Мафия нищих

– Я видел, как тебя увозили, – сказал Федор, дожидавшийся возвращения приятеля, – ну, ты и хорош!

– Нормально, дошел сам, только начальник охраны провожал.

– Чьей? – удивился Федор.

– Ну не моей же! Пока не моей. Нефтяного магната Виктора Викторовича Ползнева, чью дочку Нюшу я вытащил из воды.

– Нюшу? – Удивлению Федора не было предела. – Не Катю Мольджанскую, а Нюшу?

– Точно. А Мольджанский ждет тебя, то есть нас, завтра выпивать, понял? И на тебя, светилу экономики, посмотреть.

– Нет, не понял. Ты в состоянии трезво объяснить?

– А чего непонятного? Мы же не знали, что Катя дала свой матрац подруге. Вот ты ее и утопил. Чего непонятного?! А трезво объясню завтра, когда просплюсь.

МУСОР

Она всегда нервно курила. Затянется пару раз, так что щеки западают, сбросит пепел щелчком в пепельницу. Затянется еще раз глубоко – и тычет свою длинную сигарету в пепельницу. Давит ее пальчиками с красным лаком на ногтях, сминает и оставляет в пепельнице согнутой и перекрученной. Размахренный окурок со следами помады. А вскоре вытаскивает из пачки следующую сигарету.

Мы разговаривали на повышенных тонах. Я объяснял ей, что она дура, что ничего делать не умеет, готовит отвратительно, помощи от нее никакой. Из всех домашних дел только одно делает хорошо – мусор по утрам выносит. Она ответила, что я и этого никогда не делаю. Затем сказала, что не она дура, а я болван, и что если мне так хочется, то, пожалуйста, она не против развестись.

Утром мне приснился сон, а может быть, это происходило действительно на грани сна и яви. Она присела на постель, взяла зажигалку, потянулась к пачке за утренней сигаретой, пачка оказалась пуста. Она пошарила рукой в постели и закурила меня. Сделала пару затяжек, выпустила дым и потушила меня в пепельнице, как обычно, сильно смяв и перекрутив.

Я лежал в пепельнице среди вчерашних окурков и пытался немного расправиться. Запах окурков был тошнотворен. Она поднялась, надела халат, взяла пепельницу и пошла на кухню. Вместе с содержимым пепельницы я оказался в помойном ведре. Она чем-то гремела, видимо, готовила себе кофе, потом спешно оделась и побежала на работу. Мешок из помойного ведра захватила, чтобы выбросить по дороге. Так я оказался в мусорном контейнере.

Вскоре над контейнером завис кран, нас подцепили и повезли. Я недавно видел по телевизору, что в городе открыли австрийский завод по переработке мусора. Как раз на это предприятие нас и привезли. Началась сортировка. Металл подхватывался магнитом и отделялся от остального мусора. В общем, я попал в пачку бумаги для пресса. Дернулся чуть-чуть, откатился. Пресс сдавил бумагу в тонкий лист, а лист был уложен в пачку поверх других спрессованных листов. И меня прихватило краем листа. Потом загрузили бумагу в грузовик и отправили в Австрию на переработку.

В Вене я никогда не был, языка не знал, пришлось трудно. Нашел какую-то бесплатную раздачу еды, присел с миской и начал хлебать суп, приговаривая, что жизнь, мол, налаживается. Вдруг по-русски ко мне обращается парень с фотокамерой:

– Старик, ты чё, с России?

– Ну, – отвечаю.

– Давно?

– Не очень. – А сам думаю, чего это он так разоделся. Суп-то для нищих.

– А мы только вчера прибыли, на неделю. Туристы. Но я быстро допетрил, как здесь на жратве сэкономить. Здорово тут у вас. С голоду не помрешь.

– Нормально. – Говорю с ним, а в голове зреет план. – Давай, доедай. Покажу тебе местечки, ни один гид их не покажет.

Пошли мы, а куда идти, не знаю. Но храбро шагаю. Он за мной. Вижу фонтан на маленькой площади.

– Вот, – говорю, – это первая достопримечательность. Историю фонтана я тебе после расскажу, а сейчас залезай в фонтан, я тебя поснимаю. Потом покажешь своим – ахнут.

Он сандалии скинул, полез в воду. А я даже камеру не открыл. Когда он повернулся, меня уже не было.

С камерой через плечо на ремешке я выглядел как турист. Вскоре нашел русскую группу. Примкнул. Послушал. Расспросил. У одного взял карту, другой турист рассказал, что завтра на автобусе едут в Париж. Выяснил, от какого отеля. У пожилой пары попросил взаймы двадцать евро, сказал, что кошелек вытащили. Записал их отель, обещал вечером вернуть. Они пожалели меня, сказали, чтобы с долгом не торопился. Я и не торопился.

Наутро в автобусе сел рядом с одинокой девушкой, мечтательной и прыщавой. На ухаживание она не надеялась, а напрасно. Дорога до Парижа пролетела в разговорах. Пару раз выходили отдыхать, обедали, пили кофе. Я угощал. Истратил почти все деньги. Да, жизнь в Европе недешева. В Париже договорились провести вместе все экскурсии. Нас подвезли к «Гранд-опера». Когда туристы вышли из автобуса и толпились в ожидании французского гида, я отлучился в туалет, прихватив портмоне доверчивой девицы.

А все же хорошо в странах с безвизовым режимом. Поезд, ночь – и я в Литве. Тут все просто. Доехал до границы с Белоруссией, нашел русскоязычного мужика на таможенном пункте, сунул ему пару сотен и оказался в дружественной стране. Деньги понемногу таяли; пришлось по дороге приодеться, купить кейс. Продал видеокамеру, и на билеты хватило. И до Москвы, и потом до нашего города. Поезд из Москвы к нам приходит ранним утром. Я взял такси, подъехал к дому, расплатился и поднялся по лестнице. Позвонил в звонок, она долго просыпалась, наконец послышался поворот замка.

– Ты чего, ключи забыл? – спросила она.

– Ага.

– А куда тебя в такую рань понесло?

– Мусор выносил.

– И с чего вдруг? – удивилась жена. – Я же всегда захватываю мусор перед работой.

РОНДО МОЦАРТА

Ремонт трамвайных путей сузил и без того неширокий проезд. Водители нервничали, машины сигналили. По центру улицы рабочие отбойными молотками вскрывали асфальт и выворачивали старые шпалы. Новые шпалы, пропитанные чем-то черным, подвозились и складировались штабелями в ожидании укладки. Разгружали с машин и переносили шпалы женщины из бригады дорожных рабочих.

Мимо группы женщин, одетых в серые, замызганные спецовки, проезжал кремового цвета «бентли». Женщины по двое носили через дорогу шпалы и укладывали их возле трамвайных путей. Машина остановилась, пропуская очередную пару женщин, согнутых под тяжестью пропитанной шпалы. Мотор «бентли» мягко и негромко урчал. Водительская дверца отворилась, водитель в униформе проворно выскочил и открыл заднюю дверцу. Из машины вышел седой мужчина в черном костюме, сорочке и галстуке. Он направился к шпалам, аккуратно обходя грязные подтеки на асфальте и выбирая место, куда поставить ноги в черных лаковых туфлях.

Женщины положили шпалу в груду. Одна из них присела прямо на шпалы, вторая выпрямилась и потянулась, разминая затекшую поясницу. Мужчина подошел к ней, поклонился и что-то произнес. За грохотом и шумом дорожного движения слов слышно не было. Женщина склонила голову в согласии. Мужчина повернулся и махнул рукой водителю. Тот юркнул на сиденье и включил в машине музыку на полную мощность. Водительскую дверь он оставил открытой.

По улице, перекрывая шум дорожного движения, поплыла божественная музыка Моцарта. Рондо из «Маленькой сюиты». Мужчина подал руку женщине, она приняла ее, другой рукой он прикоснулся к ее талии. И они заскользили в танце.