M&D
Шрифт:
Он принюхался.
– М-м… не узнаю… какой твой любимый запах? Всё тот же, Poison?
– Нет, мне нужен другой подарок…
Он улыбнулся, и улыбка получилось слишком грустной. Она словно не заметила:
– Я хочу хорошей и красивой любви. Как раньше.
– Хорошо. Я позвоню.
И он нашёл причину, чтобы удалиться: его ждут друзья. Взгляд Маши снова погрустнел, на мгновение вспыхнувшее лицо побледнело, отчего, казалось, еще чернее стали локоны, окаймляющие её щёки.
– Ну, иди!
И она пошла обратно, в кабинет, откуда они только что вышли. Вернувшись в зал, Андрей обнаружил, что столик их пуст. Пройдясь по залу, не найдя никого из своей компании, потолкавшись среди шумной пьяни, покинул этот алкошабаш, выталкиваемый звуковым напором, сравнимым с авиационным налётом.
Идя
И, только сев за руль, вспомнил про Штейна. На часах – начало двенадцатого. Для ночного клуба – время детское, жизнь тут только начинается, а для деловой встречи – поздновато. Андрей набрал его номер, поздоровавшись, извинился, объяснив поздний звонок «семейными заморочками». Объяснение было принято. Штейн сказал, что ничего страшного, он готов встретиться прямо сейчас.
«Какой-то день сюрпризов», – подумал Андрей, увидев компаньона. Почти год не имел чести лицезреть такой официоз, и тут «нате из-под кровати», как говорит Трезор. Штейн как будто собрался на встречу с важными клиентами, а не в третьеразрядное кафе посёлка Ангарский. На нём был черный деловой костюм, белая рубашка, галстук в красно-синюю полоску. Для начала он осведомился:
– Сколько у меня есть времени?
– Ты чего, ты ж не на приеме у премьер-министра! – попытался отшутиться Андрей.
Это было совсем уже диковинно, ему еще не приходилось слышать, чтобы Штейн кому-то задавал такие дурацкие вопросы.
Они приехали в «Узбекскую кухню» – то же место, что и в прошлый раз, когда Штейн произносил футуристические речи. Теперь его мысли были о настоящем. В нём сквозила усталость человека, знакомого с потерями не по книгам. Сначала увольнение, потом эти непонятные моменты на фирме. Андрей попытался возразить насчет последнего, но Штейн попросил выслушать его до конца. Отношения между компаньонами уже не те, что раньше, когда постоянно созванивались, обсуждали каждую сделку, каждый шаг. Появились побочные интересы, какие-то свои дела. Он говорил обобщённо, не персонифицируя, у кого «побочные интересы и свои дела». Правда, пару раз всё же констатировал тоном стороннего наблюдателя, что в таких-то числах такого-то месяца были случаи срыва конкретных договоренностей, а из высказываний таких-то лиц становилось понятно, что компаньон ведёт двойную игру.
Он не стал ничего заказывать, просто сидел и говорил, в то время как Андрей с отменным аппетитом поглощал узбекский плов. Пару раз Штейн закурил, сигарета в его руках выглядела как-то неестественно, будто он не умеет ещё с этим обращаться – как девственница, впервые прикоснувшаяся к тому, что раньше не приходилось трогать.
– … есть такие люди, как Рафаэль – они ведут какие-то сложные дела, махинации. Я в этом ничего не понимаю. Ты мне что-то говорил про брата Быстрова, про сырьё и аккумуляторы. Я сразу дал понять, что не буду этим заниматься. Если хочешь, занимайся сам, но это не для меня. Какой-то тёмный лес, кого-то постоянно надо обманывать, куда-то влазить, нервничать, вдруг застукают, не получится. Постоянный риск, ответственность. Даже не хочу вникать в это дело. Но я умею продавать медицинские расходные материалы, у меня это хорошо получается. Вот одно дело, и только оно одно меня интересует. Ты знаешь, ты всё видел – как я общаюсь с клиентами, провожу презентации. Мы можем работать вместе.
Теперь Андрей понял, зачем был нужен такой наряд в таком неподходящем месте. Штейн проводил презентацию самого себя. Поняв, что равноправного партнёрства не получится, пытается сохранить хотя бы какое-то участие на фирме. Андрей притворился обеспокоенным и ничего не понимающим:
– Послушай, но я ничего тебе не говорил такого, чтобы ты подумал, будто я…
– Да, Андрей ты не говорил…
Продолжая монолог, Штейн развил идею о том, что люди разные, но у этих разных людей могут быть точки соприкосновения.
Жизнь непростая штука, и он это прекрасно понимает.Он говорил, говорил, не задавая вопросов.
Официантка принесла счёт. Заведение уже было закрыто, ждали ухода последних посетителей. Андрей расплатился, они вышли на улицу и сели в машину. Ехали молча, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами о погоде, последних тёплых деньках.
Когда остановились, Андрей сказал:
– Тёплые дни продержатся до шестого ноября, это как раз мой день рождения. Потом наступит похолодание, так бывает каждый год.
И подал руку, которую Штейн с готовностью пожал, и вышел из машины. Андрей хотел произнести что-то вроде «Созвонимся», или «Я свяжусь с тобой в такой-то день», но так ничего не сказал.
Когда, приехав домой, лёг в постель, Мариам спросила его, о чём была беседа. И он ответил:
– О том, что бизнес – дело одинокое.
Глава 124
Дом был расположен в самом зеленом районе Будапешта – в Зугло, в тени столетних деревьев, вблизи термальной купальни «Паскал-фюрдо». Продавец особенно упирал на то, что для отопления и снабжения горячей водой из собственной скважины, с глубины 1735 м в дома будут проведена термальная вода температурой 70 градусов. А термальными водами источника будут наслаждаться не только жильцы в собственных ванных, но и посетители строящихся одновременно с жилым проектом Велнес-Спа сооружений. Ференцу ничего не нужно было рассказывать – он был специалистом в области недвижимости и сам мог рассказать о достоинствах и недостатках любого объекта в этом городе. Что касается того, в котором они с Имоджин собирались поселиться, это была действительно прекрасная квартира. Когда они первый раз зашли туда, то сразу почувствовали – здесь они останутся жить. Первое, что было сказано владельцу:
– И что, вы действительно считаете, что эта живопырка стоит таких бешеных денег?!
Продавец смутился – он и так донельзя снизил стоимость, так как остро нуждался в деньгах. Но Ференц принялся убеждать, как тут всё плохо, и что если польстится на термальные воды из крана, то им придётся вбить кучу денег в ремонт квартиры. Он собаку съел на ведении подобных сделок, поэтому и без того низкая цена снизилась еще на 10 процентов. Так супруги Уэйнрайт стали счастливыми обладателями апартаментов с высокими потолками и огромными окнами, которые пропускают такое количество света, что комнаты казались гораздо больше, чем были на самом деле.
Почти полгода длился ремонт, и в начале сентября они въехали в своё новое жилище. В интерьере прослеживалось влияние почти всех стран, где Ференцу доводилось бывать, а общий стиль можно было охарактеризовать как современный колониальный с элементами ар деко. Стены в доме без узоров и без ярких отделочных материалов; они белые, серые, или цвета шампанского. Пространства в квартире достаточно, и каждому предмету отведено своё определенное место. Мягкая мебель массивная, комфортная, и однотонная. Исключено всё искусственное: все ткани натуральные, мебель – деревянная и плетёная, цветы – только живые. Мебель везде по большей части была из Италии, куда Имоджин ездила по работе и заказала вещи прямо на фабриках. Получилось быстрее, чем покупать в Будапеште, да и выбор богаче. Имоджин не очень любила антиквариат, но несколько приятных вещиц всё-таки в доме присутствовало. Это старинные часы и стеклянные ножки для шкафа. Эту красоту она обнаружила на блошином рынке. Ножки когда-то были прессами для бумаги, но она разглядела в них то, для чего потом и приспособила. Их подпилили нужным образом и водрузили на них красивый деревянный шкаф.
В минималистской ванной комнате стены выложены натуральным камнем. Весь дом был украшен одинаковыми бра в форме листа папоротника, привезёнными из Таиланда. Из холла в гостиную вела зеркальная двустворчатая дверь, рядом – торшер в стиле ар деко на ножке из тёмного дерева. В гостиной был камин, над ним – большое венецианское зеркало, а перед ним – шёлковый ковёр.
Привезенный из Венеции разноцветный светильник Имоджин поместила в спальне, он стал единственным ярким пятном в этой комнате, убранство которой выдержано в спокойных тонах: наволочки из хлопка и шёлка, зимнее покрывало из кашемира.