Мадемуазель Шанель

— У меня в Довиле есть дом, мадемуазель, а в этом городе, насколько я понял, у вас работает один из бутиков. Я был бы счастлив, если бы вы позволили в следующий мой приезд туда снова увидеться с вами.

Я протянула ему свою карточку:

— Пожалуйста, звоните.

Пока я спускалась на катер, Бендор смотрел на меня твердо, без улыбки, не отрывая глаз, и мне подумалось, что наверняка это не последняя наша встреча.

Пожелав Дмитрию доброй ночи, мы с Верой отправились в «Отель де Пари», где у нас были заказаны номера. Всю дорогу она шептала, как прекрасен великий князь, какие у него возвышенные мысли, а я только прятала улыбку: бедняжка была в счастливом неведении о том, что ее счета в банке (которого, впрочем, у нее вообще не было) маловато будет, чтобы завоевать внимание Дмитрия.

— А Бендору, между прочим, — вдруг сказала она, когда я уже вставила ключ в замочную скважину, — ты очень понравилась, уж у меня глаз острый.

— Да что ты говоришь? — Я отворила дверь. — Не сомневаюсь, он многих приглашает и к себе на яхту, и в свой довильский дом. Вряд ли я исключение, разве что…

Тут я замолчала, изумленно разинув рот, а Вера за моей спиной негромко ахнула. Все мало-мальски подходящие места в номере были уставлены вазами с букетами белых роз и плавающих камелий.

Совершенно ошеломленная этим зрелищем, я стояла столбом. Вера проскользнула мимо меня в номер, бросилась к ближайшему букету и схватила торчащую в нем белую карточку.

— «Мадемуазель, — прочитала она, — в действительности честь была оказана мне». — И захохотала во все горло, не сдерживаясь, что порой бывает с некоторыми англичанками. — Вот видишь! Что я говорила? Он от тебя без ума! О Коко, ты только посмотри, какие еще тебе нужны доказательства? Ну скажи, ты ведь не заставишь этого человека умолять?

— Нет, — сказала я, закрывая дверь. — Умолять не заставлю. А вот ждать — пожалуй.

8

Свое английское имение Бендор в шутку окрестил «Вокзал Святого Панкратия»; это было огромное здание в готическом стиле, располагавшееся на обширных охотничьих угодьях Чешира. Настоящее название имения было Итон-Холл, и в замке даже имелись средневековые рыцарские доспехи. Они горделиво стояли на площадке великолепной парадной лестницы, встречая меня каждое утро, когда, желая чем-нибудь заняться — а развлечений здесь было предостаточно, — я сбегала вниз с его любимицами-таксами, путавшимися под ногами.

В конце концов я уступила настойчивым ухаживаниям Бендора. Посылая мне домой букеты цветов, он опустошил целые оранжереи; среди орхидей редчайших сортов он прятал коробочки с безумно дорогими драгоценными украшениями: браслеты с бриллиантами и рубинами, аквамариновые броши в платиновой оправе, а уж жемчуга столько, что я за всю жизнь не смогла бы все это переносить. Из своего замка в Шотландии однажды он даже отправил на самолете партию свежего лосося. Когда мне их доставили в кадках с водой, они еще шевелились.

— И долго ты будешь заставлять его ждать? — спрашивала меня Вера. — Чем больше ты на него не обращаешь внимания, тем сильней его желание.

— Вот именно, — отвечала я.

Но уже к 1925 году я решила, что довольно его мучить. И он совершенно не поверил моему довольно прохладному с ним обращению, когда приехал в Париж посмотреть мою коллекцию, подготовленную для L’Exposition des Arts Decoratifs et Industriels Moderne. [38] На ней я демонстрировала ансамбль с вязаным кардиганом, платья с плиссированной юбкой, легкие пальто из твида и куртки по типу матросских, на которые меня вдохновила куртка, что была на Бендоре в нашу первую встречу. Бендор пригласил меня в ресторан пообедать, смиренно принял мой прощальный целомудренный поцелуй, и его шофер отвез меня домой. Бендор посетил и мои мастерские ювелирных изделий, которые уже начали приносить значительный доход, вдохнул аромат последнего образца духов, изготовленных Бо для моей новой корпорации «Духи Шанель». Я пригласила его и на свои званые вечера, где он познакомился с Сертами, Дягилевым и его новым двадцатилетним любовником, русским танцовщиком Сержем Лифарем, и с моим дорогим Кокто, который вышел из клиники и сразу же пережил ужасную драму: от брюшного тифа скончался Радиге. Похороны оплатила, конечно, я.

38

Выставка декоративного искусства и художественной промышленности (фр.).

Непринужденные сборища у меня дома, однако, обернулись катастрофой. Бендор оказался слишком англичанином, слишком аристократом, чтобы по достоинству оценить специфическое остроумие моих гостей. Как и Бой до него, он не видел ничего забавного в непристойных шутках и напыщенной претенциозности Жожо Серта, с неприкрытым презрением взирал на слишком податливого красавца Лифаря и совершенно игнорировал отталкивающие суждения Миси. Когда Кокто пожаловался, что ему, возможно, придется заарканить какую-нибудь женщину с состоянием, поскольку он не хочет дожить до сорока лет и прослыть la pauvre [39] мадам Кокто, Бендор наконец открыл рот. Французским он владел, как и всякий англичанин из высшего общества, обученный всем правилам языка, но незнакомый с его нюансами.

39

Бедная (фр.).

— Если у вас маловато средств, месье, — объявил он, к ужасу всех собравшихся, — я могу дать вам заработать: напишите о моих собаках.

Мне сразу стало понятно, что у него и в мыслях не было кого-нибудь оскорбить.

— У всех были такие лица, словно я предложил ему почистить мою псарню, — сказал он потом, когда все ушли. — Наши борзые имеют знаменитую родословную, и история этих собак продавалась бы огромными тиражами, уверяю вас.

В общем, не удалось ему вписаться в мой парижский кружок, поэтому после нескольких непринятых предложений посетить Англию я сдалась и мужественно решилась на вояж через Ла-Манш, даже под страхом морской болезни.

В Англии я никогда не была. Мне всегда казалось, что Англия — страна невероятно зеленая, но там слишком сырой климат. Мрачные из-за постоянного смога улицы Лондона не шли ни в какое сравнение с широкими бульварами, оживленными кафе, богатой ночной жизнью Парижа; мне казалось, что англичане предпочитают собираться в пабах и довольствуются своей неудобоваримой кухней.

Великолепный городской особняк Бендора неподалеку от Гросвенор-сквер был прекрасно обставлен; на чашку чая он пригласил Веру, а заодно и всех дам ее знаменитого в английском обществе кружка. И все они в один голос умоляли меня открыть в Лондоне ателье мод. Сюда же на выходные я позвала и своего племянника Андре, чтобы вместе потом полюбоваться достопримечательностями Лондона. Превосходные манеры Андре произвели на меня впечатление, как и его безукоризненная корректность: к Бендору он всегда обращался «ваша светлость», хотя тот несколько раз повторял ему, что такие формальности вовсе не обязательны.

Бендору я уступила еще в Лондоне. Получилось очень забавно. После того как мы засиделись в его гостиной за горячительными напитками, он робко взял меня за руку и пролепетал, что никогда в жизни не встречал таких женщин, как я, после чего спросил, не оскорбит ли он меня своим поцелуем.

— Оскорбите… если не поцелуете, — ответила я.

Тут же последовал поцелуй, который не слишком меня возбудил, но был достаточно любопытен, чтобы позволить ему продолжить. Оказалось, что Бендор — искусный любовник, нежный и деликатный, хотя и не слишком изобретательный. В целом вполне удовлетворительный. Денег у него куда больше, чем у меня, а это после Дмитрия было довольно приятно сознавать, и, вопреки утверждениям Веры, по его поведению было незаметно, что он очень торопится снова жениться, а дело о разводе все еще находилось в подвешенном состоянии. Но самое главное, Бендор демонстрировал ко мне искренний интерес, а это было и лестно, и обнадеживающе. В этом грезились возможности гораздо большие, чем были у меня после смерти Боя. Не могу сказать, что я влюбилась, но я ведь и не рассчитывала на что-то подобное. Хоть и не сразу, но я поняла, что горячая страсть, которую я испытывала к Бою, приходит только раз в жизни, да и то если повезет.

Но как было не восхищаться его владениями; Бендор сделал для меня специальную экскурсию, и они оказались такими обширными, что на них могли бы легко поместиться несколько населенных пунктов Франции. Богатство Бендора превосходило все, что я до сих пор видела. С этим могли сравниться разве что империи некоторых американских магнатов: тут были конюшни, занимающие площадь нескольких городских кварталов, декоративные сады размерами с крупное селение, замки со сводчатыми потолками, в которых пировали короли, сотни пустующих комнат, где на кроватях регулярно менялось белье, невзирая на расходы.