Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка
Шрифт:
Слава Богу, что рядом с нами были наши родные. Благодаря им возникали смешные ситуации, которые снимали напряжение и не давали сойти с ума. В тот последний наш вечер в Португалии мать Джерри сидела во дворе и, как и полагается бабушке, вела задушевные разговоры, по части которых она была большой мастерицей (говорила она больше сама с собой, чем с нами). Неожиданно мы заметили большой мохнатый выдвижной микрофон, нависающий над забором. И то ли многословный и пересыпанный цветистыми оборотами взрыв негодования, которым разразилась Эйлин, едва заметив микрофон, то ли мысль о том, что он кому-то понадобился, чтобы услышать бабушку Макканн, несмотря на то что голос у нее очень громкий, была тому причиной, но все мы разом так и грохнули.
Около полуночи Жюстин сообщила
На следующее утро мы упаковали последние вещи и, слезно попрощавшись со Сьюзен Хаббард, разбудили Шона и Амели. В последние дни они ложились спать все позже и позже (думаю, к этому времени они уже начали превращаться в португальцев), поэтому мы никак не могли их разбудить, но, проснувшись окончательно и узнав, что им предстоит лететь на самолете, они страшно обрадовались.
Никогда не думала, что мне придется покидать Португалию вот так. Я все еще не могла поверить, что мы летим домой вчетвером (у меня до сих пор от этой мысли мурашки бегут по телу), ощущая недоверие и подозрение окружающих.
Стоит ли говорить, что многие газеты сообщили о том, что мы якобы бежали из страны. Но, как я уже упоминала, решение об отъезде было принято за несколько недель до этого. Мы всего лишь уехали на день раньше, чем планировали. Наша жизнь к этому времени сделалась невыносимой. Мы были замкнуты в четырех стенах, многие были враждебно настроены по отношению к нам, и это не только связывало нам руки, не давая заниматься поисками Мадлен, но и плохо отражалось на наших близнецах. Меня возмущало то, что нас, по сути, выставили из страны (а именно так я это воспринимала), но мы должны были думать о будущем Шона и Амели и о продолжении поисков Мадлен.
В шесть у нашего дома уже собралась толпа журналистов. Через час мы покинули виллу и Прайя-да-Луш. Меня и детей Джерри вез во взятой напрокат машине, остальных членов семьи согласился отвезти один наш знакомый англичанин, проживавший в поселке. Ужасы этой поездки быстро заставили нас позабыть о том, какая тяжесть лежит на сердце. Всю дорогу нас преследовали, машины португальской и испанской прессы мчались впритык к нашему автомобилю. Из окон и люков торчали операторы с огромными телекамерами на плечах. То и дело нас обгоняли мотоциклисты, над головой грохотал вертолет. Это было какое-то сумасшествие. Можете представить, как испугались дети, да и нам самим было по-настоящему страшно. В голове у меня промелькнула мысль о принцессе Диане. Нетрудно было представить, что привело к ее трагической гибели.
Джерри все сильнее жал на педаль газа — он инстинктивно старался выдерживать безопасную дистанцию между нами и машиной, которая практически касалась нашего бампера. Я попросила его сбавить скорость. В этой ситуации важнее всего было сохранить спокойствие и попытаться не обращать внимания на ад вокруг нас. Не важно, как быстро мы доедем. Не важно, что нас всю дорогу до аэропорта будут преследовать. Важно остаться в живых. За последние четыре месяца я молилась бесчисленное количество раз, но не могла предположить, что мне придется просить Господа о защите на трассе А22.
Хотя англичанин и наши родственники были в меньшей опасности, им тоже пришлось натерпеться. «Господи Иисусе! — восклицала потом бабушка Макканн. — Это было похлеще «Сумасшедших гонок!»[6]
К счастью, в аэропорт мы прибыли в целости и сохранности. Там мы попрощались с Эйлин и Сэнди, которые летели домой в Глазго, и с Майклом, который должен был возвратить взятую нами напрокат машину. Триш возвращалась с нами в Ротли. Простите, если повторяюсь, но я хочу еще раз сказать, что не представляю, как бы мы справились без помощи наших чудесных родственников.
Нужно ли говорить, что, как только
Жюстин сообщила СМИ о нашем возвращении, каждый журналист, находившийся в тот момент в Прайя-да-Луш, похоже, попытался купить билет на наш рейс, и многие небезуспешно. Но когда мы заняли свои места и пристегнули ремни, мне уже было все равно. Почти все они отнеслись с уважением к нашему желанию ни с кем не общаться. Лишь один или два не смогли противиться искушению задать нам все тот же бессмысленный вопрос: «Как вы себя чувствуете?»И в самом деле, как же мы себя чувствовали? Ощущение облегчения, вины, боли и гнетущей тоски слились воедино. Тоска, чувство вины и боль преобладали. Мы возвращались домой без Мадлен. Я оставила ее. Я — ее мать, и я оставила ее. Мое сердце разрывалось, отдаляясь от места, которое еще как-то связывало меня с моей девочкой.
Когда мы приземлились в «Мидландс», я уже не могла сдерживать слезы, хоть и видела, с каким страхом взирала на меня Амели. И вот мы вернулись домой. Вернулись без Мадлен. Скоро мы войдем в дом, где всегда жили с Мадлен. Внутри у меня все сжалось, к горлу подступил комок, голова закружилась. Джерри обнял меня. Я посмотрела на него и увидела, как напряжено его лицо, увидела покрасневшие глаза, полные слез. Он казался таким сильным, но я знала, что внутри он умирал.
Медленно, с мрачными лицами мы вышли на трап. Шон спал у Джерри на руках, а уставшая Амели шла рядом со мной. Что будущее уготовило для нашей семьи?
Спустившись на землю, Джерри обратился к встречавшим нас журналистам. Он был на грани срыва, голос его дрожал, он едва сдерживал рвущийся из груди крик.
«Наше возвращение в Великобританию не означает, что мы прекращаем поиск Мадлен. Как родители, мы не можем сдаться, пока не узнаем, что случилось на самом деле. Мы будем продолжать делать все, что в наших силах, чтобы найти ее.
Мы с Кейт хотим еще раз поблагодарить всех, кто поддерживал нас в последние дни и все эти недели и месяцы. Но теперь, когда мы вернулись домой, мы просим уважать наше право на личную жизнь.
Наше возвращение было санкционировано португальскими властями и полицией. Законы Португалии не дают нам права комментировать ход следствия.
Нам о многом хотелось бы рассказать, но мы не можем этого сделать. Единственное, что я могу сказать: мы непричастны к исчезновению нашей любимой дочери, нашей Мадлен».
Офицер из Отдела специальных расследований повез нас в Ротли. По мере того как мы приближались к деревне, меня начали переполнять воспоминания о прошлой счастливой жизни, прерываемые мыслями о страшной реальности нашего нынешнего существования. Наконец мы въехали в наш тупик. Тут же засуетились поджидавшие нас журналисты. Нашего дома я не видела с того дня, когда мы уехали отдыхать. Как мы все радовались в то апрельское утро! Мы с Джерри достали спящих детей из машины, несколько раз глубоко вздохнули и направились к двери. Дядя Брайан, тетя Дженет и моя подруга Аманда поджидали нас внутри. Я бросилась к ним — мне было нужно, чтобы меня крепко обняли. Слезы потекли ручьем.
Спустя какое-то время я пошла наверх и открыла дверь в комнату Мадлен. Мне нужно было это сделать. Мне нужно было почувствовать ее присутствие. Я не вошла внутрь. Просто обвела взглядом комнату — розовые стены, звезды на потолке, плюшевых медведей, кукол, а потом ее кровать и подушку. Еще чуть-чуть, и я бы увидела ее там, свернувшуюся калачиком. Голова ее лежит на подушке, обрамленная рассыпавшимися светлыми волосами. «Полежи со мной, мама».
Шон и Амели вели себя так, будто и не уезжали вовсе. Едва переступив порог, они бросились в свою комнату, стали играть в чаепитие, катать кукол в игрушечной коляске, а потом побежали во двор спускаться с горки. Мы же сразу занялись делами. Днем приехали Майкл Каплан и Ангес Макбрайд. Мы во всех подробностях обсудили наше положение. Будущее представлялось туманным, и нам была нужна помощь. Когда через три с половиной часа они уехали, мы почувствовали себя увереннее, полагая, что нашли людей, которые укажут нам верный путь.