Маэстро, ваш выход!

В поисках такого места, Ковальчук прошел далеко вдоль забора и вдруг услышал какой-то разговор. По голосу определил, что говорившими были сам Туманов и оба его помощника. Ковальчуку не терпелось подслушать, о чем они там говорят. Но тут же он понял, что у него есть возможность не только подслушать разговор, но еще и подглядеть, что там происходит. Внизу в заборе он отыскал между листом железа и столбом, выложенным из красного кирпича, дырку величиной с приличный кулак, словно кем-то нарочно оставленную для него. Правда, для того, чтобы заглянуть в нее, надо было опуститься на колени, но это не смутило Ковальчука. Для дела ему даже было, не жаль новых вельветовых джинсов.

Ковальчук встал на четвереньки и только хотел прислониться лицом к этой дырке, как вдруг оттуда ударила упругая желтоватая струя, попав Ковальчуку на голову и лицо. В первую минуту он растерялся и даже толком не понял, что происходит. А когда понял, было уже поздно, его ослепительно-белая рубашка на плечах и груди была мокрой. Причем, от этой мокроты исходил такой отвратительный запах, что лейтенанта чуть не стошнило.

Он отполз от забора, шепча себе под нос проклятия:

– Это какая же сволочь на меня помочилась…

Подождав, пока струя ослабла, а потом и вовсе прекратилась, Ковальчук чуть приблизился к дырке, прислушиваясь к тому, что там говорили про откопанный в земле труп. Не сомневался, что полковнику тоже будет интересно об этом узнать, когда он придет на доклад. А может, лучше позвонить? Вдруг «батяня» решит приехать сюда и все посмотреть тут.

Рискуя быть вторично обмоченным, он опять подполз к дырке, и, прислонившись к ней глазом, увидел, что Туманов с Греком откопали целлофановый мешок, в котором лежал труп мужчины.

С мыслью о том, что надо немедленно доложить об этом полковнику Василькову, Ковальчук быстро отполз от забора и достав свой сотовый телефон, набрал номер начальника отдела. Услышав его строгий голос, рассказал обо всем, что увидел и сразу почувствовал, как заинтересовал полковника.

– Ты где сейчас находишься? – спросил Васильков, и Ковальчуку показалось, что голос у полковника как будто даже повеселел. Надоело видно ему торчать в душном кабинете, а тут такая возможность ноженьки поразмять.

Ковальчук назвал улицу, на которой находился дом Розовских.

– Оставайся там. Я скоро приеду, – пообещал полковник.

Криминалист Семин приехал почти одновременно с полковником Васильковым. Едва оперативный микроавтобус Газель остановился у ворот дома Розовских, как следом же подрулила новенькая черная «Волга», из которой вылез начальник отдела полковник Васильков.

Увидев его, Туманов посмотрел на Грека.

– Ты что ли ему позвонил? – с недовольством спросил Федор.

Грек огрызнулся сердито:

– Не звонил я ему. Может, Семин? – кивнул Грек на главного криминалиста.

– Ни слова не говорил, – ответил Семин, деловито входя в ворота. За ним с такой же деловитостью топали два лейтенанта, которые, увидев красавицу хозяйку, раскрыли рты и уставились на нее. Причем, впечатление было такое, что они сюда только затем и приехали, чтобы лицезреть ее, а все остальное им как до фонаря.

Теперь Туманову ничего другого не оставалось, как подойти и самому доложиться полковнику Василькову, что майор тут же и сделал.

Полковник выслушал Федора с мрачным видом, потом прошел к тому месту, где был найден труп курьера, внимательно осмотрел все там.

– Возможно, ты, Федор Николаич, был прав, говоря, что нельзя это дело, вот так взять и закрыть, – произнес он задумчиво, обращаясь к майору Туманову.

Туманов тут же подхватил, недоконченную полковником мысль:

– Конечно, нельзя. Ведь смерть Розовского, убийство его шофера и этот труп – все взаимосвязано между собой. Это я и пытался вам доказать.

Увидев, как сразу повеселело лицо майора, Васильков добавил мрачно:

– А возможно и нет. Теперь все, майор, зависит от тебя. Посмотрим, сумеешь ли ты все это раскрутить. Сумеешь, молодец. А нет, тогда держись.

– Я постараюсь, товарищ полковник, – пообещал Туманов. Васильков на это загадочно кивнул, сказав коротко:

– Посмотрим, – и, считая, что ему больше тут оставаться не зачем, своей обычной неторопливой походкой направился к воротам, попутно рассматривая сад, бассейн и клумбы цветов с беседкой и фонтаном.

Возле машины его поджидал лейтенант Ковальчук.

– Товарищ полковник, подвезите, пожалуйста, меня до управления.

Васильков подозрительно глянул на лейтенанта и потянул носом.

– Вроде дождя не было, а ты весь мокрый. Слушай, а чем это от тебя пахнет?

– Да это я тут из колонки умылся. Жарко. А вода у них тут какая-то не такая, – соврал Ковальчук. Васильков внимательно посмотрел лейтенанту в глаза.

– Вода, говоришь такая? – переспросил он.

Ковальчук, вздохнув, закивал головой.

– Так точно, товарищ полковник, вода, – сказал он невесело.

Глава 22

Федор заметил, что Даша здорово изменилась с тех пор, как попала в больницу. Лечащий врач, предложил ей пару недель отдохнуть дома, но Даша категорически настояла на том, чтобы ее выписали на работу.

– Ну и зря, – узнав об этом, сказал Федор. Но сама Даша была иного мнения.

– Ничего не зря. Ты с утра до ночи на работе. Одной мне в четырех стенах тоскливо. Вот, если бы у нас был ребенок… – она не договорила. Из глаз брызнули слезы, и она замолчала, стыдливо пряча от Федора лицо.

На душе у Туманова было тоскливо. Случившееся горе они переживали поврозь С тех пор, как Даша лишилась ребенка, их семейная жизнь дала огромную трещину, если не сказать больше, она разваливалась прямо на глазах. Чаще стали происходить скандалы. От любимой жены посыпались упреки, которые касались только Федора, и суть которых заключалась в том, что если бы он послушался ее и ушел со своей милицейской работы, то у них бы на свет появился малыш. И все было бы как у всех. Нормальная семья.

Федор понимал, Даша тяжело переживает эту потерю. Он и сам переживал не меньше, но женская душа ранимей. И ничего-то тут не поделаешь. Частенько просыпаясь ночью, он замечал, что Даша только делает вид, будто спит. Отвернувшись, чтобы он не заметил и, уткнувшись лицом в подушку, она беззвучно плакала. Федор пробовал ее как-то утешить, говорил, что врачи частенько ошибаются, возможно, и в ее случаи диагноз поставлен неверно, и у нее еще будут дети. Но Даша не верила ему.