Мафтей: книга, написанная сухим пером

Дочинец не был бы собой, если бы не затронул тему целительства. Здесь она, что называется, на каждом шагу. Мафтей, яко духовный брат деда Ворона, так говорит о себе: «Я не ворон, однако перенял от них обычай замечать необычные вещи. Они из них свивают свое гнездо. Как я теперь – свое гнездо находок…»

Думая о бессмертной душе, проникшись ее загробной судьбой, главный герой романа никогда не забывает о теле. Мало кому Мафтей не посоветует какое-нибудь зелье, редко кого не спасает от болезни и редко в какой главе (автор обозначает их как «Затесь») не ссылается на свои знания целителя и зелельника. Знает даже, как уберечься от смерти, и дает жуткий рецепт.

Мирослав Дочинец – писатель европейского масштаба. Границы родной литературы давно стали слишком тесными для него (хотя не тесны родное слово и духовная культура). Хорошо было бы, если бы его активно переводили и публиковали на других языках. От этого выиграли бы все: читатели, переводчики, издатели и, главное, украинская литература. Такого добра, как у Забужко, Жадана, Андруховича или Дереша, в мире хватает, и поэтому резонанс от их книг не очень заметен, а такого, как у Дочинца, нет больше нигде. Это чисто украинское, удельное, нутряное, это то, что может открыть миру подлинную красоту и силу Руси-Украины.

Хотя в «Мафтее» сюжет вроде не главное для автора и цель его совсем другая, он добросовестно и честно доводит все фабульные линии до логического конца, расставляет все необходимые акценты, связывает все «оборванные нити химер» и сматывает их в «клубок целости»: девушек находят, и они возвращаются домой, жизнь Мукачева возвращается в привычное русло, и мудрый Мафтей приобретает еще большее уважение земляков.

«При сем следовало бы сказать “аминь”, ибо подошла к концу моя сердечная исповедь, написанная сухим пером», – ставит точку Мафтей и вместе с ним автор, а читателя охватывают грусть и сожаление, что все так быстро закончилось.

Но закончилось ли?

М. Дочинец пишет такие книги, которые требуют не только медленного и вдумчивого прочтения, но и непременного возвращения. Знаю по собственному опыту, что, читаемые повторно, они воспринимаются совсем по-другому или несколько иначе. Такова тайна таланта, сухого пера и большой любви маститого писателя.

Петр Сорока, член международного ПЕН-клуба

Оглавок Тень виноградаря

«Расскажу вам историю, да такую, что вы не поверите».

«Нет на свете такой истории, чтобы я не поверил».

Из разговора раввина Элейзара с мнихом Аввакумом

Вчера вода принесла мне знак.

Все сущее приносит вода, она же его и забирает. Когда я умывался на корточках у реки, моей десницы коснулось перо. Перо неизвестной птицы. Я вынул его из воды и поднес к губам – перо было сухим.

Вот и пришло время, таки пришло! Время исполнить слово, данное Божьему челядину Аввакуму. То есть переродить мое слово обета в слова. И теперь пришел за это спрос.

Река притихла, ожидая моей отваги. Я поднялся и огляделся, как перед дорогой. С чего начать? Как и куда двигаться? И куда идти?

Сухое перышко не имело веса, зато тяжелой, как никогда, была моя десница. Рука, которая брала и отдавала, карала и ласкала, «губила» и созидала. Теперь должна еще и заговорить. Чтобы исполнилась, чтоб замкнулась в исповеди правда моего земного перехода.

Так постановил Божий челядин, тот, который кормился яблоками, а меня кормил духом.

Тогда мы стояли на Гнилом мосту, и он изношенным посохом сбрасывал в реку желуди, они черкали по плесу, как камешки. А за ними падали его твердые слова.

– Ти напишешь – это и будет оправданием твого бытия. Placet [1] ! Быть посему.

– Почему я?

– Потому что ты – Божий сосуд, в котором Он хранит свое слово.

– А не слишком ли хрупкий сей сосуд, отец мой?

– Понятно, что так. Зато он всегда теплый, и слово не остывает.

– Кому я должен это писать? – слабо спросил я.

– Хм, кому? Писать для мудрых – нет нужды, для дураков – глупо. Поэтому – для себя самого, чтобы познать роскошь творения, которое содержит в себе что-то от дурня и мудреца. Удивление к себе самому…

1

Решено (лат.).

– Но ведь… ты сам меня учил не сеять слова…

– Я тебя не к этому призываю.

– Как же обойтись в письме без слов?

– Укроти ум – пиши сердцем.

– А разве сердце – пузырек с чернилами? Я умею смешивать напитки радости и погибели, но никогда не смешивал чернила…

– Сухим пером напиши. Sapienti sat – умному достаточно.

– Как же это – сухим пером? – дернулся я. – Разве так кто-то делает?

– Наш Учитель не оставил ни одного слова чернилами, а Писание его распространяется по всему миру. Разве не учил я тебя, что высказанная правда теряет, а переписанная чернилами искажается. Правду знает только верное и безошибочное сердце.

«Удивительные вещи происходят в подкарпатском русинском городке Мукачево. Там исчезают девушки…» (стр. 8).

«Вчера вода принесла мне знак.

Все сущее приносит вода, она же его и забирает. Когда я умывался на корточках у реки, моей десницы коснулось перо. Перо неизвестной птицы. Я вынул его из воды и поднес к губам – перо было сухим…» (стр. 9).

– Но мое ли это сердце, учитель?

– И твое тоже. Бог создал нас, чтоб мы были Его соглядатаями на земле.

– Ой ли, я и буквы, которые вы научили мене выписывать, почти забыл, – хватался я за последнее спасение.

– Что там буквы, – Аввакум стукнул палицей. – Буквы – мертвечина, сухие черви на сухой бумаге. Смысл рождают не буквы, а дух. С ним начни и с ним заверши.

– Я не готов, отче, – искренне сознался я.

– Знаю, человек никогда не бывает готов, пока не подпоясанный Божьим духом.

– Легко сказать, а я даже не знаю, с чего начать.

– Коли не знаешь, с чего начать, начинай аb ovo – с самого начала.

– А где находится это начало? – вздохнул я.

– Там, где завязывается конец, – утомленно ответил Аввакум.

Его ответы часто были похожи на кувшин без ручки – поворачивай каким хочешь боком.

– Кто же надоумит меня, как вести свой сказ? – не унимался я в растерянности.

– Как писать… Слышишь тюканье древоделов, которые цифруют [2] церковь в Замлине? Слышишь перепевы топориков: одна затесь, другая затесь, третья – и дерево покрывается резьбой… Пиши затесями – коротко и остро, как дерево рубишь. Нарезай слова из твердого материала и складывай их в плотные, недвижимые ряды… Пиши, помня: слово, лишенное любви, невыразительное и пустое.

2

Цифровать – украшать.