, что он никогда потом не узнает. «Глупо, конечно, — поморщился он своей несвоевременной мысли, показавшейся ему сейчас капризно-детской и досадно-максималистской, — но если уж пришло в голову, то куда от этого денешься?»

И что он, собственно, узнал такого важного и выдающегося, ради чего можно пожертвовать тремя часами здорового сна? Да, он испытал наслаждение, но оно было с душком сиюминутной надобности… Чувствовал ли он что-нибудь к этой женщине, кроме физического влечения? Нет, не чувствовал. Он старался быть честным с самим собой — и это, пожалуй, было единственным, ради чего можно было не спать. «Но, с другой стороны, во сне мы пускаемся в загадочные и порой рискованные приключения… Риск заключается в том, что, просыпаясь, мы стараемся расшифровать прихотливые узоры своих видений в добрых традициях дедушки Фрейда, и, если до конца остаемся честными с самими собой, добираемся порой до такого… Подобные экспедиции в джунгли бессознательного зачастую грозят нашей самооценке, нашему самоуважению и вообще всему тому, что мы себе навоображали, следуя культурным рецептам», — так думал Китаец, сидя за рулем «Массо». Стася делилась с ним своими женскими проблемами. Его рассеянный слух не улавливал, в чем они состоят, и, лишь когда она заговорила о сестре, вдруг собрался в воронку, жадно всасывающую мутноватую влагу семейных откровений. Хотя все то, что она поведала ему, он мог предугадать и знать. Отношения двух сестер были довольно сложными и запутанными — переходящими, так сказать, от света к тени. В них были и любовь, и взаимная приязнь, и ненависть с привкусом ревности и обиды…

Проводив любовницу до квартиры и наскоро поцеловав ее, он отправился в обратный путь, зевая и предвкушая крепкий сон в одинокой постели. И, конечно, рюмку коньяка, чтобы слаще спалось…

* * *

Будильник поднял его в семь двадцать. Он принял душ, побрился, выпил неизменную чашку какао, которое варил в медном котелке, с внутренней стороны облепленном засохшими хлопьями пены и пленок, а с внешней — покрытом подозрительной, в глазах Лизы, зеленцой. Затем оделся, нацепил кобуру и выскочил из квартиры. Минут через пять он уже тормозил возле речного вокзала. Ильина еще не пришла. На набережной было пустынно, несмотря на яркое солнце, с утра одевшее город в прозрачную золотистую тунику. У причала замер трехпалубный теплоход. Туристы, видимо, уже покинули его комфортабельные каюты и гостеприимные палубы, и их небольшая кучка растеклась по окрестным улицам. Проезжая мимо Троицкого собора, Танин видел одну немолодую пару, снимавшую камерой эту тарасовскую достопримечательность, среди золотых луковиц которой так негармонично и весело мелькают куски зеленой кровли, сочетаясь по цвету лишь с крышей Краеведческого музея, стоящего напротив.

В летних кафе продавцы еще только выставляли товар. Тоскливо пахло мокрым асфальтом и пролитым на землю пивом, уже высохшим, но продолжавшим распространять характерный кисло-прелый запах. «Слабый след вчерашнего дня», — подумал Китаец и взглянул на часы: до восьми оставалось три минуты. Закурив сигарету, он приготовился ждать. Вскоре с пригорка, следуя линии тротуара, окаймлявшего огромную, залитую асфальтом, без единой травинки и лепестка площадь, съехал серебристый двухдверный «Хюндай». Машина подъехала прямо к джипу детектива. За рулем сидела Ильина. Китаец выпрыгнул из «Массо» и замер невдалеке от него.

Выбравшись из авто, Лидия с натугой улыбнулась ему. Танин шагнул ей навстречу.

— Что-то случилось? — спросил Владимир, заметив на ее лице «стигматы» бессонной ночи: темные круги под глазами, бледность и красные веки.

— Я назначила вам встречу здесь, потому что не хочу, чтобы меня лишний раз видели возле вашего офиса, — стараясь выглядеть спокойной, но выдавая себя интонацией, ответила женщина. — Вчера вы спрашивали меня, не предлагали ли мне купить акции ресторана.

— Покупатель появился? — бодро поинтересовался Китаец.

— Он был уже вчера, просто я вам этого не сказала. Я в очень трудном положении. А теперь вот решилась рассказать… — Она напряженно смотрела на него.

— Я вас слушаю.

— Мне приказали молчать. Помните, мне позвонили, когда вы сидели у меня в кабинете? — Ильина теребила матерчатый пояс на платье. — Это и был тот самый покупатель.

Она опустила голову и погрузилась в молчание.

— Что он вам сказал?

— Что если я буду упрямиться, моего мужа ждет крах, а мою дочь… — Она всхлипнула и, торопливо достав из сумочки платок, прижала его к губам.