Лютая зима [Отмороженный]

– На улицах поговаривают, что Курц швырнул торговца наркотиками, Малкольма Кибунта, в Ниагарский водопад, как только вышел из Аттики, – заметил Майерс. – Просто так, взял и перебросил его через эти е… Прошу прощения, капитан.

– Я тут с вами уже замерз, – сказал Хансен. – Что вам нужно?

– Мы стараемся следить за этим самым Курцем и тратим на это наше свободное время, – пояснил Брубэйкер. – Мы хотели бы, чтобы за ним было объявлено официальное наблюдение. С этим вполне могут справиться три группы. Три команды могут сделать это. Вольц и Фарелл сейчас ничем не заняты, и…

Хансен покачал головой:

– Вы сами этим и займетесь. Вам нужно следить за этим парнем – вот и занимайтесь слежкой несколько дней в рабочее время. Только не вздумайте потом требовать за это сверхурочные.

– Вот б… Вот так штука, капитан! – воскликнул Майерс. – Мы сегодня уже отметили себе двенадцать часов и…

Хансен смерил его ледяным взглядом.

– Что-нибудь еще?

– Нет, сэр, – откликнулся Брубэйкер.

– Тогда будьте любезны убрать это барахло с моей дороги, – приказал Хансен и зашагал к своему ярко освещенному дому.

ГЛАВА 9

Анжелина Фарино Феррара сидела в дорогом секторе ледового дворца, наблюдала за игрой «Буффало сейбрз» и с нетерпением ждала, когда же кто-нибудь получит травму. Впрочем, ожидание оказалось не слишком долгим. Прошло одиннадцать минут и девять секунд первого периода, и защитник «Сейбрз» Ретт Воренер припечатал капитана «Ванкувер канукс» Маркуса Неслунда к бортику в углу, повалил его на лед и сломал ему голень. Толпа болельщиков зашумела.

Анжелина ненавидела хоккей с шайбой. Конечно, она ненавидела все организованные спортивные состязания, но хоккей вызывал у нее самое сильное отвращение. Когда она узнавала, что ей предстоит целый час – а на самом деле два – смотреть, как эти беззубые обезьяны суетятся на коньках в маленькой коробочке и при этом могут даже не открыть счета – вообще не открыть счета! – ей хотелось плакать. Но ее покойный отец, обожавший хоккей, в течение почти четырнадцати лет снова и снова таскал ее на игры «Сейбрз». Новая ледовая арена называлась «HSBC», что походило на аббревиатуру названия какого-нибудь банка, но каждый обитатель Буффало знал, что это означало или «Hot Sauce, Blue Cheese», или «Holy Shit, Buffalo's Cold!». [19]

19

Непередаваемая на русском языке игра словосочетаний: «Острый соус, голубой сыр» (дорогой сорт сыра из овечьего молока); «Святое дерьмо, слабаки из Буффало!»

Анжелина хорошо помнила единственную игру, которая действительно доставила ей большое удовольствие. Это было очень много лет назад, когда она была совсем юной. Шел матч решающей серии «Кубка Стэнли», проходил он в старом «Колизее», а сезон растянулся гораздо дольше обычного, до середины мая. Когда игра началась, температура воздуха перевалила за девяносто, [20] лед таял, и над ним висел густой туман, разбудивший множество летучих мышей, которые на протяжении многих десятилетий висели вниз головами среди деревянных стропил древнего «Колизея». Анжелина помнила, как ругался отец. В тот день туман сгустился настолько, что даже обладатели самых дорогих билетов не видели почти ничего из того, что происходило на площадке. Оттуда доносились лишь крики и ругань сталкивавшихся и дравшихся между собой в тумане игроков, да все время из тумана бесшумно появлялись и так же бесшумно исчезали летучие мыши, кружившие над трибунами, отчего забившие ледовый дворец женщины визжали, а мужчины ругались еще громче.

20

Имеется в виду температура по шкале Фаренгейта. По Цельсию – более тридцати градусов тепла.

От той игры Анжелина получила истинное наслаждение.

Теперь же, не оглядываясь на суетившихся вокруг упавшего Неслунда тренеров, санитаров и неповоротливых кукол на коньках – товарищей по команде, – Анжелина поднялась и направилась в женскую комнату.

«Мальчики» Марко и Лео протискивались рядом с нею, окидывая толпу подозрительными взглядами. Анжелина знала, что эти двое были неплохими телохранителями и проверенными членами банды – по крайней мере, такое впечатление производил Марко, – но она также знала и о том, что их подобрал Стиви и что их главной задачей было следить за ее действиями и сообщать о ее поведении брату в тюрьму.

Анжелине Фарино Ферраре достаточно хорошо были известны судьбы целого ряда знаменитых людей – скажем, премьер-министра Индиры Ганди, – которые были застрелены собственными телохранителями, оказавшимися предателями. Ее такая судьба нисколько не устраивала.

Было похоже, что Марко и Лео вознамерились войти в женскую комнату вместе с Анжелиной.

– О, ради бога, – сказала она. – Никто не станет подкарауливать меня в «джоне». [21] Идите, купите на всех пива с крекерами и хот-догов. Три хот-дога.

21

«Джон» – эвфемизм, обозначающий уборную (амер.).

Марко кивнул Лео, предлагая ему выполнить поручение, но сам, кажется, решил подежурить возле входа в туалет.

– Да иди же, помоги Лео, – с кислой миной проронила Анжелина.

Марко нахмурился, но все же послушно направился следом за вторым громилой за угол, где располагался небольшой буфет. Анжелина зашла в переполненное помещение туалетов, не увидела там Джо Курца и быстро вышла в вестибюль.

Курц стоял, прислонившись к стене возле бокового прохода по другую сторону вестибюля. Анжелина быстрыми шагами направилась к нему.

Курц держал правую руку в кармане полупальто. Не говоря ни слова, он кивнул, указывая на узкий служебный коридор.

– Это у вас пистолет в кармане? – осведомилась Анжелина. – Или вы просто…

– Это пистолет, – коротко ответил Курц и так же кивком приказал ей открыть дверь с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАЮЩЕГО ПЕРСОНАЛА», которой заканчивался коридор.

Анжелина вздохнула и толкнула дверь, успев заметить, что язычок замка был заклеен толстым скотчем. Сразу же за дверью начиналась металлическая лестница, спускавшаяся в дико загроможденный подвал, забитый бойлерами, бесчисленными трубами и клапанами, идущими к расположенному наверху катку. Курц указал на один из узких проходов между машинами, и Анжелина послушно пошла вперед. На полдороге они миновали окно какой-то комнатушки; оттуда выглянул чернокожий мужчина, кивнул Курцу и вернулся к своим делам.

– Ваш дружок? – поинтересовалась Анжелина.

– Дружок Бена Франклина, [22] – отрезал Курц. – Сюда. – Он указал на еще одну высокую металлическую лестницу, ведущую к боковой двери.

Они оказались в темном углу за автомобильной стоянкой, среди огромных воздухозаборников системы отопления и кондиционирования воздуха.

– Встаньте лицом к стене, – приказал Курц. Он вынул из кармана свой полуавтоматический пистолет 40-го калибра. Оружие в его руке не дрожало.

22

Франклин, Бенджамин (1706–1790) – американский политический деятель, дипломат, писатель и ученый, один из первых в США борцов за права негров.

– О, ради бога… – начала было Анжелина.

Курц, двигаясь с молниеносной быстротой, развернул ее и толкнул к стене; если бы она не успела выставить руки, то приложилась бы лицом к грязному шершавому бетону. В тот же миг он пинком раздвинул ее ноги шире плеч, так что Анжелина возблагодарила всех богов за то, что сменила платье, в котором днем наносила визит Гонзаге, на шерстяные слаксы.

Курц продолжал действовать все так же быстро, эффективно и безразлично, если, конечно, движения рук, ощупывающих твои груди, ягодицы, бедра и промежность, можно назвать безразличными. Из кобуры, висевшей у Анжелины на талии, он вынул маленький 45-дюймовый пистолет и сунул его к себе в карман, одновременно ощупывая ее сумочку.

– Этот пистолет я тоже хочу получить назад, – сказала она.

– Почему? Вы застрелили из него вашего второго мужа?

Анжелина вздохнула. Шутники. Все они считают себя шутниками.

– Я знакома с его изготовителем, – объяснила она. – Это Фрателли Танфольо из «Танфолиос Гардоне». – Впрочем, он не обратил никакого внимания на ее слова и лишь сунул ей в руку сумочку. – В Италии, – сама не зная зачем, добавила Анжелина.

– Идем, – приказал Курц.

– Куда? – спросила Анжелина, впервые за все это время почувствовав, как ее охватывает тревога. – Я как раз намеревалась рассказать вам, как найти доказательства того, что Эмилио Гонзага убил вашу давнюю партнершу. Мне не нужно для этого никуда… – она взглянула на лицо Джо Курца и осеклась на полуслове.