«М» - значит молчание

— А после этого поедете домой?

— Да, мне надо быть дома. У меня куча дел, плюс почта, плюс звонки, на которые надо ответить. Если я не вернусь к работе, то мне в этом месяце нечего будет есть.

Мы обнялись. Дойдя до машины, я оглянулась: Лайза стояла в дверном проеме, освещаемая светом, падающим из гостиной. Она убедилась в том, что я благополучно села в машину, и помахала мне на прощание рукой. Я завела мотор и отъехала от обочины, бросив быстрый взгляд на часы. Миссис Вирик показалась мне очень пунктуальной дамой, которая запрет дверь и выключит свет, если опоздаешь хоть на минуту.

Резко похолодало. Над дорогой стелился туман. Тем не менее на большой скорости я выехала на Мейн-стрит, которая сворачивала на 106-е шоссе. Машин было мало, и, когда я оставила Санта-Марию позади, меня окутала темнота. Широкие черные поля лишь изредка на мгновение радовали полоской света — там, где попадались один-два дома. В воздухе пахло сыростью. Фары моей машины высветили дорогу, на которую я быстро свернула. У меня было очень смутное представление о том, как далеко еще до дома миссис Вирик. В этой части округа было пять или шесть дорог, которые шли прямо, иногда пересекаясь друг с другом. Теперь я ехала в сторону океана, находившегося где-то впереди и отгороженного от меня чередой низких холмов, их темный силуэт вырисовывался на фоне серо-черного неба.

Время от времени мне попадались нефтяные вышки и рядом с ними огромные нефтехранилища, освещенные снизу — словно для того, чтобы подчеркнуть их объем. По обеим сторонам дороги шли ряды колючей проволоки. Луна иногда высвечивала ирригационные трубы, зигзагообразно пересекающие поле. На горизонте показалась чахлая сосновая рощица, а за ней, словно вспышка ярко-синего цвета, — дом миссис Вирик — в ста футах от шоссе, посреди мусорной свалки.

Я снизила скорость и свернула на колдобистую грязную дорогу. Женщина жила посреди пейзажа из ржавой сельскохозяйственной техники, разбитых автомобилей, гор соломенных тюфяков, деревянных нар и сетки-рабицы для курятников. Здесь, вероятно, находилось и кладбище старой сантехники — тут и там валялись раковины, унитазы и ванны. В стороне, у деревянного сарая лежали секции брошенной железной ограды: их было так много, что можно было бы огородить целое пастбище.

Была здесь, конечно, и собачья будка, а рядом с ней на цепи бегал широкогрудый полосатый питбуль. Тугой ошейник делал его лай похожим на кашель больного коклюшем. Я подумала о питбуле Джейка, который загрыз карликового пуделя Виолетты, и понадеялась, что цепь достаточно прочная.

Места для парковки не было, не считая окружавшей дом освещенной грязной узкой дорожки. Я затормозила возле пикапа для перевозки вина — без колес и со сломанной задней дверцей. Заглушила двигатель и вышла из машины. Проходя к крыльцу, я искоса поглядывала на питбуля. Деревянные ступеньки сильно заскрипели под моими ногами, что привело пса в состояние дикой ярости. Собака рвалась с такой силой, что вся его будка сотрясалась до основания. Оглядев двор, я увидела бесчисленное число старых машин: возможно, миссис Вирик наряду с прочим барахлом торговала и уцелевшими запчастями.

Верхняя часть входной двери была стеклянной; вместо занавески стекло закрывал кусок материи, которая когда-то, возможно, была кухонным полотенцем. Слышно было, как работает телевизор — видимо, телесериал еще не закончился. Когда я постучала, стекло жалобно задребезжало под костяшками моих пальцев. Через мгновение миссис Вирик высунула голову и открыла дверь. В гостиной горел верхний свет, а дальше виднелась ярко освещенная кухня.

Хозяйка дома оказалась на вид гораздо приятнее, чем я ее себе представляла. Когда мы говорили по телефону, я думала, что это старая карга — сгорбленная, неопрятная, с лохматыми седыми волосами, слезящимися глазами и щетиной на подбородке. Она упомянула в разговоре свой сарай, и я вообразила старуху, которая хранила журналы «Лайф» с 1946 года. В моем воображении рисовался дом с высокими, до потолка, кипами газет, везде кошки и грязища.

У женщины, которая пригласила меня войти, было круглое полное лицо. Ее рыхлое тело колыхалось во все стороны и, казалось, раздувалось при движении, тогда плоть заполняла все пространство внутри ее платья. В ней, наверное, закончился процесс брожения, потому что та раздражительность, с которой я столкнулась во время телефонного разговора, теперь исчезла. Она выглядела сомневающейся и нерешительной, и от нее пахло, как от кукурузных шариков, которые дарят на Рождество. На вид ей было восемьдесят пять лет и ни одним днем меньше.

Впустив меня, она повернулась ко мне спиной и тяжелой походкой направилась к креслу, предоставив мне самой закрывать дверь. Воздух начали сотрясать раскаты смеха, хотя ничего смешного никто не говорил.

— Вы убрали мусор? — Взрыв хохота. — Нет?

Чем бессмысленнее были слова, тем сильнее приступ веселья. Миссис Вирик взяла пульт и уменьшила громкость телевизора. На краю стола возле ее кресла я заметила полупустую бутылку «Олд форрестер».

— Вы нашли? — спросила я.

В глубине ее голубых глаз промелькнуло то ли лукавство, то ли чувство вины. Она взяла сложенный вдвое лист бумаги, который затрепетал в ее дрожавших руках.

— Зачем вам это нужно?

— Вы помните Виолетту Салливан?

— Да. Я была знакома с ней много лет назад.

— Вы, должно быть, слышали, что нашли ее тело.

— Я видела по телевизору.

— Тогда вы знаете о том, что с ней в машине был шпиц.

— По-моему, сказали: «собака». Не помню, чтобы говорили о шпице.

— Это был шпиц, и я думаю, что его продали вы. Вы нашли упоминание об этом в старых документах?

— Да, но я могу сказать вам только, кто купил щенка. Я понятия не имею о том, куда собака попала после этого.

— Понимаю. Дело в том, что я подозреваю, что тот человек, который купил собаку и подарил ее Виолетте, и есть убийца.

Она отрицательно замотала головой:

— Нет, это неправда! Я не могу в это поверить. Это не укладывается в моей голове.

— Почему? — Я увидела за окном вспышку света и посмотрела через плечо — какая-то машина въезжала на дорожку. Питбуль залаял с новой силой.

Миссис Вирик дотронулась до моего плеча, и я повернулась к ней.

— Потому что я знаю этого человека много лет. Мы с моим покойным мужем долгое время были его клиентами, и он хорошо к нам относился.

— Вы говорите о «Голубой луне»?

— О нет. «Луна» — это бар. Мой муж не употреблял спиртного. Он ни разу в жизни не напился.

— Простите, мне не следовало делать поспешных выводов. Вы продаете запасные части автомобилей?

— Не для таких машин, как у вас. Я слышала, как вы подъехали. Звук показался мне незнакомым. Я глуха на одно ухо, но другое слышит хорошо.

— А как насчет запчастей к «шевроле»?

— К ним, и к «форду», и к другим, но я не понимаю, какое это имеет отношение к собаке.

— Можно мне посмотреть документ?

— Я как раз думаю, стоит ли мне это делать. Я не хочу никому причинять вреда.

— Вред уже был причинен. Я с радостью заплачу за информацию, если это поможет вам принять решение.

— Сто долларов?

— Согласна. — Доставая кошелек, я заметила, что мои руки дрожат. Нужно было поскорее убираться оттуда.