Лжедмитрий. Новая заря
Шрифт:
– Скажи мне что-нибудь.
– Что сказать?
– Не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Подумай. Всегда найдется что-то важное для такой минуты.
– Я буду ждать тебя!
– Не то!
– Я очень люблю тебя!
– Не то!
– Я буду молиться за тебя!
– Не надо! – произнес Дмитрий. Здесь и сейчас она сдавала очередной экзамен на профпригодность. Пройдет ли? Марина вздрогнула и отшатнулась – видимо, что-то такое отразилось у царя на лице, проявив его мысли. Но этот ее испуг продлился лишь мгновение. А потом в ее глазах сверкнул какой-то бешеный, дикий азарт, и она произнесла:
– Иди и надери им задницы [28] ! Я жду тебя с победой!
– Вот! – довольно воскликнул Дмитрий
После чего развернулся и уверенным шагом пошел к арене импровизированного амфитеатра, что вновь выстроили на Соборной площади. Делегаты и гости съезда уже гудели. Пора было выступать с речью – наверное, самой провокационной речью последнего тысячелетия!
Глава 7
28
Этому выражению она научилась у Дмитрия, который при близком общении прямо-таки сыпал анахронизмами.
3 сентября 1606 года, Москва
Людям только успели раздать какие-то «кирпичи» с дивными печатными буквами, которые даже не пытались стилизовать под рукопись… и тут вышел Государь. Все сразу закрыли книги и с должным благоговением уставились на царя…
– Свобода! Равенство! Братство! – произнес Дмитрий свои первые слова с импровизированной трибуны, с ходу эпатируя зрителей. – Вот фундамент, на котором нам должно строить нашу державу. Нашу! Одну на всех! Одну для всех!
Он замолчал, выдерживая маленькую паузу, отслеживая реакцию людей. Едва сдержался от усмешки, ибо с трибун на него смотрели ТАКИЕ лица…
– Свобода есть право каждого делать все, что он пожелает, кроме прямо запрещенного или вредящего окружающим, и прежде всего делам державным. Равенство есть принцип, при котором должности и посты должно занимать сообразно способностям и навыкам, без каких-либо глупостей в духе местничества и оправданий благородным рождением. Братство же состоит в стремлении жить в согласии с окружающими и сообща строить величие нашей единой державы!
Дмитрий вновь сделал паузу.
Тишина была настолько жуткой, что казалось, мухи попадали в обморок, прекратив жужжать. Про то, что большинство делегатов и гостей излишне увлеклись задержкой дыхания, и речи не шло. Эти выпученные мордочки говорили все сами за себя. В этот раз государь не удержался и едва заметно усмехнулся. Да и чего бы им такими не быть? Ведь он только что озвучил концепт, зародившийся в недрах Великой французской революции и проявивший себя ярче всего в период империи Наполеона. Только что на Соборной площади Московского Кремля прозвучали идеи, которые только-только стали произрастать в умах людей, еще не оформившись в нечто явное и ясное. Просто на уровне смутных ощущений и переживаний. Они опережали время на полтора – два столетия! И особенно карикатурным выходил в данном контексте оратор – монарх. Монарх, Карл! Не он должен такие речи говорить. Совсем не он…
– Сложная задача! Великая цель! – продолжил Дмитрий. – Для ее достижения я предлагаю вам пять новых принципов державы.
По рядам прошел шелест – люди наконец вздохнули.
– Первое! Управлять державой надлежит считаясь с широким общественным мнением. Держава наша – общее дело. Второе! Не делать различий между высоким и низким происхождением. Вы все мои подданные. Третье! Судить только по делам, стремлениям, разумению и поступкам. Ибо так, и только так предписывает нам Святое Писание. Четвертое! Безжалостно отказываться от всего, что мешает нам идти вперед и развивать державу. Ибо она важнее любых мелких и ничтожных желаний, страхов и слабостей. Пятое! Непрестанно учиться у тех, кто смог превзойти нас в чем-либо. Ибо гордыня – смертный грех. А учение есть свет, открывающий шаг за шагом нам замысел Создателя!
Он ничего нового не придумал, для себя… для позиции XXI века. Просто взял и прикрутил прекрасно сработавший принцип императора Мэйдзи к такому же неплохо проявившему себя методу идеологической провокации Великой французской
революции. Просто. Банально. Пошло. В переводе на русский язык и местные реалии, разумеется.Окинул всех взглядом.
И, выдержав большую театральную паузу, он поинтересовался:
– Любы ли мои слова вам?
– ДА!!! – оглушительно взревела толпа. Бояре и родовитые пытались что-то там возражать, но правильно подобранный контингент делегатов просто не оставил им шансов. Эти недовольные просто захлебнулись в восторженном реве.
– Хотите ли вы встать на этот путь?
– ДА!!! – вновь заревела толпа, еще громче.
И тут включился Петр Басманов – один из немногих посвященных в готовящуюся провокацию. С вечера он зачитал речь Дмитрия перед пехотной бригадой – личной армией государя. Взял с них клятву – молчать до условного момента… Теперь же он вышел вперед. Извлек шпагу из ножен. Вознес ее к небу и громко крикнул, как толпа чуть-чуть поутихла:
– Да здравствует государь император!
Мгновение.
И преторианцы, гренадеры и штурмовики, обеспечивающие безопасность Земского собора, синхронно извлекли клинки, устремляя их к небу.
Еще пара ударов сердца.
И они вслед за Петром кричат:
– Да здравствует государь император!
Тишина.
Басманов демонстративно вздыхает, набирая воздух в грудь, и уже не только он с охраной, но абсолютное большинство делегатов и гостей ревут:
– Да здравствует государь император!
Дмитрий глубоко кланяется и уходит в сопровождении десятка преторианцев. Со спокойным и торжественным лицом. Первый этап его провокации удался.
А за его спиной люди, превратившиеся в толпу, скандировали здравицы «государю императору». Пусть. Так даже лучше. Разве один человек может пойти против толпы? Старый, хорошо проверенный способ. Все диктаторы-популисты его использовали. Главное теперь в факельные шествия не скатиться и прочие подобные технологии манипулирования толпой…
Конечно, Дмитрий понимал, что ни одна из серьезных держав не примет ни его нового титула, ни его программы. Будет война. Против всех. И со своими боярами придется рубиться. И с интервентами. Именно поэтому он так одержимо модернизировал и совершенствовал свою пехотную бригаду. Ибо с ней ему придется прокладывать дорогу новому миру. Именно поэтому он так стремился повысить стойкость кремля в обороне. Ибо здесь его будет ждать его жена с ребенком.
Был ли он идеалистом, действительно верящим в восторженную романтику революции? Нет! Нет! И еще раз нет! Он просто знал, что миру нужна Земля обетованная. Чтобы волна переселенцев захлестнула Россию, страдающую от недостатка рабочих рук. От недостатка населения. Чтобы она ассоциировалась в головах у людей с новым миром, открывающим перед каждым человеком возможность. Землей, дающей шанс.
– Рубикон перейден [29] , – тихо прошептал он сам себе.
Ни бояре, ни простые люди никогда не забудут услышанных слов. И не просто услышанных, но и напечатанных. Русское царство просто не сможет больше идти тем путем, что ей предначертали обстоятельства в прошлом. Скорее ее разорвет на тысячу маленьких медвежат, чем получится держаться прежнего курса. В реальной истории весь XVII век был полон крестьянских восстаний и войн, до основания шатающих державу. И это при том, что у этих бунтарей не было никакой внятной программы. Обычный русский бунт – бессмысленный и беспощадный, который, в сущности, ничего не хочет менять. Выпить, побузить, сломать чего-нибудь, сжечь, да по домам. Теперь же… с программой, целью и ориентирами, они камня на камне не оставят, если вовремя поднимающуюся волну не оседлать и не накинуть уздечку…
29
Рубикон перейден – высказывание, означающее, что дороги назад больше нет. Сказал Гай Юлий Цезарь это, по легенде, когда перевел свои легионы через реку Рубикон, решив стать императором. Эта река была барьером, за который легионы не могли заходить без разрешения Сената.