Лютый

— Надо что-то делать!

— Прижми свою сардельку и не гони пургу, сын! — судя по тому, как что-то скрипнуло, Ледяной заставил сесть Лютого на кровать рядом со мной и очевидно с собой тоже, проговорив твердо и уверенно, — Нельзя действовать наобум, сначала надо понять, что с ней не так. Ты ведь сам чувствуешь, что ее тело в порядке…если не считать того, что Фантик не шевелится. Если поторопимся, можем только навредить…

— Подумать только, откуда в тебе эта рассудительность появилась, ммм? — от холодного, язвительного голоса Лютого, я бы поморщилась, внутренне сжавшись и застонав, потому что даже в таком состоянии чувствовала, как ему было больно и неприятно сейчас…как чувствовала и то, как больно и стыдно Ледяному, когда его голос осип и дрогнул в ответ, проговорив приглушенно и так проникновенно, что душа рвалась на части:

— …сынок, прости….то, что произошло тогда, это просто чудовищно, мать мою белую медведицу за ногу…я никогда не смогу простить себя за то, что сделал, и не прошу тебя простить меня….просто будь рядом с нами и не уходи больше.

— Забудь, старик, — буркнул Лютый в ответ, не теряя своей колкости и холода в голосе, словно ему было наплевать на слова отца, — я здесь пока нужен. И уйду, как только решу, что хочу быть в другом месте. Со своей семьей.

Последние слова Лютый проговорил особенно ярко и четко, давая понять, что он по-прежнему не считает себя частью рода Белых и его душа не собирается таять.

Жутко было в этот момент понимать и Лютого с его болью и несправедливым отношением родного отца, но и Ледяного, который искренне раскаивался и жутко переживал все эти долгие невыносимые годы без своего сына, явно съедая себя изнутри за то, что натворил.

Конечно, Ледяной был не таким мужчиной, который опуститься до того, чтобы признаться в своих чувствах и уж тем более кому-то рассказать о них…но я знала, что его душа болит и стонет каждую секунду, когда его первенец и надежда рода Белых отрешен и замкнут от всего и ото всех. Кроме своего брата Свирепого.

Наверное, я бы еще долго могла бы лежать и рассуждать о перипетиях и сложностях в отношениях отцов и детей — благо тело располагало к долгим и мучительным полежанкам — если бы не услышала знакомый голосок Мии в коридоре, в душе вся вытянувшись, словно тянулась к лучикам солнца.

— Козявка моя, ну хоть бы раз пришла без своего Кадьяка! — фыркнул Ледяной.

– ..Я тебя тоже рад видеть, Король Полярных, — сухо пробурчал Север своим невероятным голосом, который можно было ощутить, словно темный бархат, который согревал и обволакивал собой.

— Нашли время ей-богу! Приветствую тебя, друг мой!

Нет, это сказала не Мия, чей сладкий и вкусный аромат я уже ощущала рядом с собой, а Сумрак, отчего я бы удивленно вытянулась. Если бы только могла.

— Вваливайся, старпёр! — гоготнул в ответ Ледяной, и послышались глухие хлопки, словно мужчины обнялись, похлопав друг друга по спинам.

— Боже, что происходит?! Злата, сестренка! Ты меня слышишь?'!..

Я бы хотела улыбнуться и обнять эту ясноглазую девочку, чтобы прижать ее к себе крепко-крепко, но не могла, черт возьми, слыша мягкий и убаюкивающий голос Севера и ощущая его аромат очень близко:

— Слышит, девочка моя, слышит, но не может двигаться, если я правильно понял Свирепого.

— Брат, только ты сможешь опровергнуть или подтвердить наши опасения… — и снова голос Лютого был сам не свой, словно это и не он вовсе говорил, а какой-то другой Бер, который мог чувствовать хоть что-то кроме колкого льда и жгучего мороза.

Я прислушивалась к этому голосу с каким-то особым трепетом, стараясь его буквально впитать в себя и запомнить это волшебное звучание — мягкое, плавное, красивое, завораживающее, просто невероятное. Так мягко и сладко мог говорить только Лютый, чей голос никогда не отдавал теми запредельными грохочущими басами, как то было у Ледяного или Янтаря. И если голос Севера был словно темный бархат, то у Лютого скорее, словно шерсть норки, по которой хотелось водить руками бесконечно, ощущая ее тепло и мягкость.

— Ты позволишь?… — осторожно и очень спокойно проговорил Север, явно обращаясь к Лютому, который шумно выдохнул и прохрипел:

— Я доверяю тебе, брат.

Кажется, кто-то снова обнялся, и похлопал по спине своего брата.

— Идем со мной. Возьми Злату за руку, и будь рядом с ней…

Я не была уверена, что Лютый растянулся рядом или просто присел, но его аромат снова ворвался в мои легкие, успокаивая и давая ту надежду, ради которой я держалась из последних сил, стараясь не впадать в очередной виток страшной паники, и не пытаться прислушиваться к своему телу в поисках хотя бы единой доли чувств.

По ароматам, окружающим меня, я знала, что теперь рядом были Лютый, Север и Мия, напряженно прислушиваясь к звукам вокруг, и больше всего на свете мечтая ощутить, как Лютый держит меня за руку, пока вокруг стояла напряженная тишина, от которой воздух испуганно застыл надо мной, словно кокон.

Я понятия не имела, что именно делал Север, и делал ли он вообще что-нибудь, и поняла это только тогда, когда он выдохнул:

— …Король прав.

Так. Это было плохо.

Очень плохо. Судя по тому, как звучал голос Севера, и как судорожно выдохнул Лютый надо мной, обдав своим морозным ароматом, который я вдохнула в себя, как только могла это сделать, чтобы успокоиться.

— Просто КАК, брат?! — от вопля Лютого содрогнулись ледяные стены.

— Спокойно, — голос Севера был как всегда глубокий, проникновенный и убаюкивающий.

— Я НЕ ПОНИМАЮ!

— Брат, спокойно.

— …Север… — вдруг просипел Лютый так, словно из него выбили воздух, отчего я испугалась до жути, что дыхание перехватило, не в силах увидеть, что происходит вокруг, и истерично забившись, потому что казалось, что моего ледяного, морозного мужа кто-то душит!

А вдруг его и правда кто-то душил?!..

Не то, чтобы Лютый мог это кому-то позволить по доброй воле.

В конце-концов, я знала изначально, что сильнее Лютого вряд ли кто-то был…если только Север, Свирепый…ну может еще Ледяной, Сумрак…

Но что делали с моим Лютым?!..

— Тише, девочка, тише. Все хорошо. Лютый, приди в себя уже! — аромат Севера коснулся моих легких, переплетаясь с ароматом Лютого и его отрывистым, тяжелым дыханием, — я не сказал, что все плохо, я лишь сказал, что отец прав относительно яда. Но его так мало, что вы не смогли бы его определить сами….для взрослого Бера это не страшно, максимум онемели бы конечности на какое-то время, хотя для многих не случилось бы этого, но сестренка — человек, она намного слабее и нежнее к действию яда…

Я буквально разрывалась между тем, что слушала рваное дыхание Лютого, и тем, что говорил Север своим проникновенным голосом.

— Ты хочешь сказать, что кто-то хотел отравить именно Злату?! — пророкотал Ледяной где-то не так далеко, и Север сдержанно выдохнул:

— Ничего не хочу, отец. Я лишь говорю, что для Берсерка эта доза яда слишком мала, чтобы причинить существенный вред.

— Но он может причинить вред Злате?!..

Ох уж этот волнительный голос Лютого, такой растерянный и такой…настоящий. Да только ради этого следовало получить яд, чтобы услышать его искреннюю тревогу.