Маг-искуситель

— У нас есть свидетели, которые дали против вас показания, госпожа Вендинэ, — говорил капитан полицаев картавым противным голосом и старался избегать прямого взгляда, постоянно отводя глаза в сторону. — Вам грозит срок до пятнадцати весен лишения свободы, но за чистосердечное признание суд смягчит меру наказания. Вы можете разжалобить судей, скажем, рассказом о несчастной судьбе эльфийки, муж которой меняет любовниц как перчатки. Вас, по сути, и так жалеет весь город.

— Вы себя слышите, капитан Хубрарио? — Силимэри из последних сил срывалась с места, но две пары рук удерживали ее за плечи и возвращали на стул. — Что вы несете? Жалеть меня не надо! И свидетели ваши врут, и никакого признания вы от меня не дождетесь, потому что я не убивала Тэдиэн Абернелио.

Хубрарио отскочил от стола и, трясясь, вытирал потное лицо. Капли падали на пол с длинного носа, по двойному подбородку стекали на бежевую рубаху.

— Она использует против нас магию, — вскрикнул его помощник и тоже вскочил, обливаясь потом.

С криками «Ведьма!» двое охранников выбежали из кабинета.

— Трусы! Стоять! — погнался за ними второй помощник, — я с вами.

Силимэри тоже сорвалась со стула. Перевернула стол капитана, и попыталась сбежать, но Хубрарио преградил ей путь, широко расставив руки в дверном проеме. Взволнованный и мокрый он нашел смелости посмотреть в ее серые затуманенные глаза:

— Вами восхищаются, а не жалеют. Вы сильная, а не слабая. Но все знают, что нет границ вашему хладнокровию и безжалостности, когда речь идет об устранении неугодных вам персон, — он будто уговаривал ее не уходить.

— Я не убивала Тэдиэн. Не убивала. Ни ее, ни …, — Силимэри стояла перед ним совершенно расклеенная и поникшая духом.

Хубрарио сделал удивленное лицо.

— Тогда вам нечего бояться, — его помощник обнял ее за плечи, — вам нужно успокоиться и мы поговорим позже. Не так ли, Хубрарио? Бедняжка дрожит, как стекла от громкой музыки.

— Стекалори, проводите госпожу Вендинэ в камеру, — приказал Хубрарио, — но сначала пусть отдаст оружие. Я уверен, оно у нее всегда при себе.

— Вы же не собираетесь меня обыскивать, — Силимэри возмутилась, опасаясь, как бы в их руки не попал ночной репортаж из сада, записанный на камеру. Теперь она уже ни в чем не могла быть уверена, и боялась не навредить самой себе.

— Это наша работа, госпожа, — помощник капитана, все так же придерживая за плечи, усадил Силимэри на прежнее место, а сам присел на корточки к ее ногам. Он убрал складки плаща, подол длинной юбки и осторожно вытащил кинжал из правого кармана сапога, проверил в левом — и положил на стол несколько шпилек для волос. Он смотрел на Силимэри проникновенно и стеснительно. — Позвольте, — он вынул шпильки и из прически, медленно расплел косу и снял ленточку. Волосы рассыпались по спине. — Ваш плащ нужно сдать в гардероб.

Хубрарио поставил стол как положено и открыл окно. Свежий воздух ворвался в душную комнату, и капитан жадно хватал его ртом, стоя спиной к заключенной.

— Мы обязательно найдем настоящего убийцу, — пробормотал он, — и Тэдиэн Абернелио, и Элеоноры Арранитри.

Силимэри вся сжалась.

— Можете снять с меня плащ, — она медленно встала.

— Снимай наручники, — приказал Хубрарио, — давай-давай, живее, и плащ снимай. Ну, давай без телячьих нежностей.

Стекалори снял наручники и несмело опустил плащ с хрупких плеч. Силимэри, опустив голову, не препятствовала правоохранителям, до конца не осознавая серьезности ситуации.

— Вы, кажется, хотели отвести меня в камеру — так отведите. — Напомнила о себе Силимэри, не желая больше смотреть на их мокрые лица.

— Идемте, госпожа, — Стекалори деликатно взял ее под руку и сопроводил в одиночную камеру.

Они шли молча, и только, когда в замке провернулся ключ, и они стояли по разные стороны решетки, Стекалори сказал, что приложит максимум усилий, чтобы настоящий преступник заплатил за содеянное зло.

Силимэри в отчаянии опустилась на узкую деревянную кровать, исписанную бранными словами, и, подтянув колени к подбородку, обхватила себя за ноги и стала раскачиваться из стороны в сторону. — Нет, я не могла убить Элеонору. Не могла! — Голова раскалывалась. Силимэри и думать забыла и об Иглесиасе, которому так и не ответила, и о поездке на остров Орошайо для помощи союзникам. Все потеряло всякий смысл.

***

Так она просидела два часа, совершенно не реагируя ни на перепуганного Хубрарио, ни на галантного и обеспокоенного Стекалори, который пытался задать еще несколько вопросов. А когда в камеру вошел Анк-Морхорке с газетой в руке, Силимэри опустила ноги и встала перед мужем, не произнося ни единого слова. Они стояли друг напротив друга и пристально смотрели в глаза.

— Почему ты ослушалась меня? Я волновался, — начал Анк-Морхорке. — Утром я ездил в Каринсан и в лесу обнаружил лохмотья старого плаща Луизии, в котором ты покинула дом. Там повсюду пятна зловонной жидкости, похожей на кровь. Я чуть не загнал Охламона, так торопился в деревню, чтобы убедиться, что ты в безопасности, а ты, оказывается, не можешь и дня без приключений. Луизия сказала, что ты не ночевала в деревне, и я сразу понял, где тебя искать. — Силимэри слушала молча, натянув маску невозмутимости на лицо и совершенно не реагируя на газету, которой размахивал муж. — Не знаю, видела ли ты свежий выпуск газет. Но сегодня ты побила все рекорды своей популярности. Я даже спрашивать не буду, что тебя связывает с этим модельером: это твое личное дело. Но теперь мне придется вытаскивать тебя из тюрьмы, вместо того чтобы искать настоящего убийцу Тэдиэн.

— А я читала утренний выпуск, — бросила она ему в лицо, — и в отличие от тебя, у меня есть к тебе вопросы. — Кто убил Элеонору, — прошептала она на ухо очень тихо, — кто похоронил ее в нашем саду и кто отдал приказ выкопать ее и, как я предполагаю, для того, чтобы в дальнейшем сбросить тело с моста Милреоси?

Анк-Морхорке не проявлял никаких эмоций, но Силимэри была уверена на сто процентов, что он просто-напросто умело их скрывает.

— Ты действительно хочешь услышать ответы на свои вопросы? — Силимэри кивнула в знак согласия, приготовившись услышать самую страшную правду. Анк-Морхорке оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, начал рассказывать: «Элеонора Арранитри работала в городской школе учителем основных наук. Она была особенной, и не только потому, что в ее жилах текла кровь английских лордов вперемешку с кровью эльфийских друидов: в ней была изюминка. Это не выражалось ни в размере груди, ни в милом очертании губ, ни в цвете глаз, дело вообще не в ее теле. В душе ли, во внутреннем мире? Не знаю. Но когда она проходила мимо, на первый взгляд обычная, за ней хотелось бежать. А когда она поднимала свои необычайного цвета глаза, то в них я видел бездонный океан, свет и искры, и все переставало иметь значение. Я стоял как вкопанный и забывал куда шел, провожал ее взглядом и потом ломал голову над тем, чем же она меня очаровала, и не находил ответа. — Анк-Морхорке взял жену за руку и вдвоем они присели на деревянную лавку. Силимэри рядом с ним почувствовала себя увереннее, несмотря на его откровенное признание в любви к другой особе. Неразбериха и угрызения совести отступили на второй план. Анк-Морхорке говорил спокойно, и она была готова верить каждому слову. — Это была моя единственная и настоящая любовь, глубины которой не измерить ничем, как и не дотронуться рукой к далеким звездам. Прости, что говорю тебе все это. Я знаю, ты поймешь и простишь, ведь мы с тобой давно два друга не разлей вода. Также я знаю, что ты подозреваешь меня и в убийстве Тэдиэн, и Элеоноры, и что полгорода считает меня аморальным и лживым эльфом, сколотившим свое состояние исключительно на убийствах, выполняя приказы от гильдии рейнджеров и Эруанфалони Великого. О тебе ходит та же слава. Я отошел от дел, а ты наоборот заявила на всю Империи о себе, и твоего имени давно боятся даже в соседних Империях и королевствах. Я признаю свою вину перед тобой, Силимэри. Это я разбудил в тебе жестокость и желание убивать. Но, знай, что бы не случилось, я всегда встану на твою сторону, попытаюсь понять и простить, как это произошло в случае с Элеонорой. — Он замолчал и повернулся лицом к жене. Их взгляды пересеклись. — Это не я убил Элеонору. Я же говорил тебе это вчера, а ты не поверила. Мы с тобой почти двадцать лет вместе, а ты сомневаешься во мне. Разве я давал повод? Отбрось мои интрижки на стороне, я не об этом. Ты же знаешь, какой я! Я бы не убил ни ту, которую люблю, ни ту, которая готовилась стать матерью, и мне не важно, кто отец ребенка. Я не убиваю мирных так же, как и ты, и в этом мы с тобой похожи, с одной лишь разницей: у меня не было психических расстройств, я не лежал в психиатрической лечебнице, не сбегал оттуда и не совершал необдуманных поступков под действием седативных препаратов, как ты. Я хранил в тайне историю с несчастном случае, повлекшим смерть Элеоноры, я пытался защитить тебя от себя самой и возмущенного общества, я простил тебе смерть любимой и не держу зла, но, если уж на то пошло, то настало время узнать правду: это ты задушила Элеонору в порыве очередного психоза. — Силимэри опустила голову и заплакала. Анк-Морхорке обнял ее и поцеловал в висок. — Мне стало известно о твоем разговоре с Асиртогом, и я понял, что, уж кто-кто, но ты точно захочешь разгадать эту загадку, единственное, что я не учел: я надеялся, что ты будешь ночью спать, а не следить за раскопками в саду. Это ведь ты оглушила рабочего и спрятала останки в разваленном доме?

— Да, я. А тебе хватило ума захоронить тело в нашем саду, — все еще всхлипывала она. — Как ты вообще жил с этим десять лет? Как с этим теперь буду жить я?

— Успокойся, ты ни в чем не виновата: ты не отдавала себе отчета, и тебя оправдает любой суд, если собрать все необходимые бумаги и разыскать доктора, который занимался твоим лечением. А почему я похоронил ее в нашем саду, сам не знаю, что на меня нашло: я должен был оградить тебя от закона, и мне хотелось, чтобы Элеонора была со мной, да и любила она наш орешник и однажды сказала, что хотела бы, чтобы на ее могиле рос именно орешник. У меня не было времени, чтобы все хорошенько обдумать.

— Значит, Ваминея сказала мне правду: я убийца, — говорила Силимэри, не реагируя на мужа, — а я еще тебя подозревала.

— Ты о чем? Какая Ваминея? Мать Тэдиэн и чокнутого Асиртога? Ты с ней разговаривала? Когда ты все успеваешь? — Анк-Морхорке встал и начал расхаживать по камере из угла в угол. — Нужно что-то предпринять, но что?

— Она все эти весны знала, что я убила Элеонору, и молчала. Я не понимаю почему? — Силимэри с отрешенным взглядом уставилась в пол. — Почему мне вообще стало все известно? Лучше бы я ничего не знала! А теперь как жить с осознанием своей вины? Как смотреть людям в глаза?

— Тебе придется покинуть Империю, — Анк-Морхорке вернулся на прежнее место, — я обо всем позабочусь сам. Как звали доктора, ты не помнишь?

— Кементариндур Фабиоре. Но он не практикует уже несколько лет. Я слышала, он уехал в Империю Англов.

— Мы его разыщем и спасем твою репутацию.

— Мою репутацию уже ничто не спасет. Она запятнана кровью.

— Нет ничего невозможного. Я докажу всем, что ты не виновата.

— А как же Асиртог и его мать? Она прилюдно назвала меня убийцей. Сплетни уже наверно расползаются по городу. Мы сидим тут бездействуем, а сплетни ширятся.