M&D

На каждом шагу попадались виды, так и просящиеся в кадр, и Имоджин поминутно щёлкала камерой.

– Кто-то говорил, что терпеть не может достопримечательности, кто бы это мог быть?! – шутливо заметил Андрей.

– Это я по работе снимаю.

– Нет, я просто говорю, мне здесь тоже нравится гораздо больше, чем в других городах.

Там воспринимаются отдельные достопримечательности, а здесь всё вместе – вода, воздух, дома и памятники, создают цельный образ.

Стемнело, когда они набрели на уютный ресторанчик на одном из каналов. Меню оказалось столь запутанным, что Имоджин, изрядно проголодавшаяся, доверила Андрею выбор блюд. Он заказал морского окуня в ризотто, лазанью, и Prosecco, венецианское белое шипучее вино.

Когда они, чокнувшись, выпили за приезд, она сказала:

– Ты будто не любовницу привёз зависнуть, а приехал – я не знаю, со своей девушкой, или невестой. Ты совсем не похож на женатого мужчину, Andrew, такое впечатление, будто ты холостяк. Не дёргаешься по поводу жениных звонков.

Он сразу не нашёлся, что ответить. Немного помолчав, сказал:

– Во-первых, насчёт звонков. Зачем дёргаться, если тебе известно про жену? Насчет поведения вообще – я советовался по поводу свадьбы со всеми своими друзьями и родственниками. Один человек сказал мне: «Горел бы желанием, никого бы не спрашивал. Нелюбимая жена и рыба без соли одинаковый вкус имеют». Я не обратил внимания на эти слова, и никогда не вспоминал. Могу сказать точно: тогда у нас была любовь. А потом произошло событие, которое я стараюсь не вспоминать. Тут был замешан ещё один человек… девушка, её больше нет, она ушла. В общем, с тех пор я чувствую себя холостяком.

Он пил крупными глотками, вино в его бокале быстро убывало.

– Опять же, что такое семья? Если отвлечься от общепринятого определения – «семья – ячейка общества», то можно дать другое определение: «минимальное неделимое сообщество, в котором человек себя чувствует максимально комфортно». В этом сообществе он наиболее искренен и открыт, члены сообщества знают максимальное количество тайн. Этого индивидуума никто так хорошо не знает, как они, его ближайшее окружение. Как тут не вспомнить сицилийские кланы? Какой-нибудь дон Корлеоне, неужели его жену можно рассматривать как члена семьи? Это скорее фабрика по изготовлению детей, которые – далеко не все – станут полноценными членами клана. Люди образуют группы, куда входят необязательно родственники, но только те, кто полностью доверяет друг другу. Вот они-то и составляют неделимую ячейку, которая противостоит миру. Основная масса людей не имеет такой семьи – переходя из сообщества в сообщество, человек вольно или невольно предаёт тех, кто ему близок. Например, с женой обсуждает в плохом свете друзей и сослуживцев, с друзьями и любовницами обсуждает жену, у зубного врача или автослесаря обсуждает всех предыдущих, и так далее. Поэтому я так подчеркнул: «неделимая ячейка» – это когда один член сообщества может полностью передать свои полномочия другому, не опасаясь измены.

Подошедшего официанта он сразу попросил принести ещё бутылку, и продолжил:

– Что касается супруги вообще, то стать женой, полностью оправдывающей ожидания мужчины, может либо полная дура, либо блестящая актриса. Только этим двум категориям женщин под силу убедить своего мужчину в том, что она действительно считает его самым лучшим мужем на свете. Моя жена, она живая, настоящая, а не мифическая личность. Для неё неделимой ячейкой, кланом, является весь конклав её родственниц – мать, бабушка, сёстры, тётки, – я их называю «женсовет». Им она поверяет все свои тайны, в том числе наши самые сокровенные, «женсовет» принимает все решения. Это настоящий коллективный разум, никогда не видел такого сплоченного, монолитного коллектива. Если честно, я не имею такого влияния на свою жену, как женсовет. Можно сказать, что я женат на всём этом сообществе. Ну и что, собственно, не самый плохой вариант. Хуже, если б вместо этих милых тётушек, от которых ничего не жди, кроме добра, оказался бы публичный дом.

И он привел пример из зоологии. Сурикаты, очаровательные африканские зверьки, похожие на собачек, сусликов и обезьянок одновременно, имеют необычные семейные традиции. Живут они в больших разветвленных норах. В основном это связанные родством самки: бабушки, внучки, дочки, тетки и сестры. Они всё делают сообща – воспитывают детенышей, собирают пищу и сторожат жилье. А самцы живут сами по себе – кочуя по саванне от одной женской колонии к другой и заводя в них романы. В норе самец остается на время, необходимое для зачатия детенышей, и особого участия в жизни семьи не принимает. Когда же самец состарится или заболеет, он селится в одной из колоний и начинает вести себя как женщина: сурикатий дедушка активно включается в воспитание молодняка и почтительно уступает дорогу молодым гостям своих внучек.

– Я не провожу аналогию между своей семьей, а привожу пример монолитного сообщества, настоящей семьи, – заключил Андрей.

Имоджин стремилась поскорее утолить свой голод, и до неё медленно доходил смысл сказанного, но всё равно она была неприятно поражена. Однако, не подав виду, она поинтересовалась, чья это была девушка – его или её, из-за ухода которой мысли Andrew приобрели такой философический, и, можно сказать, бескомпромиссный вектор.

Он сразу уловил её настроение, и тут же опомнился – конечно же, он сюда приехал не с психотерапевтом, которому можно сливать все свои мысли, а с обворожительной девушкой, нуждающейся именно в его мужском внимании, которой нужно говорить только то, что ей хочется слышать.

– Прости меня. Больше не буду болтать ерунду… и постараюсь ни в чем тебя не разочаровывать.

Единственным для неё утешением было то, что этот холодный, циничный и расчётливый тип не только её, он вообще никого не любит. Но это было очень слабым утешением. Она решила переменить тему, и спросила, действительно ли Данила оказался таким несерьёзным, что предложил начать бизнес, а потом дал задний ход, в итоге darling, поиздержавшийся на организационных расходах, остался в одиночестве.

– Мне удалось найти ему замену – это региональный сотрудник «Джонсон и Джонсон», компании конкурирующей с Эльсинор по шовному материалу.

– У вас с ним что-то вроде ячейки?

– Нет, Имоджин, он слишком эгоцентричен для этого.

– Получается, ты холостяк не только в личной жизни, но и в бизнесе, у тебя нет вообще никакой «неделимой ячейки».

Он сделал неопределённый жест, и она, чтобы окончательно не испортить вечер своими двусмысленными вопросами, сделав большой глоток вина, произнесла с очаровательной улыбкой:

– Я безумно рада, sweetheart, что ты меня сюда привёз. Наша поездка останется незабываемой, я это чувствую.

Чтобы попасть домой, им пришлось воспользоваться услугами водного такси, пешком они бы плутали до утра.

В прихожей они сняли верхнюю одежду и разулись. Имоджин, к которой вернулось хорошее настроение, заторопилась в комнату разбирать постель, Андрей немного задержался в холле, одновременно служившем кухней. Джованни что-то спросил насчёт усталости, и Андрей ответил, что устали, конечно, но немного.

На самом деле ему было грустно, он устал и томился непонятной тоской. Мрачные и дикие образы осаждали его. Фрамуга была приоткрыта, слышно было завывание ветра, и порывы его раскачивали люстру. Он уже собирался пройти в коридор, в конце которого находилась их комната, и там ждала Имоджин, как вдруг, обернувшись, увидел на противоположной стене неподвижную тень – тень обнажённой девушки. Вся его усталость и грусть моментально растворились в другом чувстве – чувстве необъяснимого ужаса. Он оглянулся, чтобы посмотреть на ту, которая отбрасывала такую прелестную и такую знакомую тень. В помещении никого не было, кроме Джованни, закрывавшего фрамугу. Он улыбнулся и спросил, не угодно ли сеньору ещё что-нибудь.

Обернувшись, Андрей снова посмотрел на стену. Тень исчезла. Он спросил, нет ли в доме женщин. Джованни ответил, что никого, кроме сеньориты, ожидающей сеньора в их комнате. Тогда Андрей попытался при помощи точных законов физики определить то место, где должно было находиться тело, тень которого он видел. Получалось, рядом с обеденным столом. Галлюцинация? Он не сводил глаз со стены, на которой видел тень. Ясно видел! Очертания её были более чёткие и тонкие, чем у тени, естественно отбрасываемой тем же самым столом.

Сконфуженный, Андрей прошёл по коридору. Он видел приоткрытую дверь и представлял то, что через секунду предстанет его глазам – комнату с ширмами и масками, Имоджин, её неистовое смуглое тело. Одновременно с этим глазам его предстала тень на стене, он мог бы подумать, что ошибся, но эта вторая картина запечатлелась в его глазах с яркостью, равной её мимолетности.

Ему было трудно справиться с его душевным порывом, и он на мгновение остановился перед дверью. Перед его умственным взглядом с неумолимой чёткостью возник образ девушки. Он не был лишён способности, известной под названием зрительной памяти. Глаз его был насыщен воспоминаниями, как глаз художника, хранящего в какой-то извилине своего мозга обширные и бесчисленные картины, и он без особого усилия и довольно верно воспроизводил в уме раз виденное, если оно остановило на себе его внимание. Он берёг в альбоме своей памяти очертание изящной женщины, запечатлевшееся однажды у него в глазу. Но никогда ещё в его мозгу не возникал такой отчётливый, яркий, точный, выписанный до мелочей и в то же время сильный, полный, цельный, крепкий и властный образ, как возникший сейчас образ тени обнажённой девушки. Это представление целиком соответствовало действительности, а именно Катиной тени на огромном валуне в тот момент, когда она, выйдя из горной речки, потянулась от удовольствия, прежде чем наклониться и поднять с камней купальник. Создаваемая им иллюзия придавала происшествию невыносимую продолжительность, и, когда он подошёл к кровати, тень на камне, отбрасываемая не призраком, а живой Катей, всё еще стояла перед его глазами.