Мафия и его ангел

Я никогда особо внимания не обращала на его шрам. Скорее, это даже потому, что всегда избегала смотреть на его хладнокровное и злое лицо. Но теперь, когда Николай намеренно привлёк моё внимание к нему, я увидела — это был след от глубокой раны.

Должно быть, было очень больно. Поёжившись, я подумала о том, откуда он у него.

Когда я наконец покачала головой, Николай кивнул и продолжил расстёгивать свою рубашку. Мужчина повернулся лицом к стене, открывая мне вид на свою спину.

Прикрыв ладонью губы, от увиденного, я забыла, как дышать.

— О, Господи, — ахнула я.

Вся его кожа была покрыта шрамами. Они выглядели старыми, но ни один из них так и не побледнел. Некоторые были длинными и глубокими. Какую же агонию ему пришлось вытерпеть.

Я заметила, как сжались его мышцы. Мощное тело застыло в напряжении. Николай повернулся и я, на этот раз не сдерживаясь, всхлипнула, едва сдерживая слёзы.

Его грудь и торс тоже были усеяны бороздами от старых ран.

— Откуда? — прохрипела я.

— Шесть лет назад я попал в плен к итальянцам. Почти четыре недели. Они пытали меня днями и ночами. Хотели выбить кое-какую информацию.

Моё сердце сжалось. Судорожно хватая воздух, я пыталась сделать вдох. Итальянцы? О, Боже. Нет. Только не снова.

Как много жизней разрушила моя семья?

— А ты? В смысле, ты рассказал что-то? — сорвался с мох губ шепот. У меня никак не получалось отвести взгляд от его покрытой шрамами груди.

Услышав, как мужчина усмехнулся, я подняла взгляд. Он смотрел на меня точно, как на сумасшедшую.

— Нет, Айла. Я не сказал ничего. За Алессио я бы встал под пулю. Ты правда думаешь, что я бы его предал?

Нет, я так не думала. Николай был хладнокровным и суровым. Казалось, ему чужды человеческие чувства, но, судя по тому, что я увидела за то короткое время здесь — он преданный человек. И всегда готов защитить Алессио.

Когда наёмник сказал, что встал бы за Иваншова под пулю — я поверила. Казалось, он гордился своими словами.

— Я был уже на грани смерти, когда Алессио и остальные нашли меня. Большая кровопотеря, повреждение нервных окончаний и отёк мозга. Как следствие, три недели в коме, — замолчав, Николай сделал глубокий вдох. — Когда пришёл в себя, я был вынужден вновь учиться ходить. А ещё спустя несколько дней мне поставили диагноз — посттравматическое стрессовое расстройство.

Моё сердце рухнуло вниз. Этого я точно не ожидала. Сквозь беспристрастную гримасу, я увидела вспышку боли в глазах мужчины. И непролитые слёзы побежали вниз по моим щекам. Заметив это, Николай распахнул веки. Его кадык дёрнулся, словно наёмник только что сглотнул вставший в горле ком.

— Кошмары, галлюцинации, агрессия, депрессия и ненависть к себе. Они — константа моей жизни, — продолжил он, отведя взгляд.

Его боль взывала ко мне. Потому что я понимала, каково это.

— Помню, как, хотел покончить со всем. Как приставил к виску пистолет, — сказал Николай.

Нет.

— Но Алессио удалось отговорить меня. Виктор. Феникс. Артур. Лена. Все они. Им было не всё равно. Я жив только благодаря им, — признался наёмник.

Выражение его лица смягчилось. Извечная холодная маска исчезла.

— Думаю, ты сейчас гадаешь, зачем я рассказываю всё это? — резко рассмеявшись, Николай покачал головой. — Потому что хочу, чтобы ты знала: я понимаю. Через что бы тебе ни пришлось пройти — я понимаю. Мы понимаем. Никто в этом поместье не идеален. Кого-то преследует боль прошлого, в то время, как другим повезло немного больше. Но мы знаем. Мы понимаем. И хотим помочь.

Николай был немногословным мужчиной. У меня перехватило дыхание от того, что он поделился со мной своей историей.

Возможно, русские и смогут понять. Но я всё ещё остаюсь дочерью их врага.

Возможно, будь я кем-то другим; возможно, не будь я Абандонато — это не имело бы значения. Но, останутся ли они при своём желании помочь, если узнают, что я — ребёнок Альфредо? Итальянка? Часть той семьи, которую они так ненавидят.

— Я не знаю, что тебе пришлось пережить. Но если ты добралась так далеко, тогда ты боец. Ты не слабая, — продолжил Николай на удивление мягким голосом.

Он медленно наклонился ближе и замер всего на расстоянии дюйма. Мужчина был так близко, что его ноги почти касались моих. Я нервно сглотнула и чуть отклонилась назад, чтобы посмотреть ему в лицо. Николай был очень высоким — настолько, что макушкой я доставала только до его торса. Наёмник нависал надо мной, в то время как я пыталась справиться со слезами.

Мужчина, пристально и испытующе, рассматривал меня своими чёрными глазами. Они блестели в лучах уходящего солнца. Сложно предугадать, что происходит в его голове.

Почувствовав тепло на своей руке, я распахнула глаза. Опустив взгляд, я увидела, как огромная ладонь Николая накрыла мои бинты. Большим пальцем он погладил их, отчего у меня внутри всё перевернулось.

— Ты важнее этого, — прошептал наёмник.

В голове пронёсся голос Алессио и его слова, сказанные утром: «Ты значишь больше, чем думаешь». Подняв вторую ладонь, я прикрыла губы, пытаясь сдержать всхлип.

— Ты боец, Айла. Так продолжай драться. Не сдавайся.

Николай в последний раз нежно погладил мою руку, прежде чем отстраниться, отступая назад.

Он ушёл, не проронив ни слова. А я всё плакала, глядя на свои перебинтованные запястья.

Я никогда не считала себя бойцом. Я была слабой. Сломленной.

Но Николай считал меня сильной. Он был прав: я добралась далеко. Я пережила годы пыток, так почему сдалась сейчас?

Я легла на кровать и, глядя в потолок, дала волю слезам.

«Ты значишь больше, чем думаешь».

Голос Алессио вновь и вновь звучал в моей голове. У меня есть Мэдди, Лена, Алессио… и Николай. Они понимали меня. Не задавали вопросов. Они просто приняли меня.

«Возможно, я действительно что-то значу для них», — подумала я.

Не знаю, сколько прошло времени, но из мыслей меня вырвал ещё один стук. Сев, я крикнула:

— Входите.

Дверь открылась. В комнату, с широкой улыбкой на лице, вошла Мэдди. В руках девушка держала огромный букет розовых цветов.