Мадонна без младенца

…Вася перехватил ее расстроенный взгляд. Отвернулся от одиноких родительниц, что поедали его взглядами. Послал жене воздушный поцелуй, провел большим пальцем по кончику носа – снизу вверх. Всегда так делал, когда хотел подбодрить ее или Настену.

Алла благодарно улыбнулась. А муж тоже в улыбке расплылся, машет ей: мол, смотри.

И оба, растроганно улыбаясь, уставились на свою изящную, в белом платьице, дочку. Девочка важно восседала на плече у дюжего одиннадцатиклассника и сосредоточенно трясла серебряным колокольчиком.

Новый учебный год начался.

* * *

Новый учебный год начался в школах, колледжах, институтах. Даже в детских садиках – вчера соседка ужасалась – родителям велели, чтоб малыши явились первого сентября в парадной форме.

А Митькин портфель так и валяется на кровати. Она не стала его разбирать. Лежат в ранце изрядно потертый «Гарри Поттер и кубок огня», пара тетрадей – с обложек обеих хищно улыбался Шварценеггер, ручки, карандаши, давно выцветшая обложка от жвачки.

Уже не было давешнего вечного ужаса, всепоглощающей тоски. Просто грустное удивление. От того, что парень, игравший Гарри Поттера в кино, давно вырос в симпатичного мужчину. И Шварценеггер жив. И жвачка продолжает выпускаться точно в такой же обложке. Только Митькиного мира больше не существует.

Она до сих пор писала сыну письма. Грустные, веселые или просто короткие записочки: «Не забудь. В холодильнике на второй полке котлеты».

А потом – ничего не могла с собой поделать! – возвращалась домой, входила в кухню, с замиранием сердца бросала взгляд в раковину. Не окажется ли там грязная тарелка? Дальше открывала дверцу холодильника. Вдруг котлетка все же съедена, а посуду Митя за собой вымыл?

В рай, ад, переселение душ несчастная мать не верила. Гораздо легче было думать, что Митька где-то здесь, на планете. Не его душа в ком-то, но именно он сам. Упрямый. Трогательный. Вихрастый. Самый лучший в мире.

Она давно растеряла всех подруг. Точнее, это подруги бежали от нее, будто от прокаженной. Самая откровенная на прощанье высказалась: «С тобой теперь дружить опасно. Своего ребенка потеряла – еще чужих сглазишь».

Единственная приятельница – бездетная – наведывалась к ней нечасто, от силы раз в месяц. Приносила лекарства, еду. Давала деньги. Безропотно слушала о Мите, как всегда, только о нем.

А все остальные, из-за кого погиб ее мальчик, уже давно и не вспоминали об ее сыне. Даже непосредственные виновники отмотали не слишком обременительные сроки и вышли на свободу. Двое из них снова в школах работают.

Ее история – как и она сама – давно в архиве.

…Митька – сын тогда был совсем маленьким – ей однажды сказал: «Мам, даже если я умру, ты не расстраивайся. Я все равно к тебе приду. Ты только дождись».

Тогда она рассердилась. Строго-настрого запретила мальчишке рассуждать о смерти. Но теперь каждый день вспоминала его слова. И каждый день его ждала.

* * *

Вопреки угрозам психологов (Аля о стрессе первого школьного дня прочитала изрядно), Настенька вышла с занятий в прекраснейшем настроении. Заявила:

– Школа, мам, куда лучше, чем детский сад!

– И чем же?

– Хотя бы спать днем не надо, – серьезно отозвалась Настя.

И улыбнулась лукаво:

– Ну, что? Наш с тобой рабочий день закончен? Пойдем теперь праздновать?

…По поводу того, где отмечать первое сентября, накануне вышел спор.

Алла настаивала: праздновать день знаний надо дома. Она прекрасно помнила с институтской еще практики в летнем лагере, что творится в общественной столовой. Упал кусок мяса – подняли и в суп. Вымыть овощи (кроме, может быть, картошки) никому даже в голову не приходит. Поэтому есть в ресторанах брезговала.

Настенька (как и муж, большая любительница общепита) попыталась протестовать. Пришлось ее заинтересовывать, пообещать дочке, что они вместе с ней сделают «креативные бутерброды».

– Это как? – заинтересовалась девочка.

– А ты не знаешь? Из еды любое животное можно соорудить. Из колбасы – поросенка. Из сыра – птичку. Глаза – оливки, нос – маслина. И вкусно, и необычно.

– Отличная идея! – одобрил муж. И попросил: – Только медведя не вздумайте сделать.

– Ох, суеверные вы, брокеры, – улыбнулась Аля.

Дочка же (она тоже прекрасно знала, что медведь – это когда акции падают) загорелась:

– Мам! А ты быка меня делать научишь?

В «Занимательной кулинарии» про быка ничего не рассказывалось, но Аля пообещала.

И очень неплохая получилась у них с дочкой импровизация: грозные маслины глаз, лихо изогнутые рога из копченого сыра, даже изящное кольцо в носу – из лукового колечка.

Настя с удовольствием водрузила блюдо с бутербродом-быком в центр стола, произнесла мечтательно:

– Мощный получился! Акции как начнут завтра расти! Папка, точно, столько наторгует, что мы в Диснейленд сможем поехать!

– Доча, он же не на свои деньги играет, – напомнила Аля.

Но Настя упорствовала:

– Значит, банку своему принесет огромную прибыль, получит премию, и вы все равно повезете меня в Диснейленд!

Аля фыркнула. Взглянула на часы – почти семь. Вася должен быть с минуты на минуту – он обещал сегодня не задерживаться.

Она поставила в холодильник вино слегка охладить, как муж любит. И – пока было время – занялась цветами. Все они, не разобранные, теснились по обеим комнатам в ведрах и трехлитровых банках.

Кто-то, может, завидует учителям, когда те сгибаются первого сентября под грудой букетов. Сама Аля считала обязательные цветочные подношения страшной дикостью. Бедные родители! Платят в добровольно-принудительном порядке огромные деньги. Да еще между собой соревнуются – кто больше перед педагогами своих чад любимых прогнется.

Но Алла – за почти десять лет работы! – вывела четкую закономерность: первосентябрьские цветы живут гораздо меньше любых других букетов. Как за ними ни ухаживай, уже на второй день начинают опускать головки. То ли торговцы ажиотажем пользуются, сбывают некачественный товар – то ли короток век от того, что дарятся букеты по принуждению, не от души.

Аля склонялась к второму – эзотерическому – объяснению. Дежурные школьные букеты уже сейчас, к вечеру, подвяли, а те семнадцать алых роз, что вручил ей Кирилл, смотрелись просто великолепно.