Маэстро, ваш выход!

– Вы имеете в виду, Ищенко? – нагло спросил Туманов.

Васильков строго на него взглянул, кивком удовлетворив вопрос Туманова. Потом, посчитал, что этого мало, проговорил:

– Правильно понимаешь, майор.

Федор вздохнул, понимая к чему, клонит начальник.

– Он не убивал Розовского, – сказал Туманов, отстаивая свою точку зрения, которая вразрез расходилась с точкой зрения Василькова. И тот, ткнув как шпагой своим длинным указательным пальцем в папку с материалом, сказал запальчиво:

– Судя по тем уликам, которые фигурируют в деле, помощника депутата государственной думы Розовского, убил именно он.

– Но там дальше фигурирует фамилия еще одного человека, который, между прочим, по приказу влиятельного вора в законе Гвоздя, отправил на тот свет самого Ищенко. А Стержень? Для чего ему понадобилось убивать своих двоих парней? – говоря все это, Федор не задавал вопросы Василькову, а скорее размышлял вслух. И сам полковник присоединился к его размышлениям.

– Да все очень просто. Стержень в бегах. Живет по чужим документам. Испугался, что ребятишки выложат про него… – сказал полковник, но Федор упрямо замотал головой.

– По-моему, товарищ полковник, не за себя он испугался, а за того, на кого он работает. Уж слишком влиятельный тот человек. Вы читали протокол допроса Стержня? – спросил Федор у полковника, взглядом указав на папку.

– Да читал, – с неохотой отозвался Васильков. А Федор продолжил:

– Он называет фамилию человека. Бывший министр, а ныне известный депутат государственной думы. Это фигура. И не простая на шахматной доске.

Васильков вытянул вперед свою длинную руку, едва не коснувшись ею Туманова.

– Вот, это меня и настораживает, майор. Запомни, министров бывших не бывает. Есть бывшие майоры. Полковники. Но не министры. Так или иначе, но они все при делах, и та власть, которая была у них в руках, они не утратили. Ты хочешь сражаться с системой? Изволь. Я знал многих, таких как ты одержимых, которые пытались подобраться к высокопоставленным людям. Поверь, Федор, все они плохо кончали. Мир не рухнет, оттого что исчезнут пара, тройка ментов. Пусть и хороших.

Туманов молчал. И видя, что он уже не проявляет той первоначальной горячки, Васильков продолжил более спокойным тоном:

– И что с того, что на одного миллионера стало меньше? Пусть хоть все они перебьют друг друга. А с бывшими министрами не стоит связываться, чтобы хребет не сломать. Поэтому, есть возможность списать смерть Розовского на Ищенко, списывай. Оттого, что ты посадишь Стриженова, всем только лучше станет. Поэтому сажай его. И этого дурака, прапора – туда же, до кучи.

Федор встал из-за стола, одернул полы пиджака.

– Извините, товарищ полковник, но я так не могу, – сказал он Василькову. И тот взглянул на майора, как на сумасшедшего, не понимая его упрямства.

– Почему ты не можешь? – стараясь сдержаться, спросил полковник.

– Потому, что так дело будет не доведено до конца, – спокойным тоном ответил майор, заметив, как к лицу полковника прихлынула кровь.

Когда за майором Тумановым закрылась дверь, полковник Васильков все еще продолжал сидеть в той же позе, размышляя обо всем, что ему тут говорил молодой майор. Впервые с ним было такое. Обычно, даже, казалось бы самый незначительный, намек начальника, подчиненные воспринимали, как приказ к исполнению. А тут едва ли не прямую просьбу о закрытие уголовного дела, Туманов отказывается выполнить. Хорошо же полковник после этого будет выглядеть в глазах подчиненных.

И Васильков тешил себя мыслью, что разговор у них проходил с глазу на глаз без посторонних. А на полковничье самолюбие можно и наплевать. Ведь тот же Туманов старается, из кожи лезет, не для удовлетворения собственных амбиций, а для дела. Васильков понимал его, потому что когда-то сам был таким же горячим. Хотел, чтобы все было по закону. Но потом понял, что есть те, для кого этот закон писан, и есть категория людей, кто под статьи закона не подпадает. Они живут по другому, ими же придуманному закону.

Знал бы Туманов, какое давление оказывается на полковника в связи со смертью Розовского. В средствах массовой информации уже вовсю муссируется тема убийства известного миллионера его же собственным водителем. И даже один довольно авторитетный телеведущий на эту тему готовит материал для передачи. В целях престижа доблестной милиции он обратился к Василькову за комментариями, но из-за упрямства Туманова полковник от всяких комментариев воздержался. Хотя даже сам начальник управления заинтересован в этом, и не далее как полчаса назад вызывал к себе Василькова.

Теперь не прошло и десяти минут, как генерал позвонил Василькову и поинтересовался, как прошла его беседа с подчиненным. Много на себя полковник брать не стал, но и в отношении майора не поступил подло, не оговорил его, не очернил. Постарался все преподать генералу так, что дело еще не закончено и находится в завершающей стадии расследования.

Наверное, об этом можно было и не информировать начальника управления. Ведь вызвав к себе Василькова, генерал велел ему принести уголовное дело, которое вела группа Туманова. Такое внимание со стороны руководителя управления, удивляло и настораживало Василькова. Удивляло тем, что казалось бы, не к лицу генералу самому копаться в каком-то уголовном деле. Для этого у него имеется куча заместителей. А настораживало тем, что генерал мог повести себя непредсказуемо. Стал бы он просто так интересоваться. Не иначе, как и на него, кто-то слегка надавил. А может и не слегка. Васильков не знал. Но рекомендация поступила от начальника управления самая неожиданная.

– Вот что, полковник, – сказал генерал, после того, как внимательно выслушал Василькова. – С сегодняшнего дня приставь к Туманову человечка. Пусть ходит за ним по пятам. А то, как бы наш майор, да не сотворил что-то не то. Тебе все ясно? – скрипучим голосом спросил генерал.

Подавив вздох, Васильков ответил:

– Так точно, товарищ генерал. Приставлю.

Полковник сразу понял, что это в первую очередь означало для самого упрямого майора Туманова. Если выражаться ментовскими терминами, это означало – работа под колпаком, когда любой твой даже незначительный шаг, не ускользает от зоркого ока начальства. А также не остается без внимания и любой промах в работе. И потом, когда таких промахов наберется достаточно, сотрудник, ставший неугодным, попросту попадает в разряд тех, от кого система предпочитает с легкостью избавляться в первую очередь.

Досадно было то, что Туманову Васильков об этом не мог даже намекнуть, чтобы самому не оказаться в столь же незавидном положении.

Все это выглядело немного подловато по отношению к подчиненному. Но и ослушаться генерала полковник не посмел. Поэтому, положив трубку на аппарат, сначала достал из шкафа бутылку коньяка, которую ему подарили подчиненные и стакан. Из конфетницы взял конфетку. Налил себе из бутылки целый стакан коричневой жидкости. Не любил употреблять коньяк такими дозами, но сейчас уж слишком скверно было на душе. Слишком нехорошо.