Маг в законе. Том 2

– Верно, – киваем мы с мужем.

– Ну, вышел у вас «брудершафт» – так в том еще крамолы нет, перекрестный Договор не запрещен. Пошли вы оба в долю к Княгине и к Друцу вперехлест – ладно. Я же сам и завизировал. Только вам мало показалось, вы дальше полезли. Набрали полные карманы. А это уже не доля – это «кредит» называется, или иначе «заем». Слыхали о таком?

Что ж он нас, совсем за дурачков деревенских держит?!

– Вижу, слыхали. А то, что кредит возвращать надо – слыхали?

– Какой же это кредит, господин хороший? – хитро щурится мой Федор. Даже хмуриться перестал, улыбается ясно. Небось, углядел, на чем клятого Духа ущучить можно! Господин стряпчий, вы-то почему молчите?.. – Это не кредит, голубчик, это все тот же пай выходит! Что от Княгини с Друцем взяли, что от других крестных – и ни от кого не убыло! Значит, в доле мы! Ты нас не путай… дядя! – и смеется.

А я вслед за ним.

Съел?!

– Это вы что-то путаете, господин Истец, а не я! – сладенько жмурится Дух Закона. – Вы ведь не заключали Договоров со всеми остальными, кто, так сказать, поделился с вами своей долей? В огне Договорном вместе с ними не горели? на словах не договаривались – вообще знать о них поначалу ничего не знали? Так ведь?

Так.

Тут уж возразить нечего.

– Ну и что? – вновь хмурится Феденька.

– А то, что без Договора вы у них брали! Согласия не спрашивая!

– Так они же… они же – мертвые! – кажется, я кричу. – Как у мертвых согласия спросить?! Вот ежели человек в землю клад закопал, да помер, а мы – нашли? что тогда? чей это клад выходит, если владелец умер, и наследников нет? Наш ведь? И спрашивать никого не надо!

– Ошибаетесь, господа.

Дух Закона наконец перестает ухмыляться, но легче от этого не становится. Наоборот. Как будто ледяной водой из ушата окатили.

– Клад, конечно, ваш – да не весь. С него государству долю отдать положено. Львиную долю! А вы ее не отдали.

– Да ладно тебе! – примирительно машет рукой Федька. – Где то государство? Кому долю отдавать? Одни мы тут! Нет у магов государства! Стало быть, и клад – наш, и никому мы ничего не должны! Вот господин стряпчий подтвердит…

Мы разом оборачиваемся к отцу Георгию – и видим, как Ихняя беспристрастность начинает медленно заваливаться на спину.

Стены залы идут рябью, словно отражение в пруду, лицо Духа Закона тоже начинает смазываться – и мы оба, я и Феденька, бросаемся к господину стряпчему. Не сговариваясь, подхватываем с двух сторон под руки, не давая упасть. Под пальцами – что-то твердое. Перстень! Перстень с камнем на левой руке стряпчего. Камень… александрит?..

На правой руке у него должен оставаться еще один, с аметистом.

– Федюньша, перстень!

Дважды повторять ему не надо – мы давно уже понимаем друг друга с полуслова. Наши пальцы одновременно обхватывают кисти отца Георгия, вбирая в себя перстни с уцелевшими камнями…

Глубинная, внутренняя дрожь пронзает меня навылет. Она закручивается теплой спиралью, устремляется наружу – и горячей пульсацией отзывается камень под моими пальцами; сейчас я точно знаю – александрит… был.

На миг мы превращаемся в единое целое: мой муж, отец Георгий и я. Купаемся в кипятке, не давая ему остыть, отдавая весь жар тому, кому он сейчас нужнее.

Стряпчему.

Георгию Радцигу, Десятке Червонной.

Пальцы разжимаются сами собой, но отец Георгий остается стоять. Сам. Лицо его медленно оживает. А из почерневших розеток на перстнях осыпается легкий, почти невесомый пепел.

Все, что осталось от камней.

– Прошу вас, продолжайте, господин Ответчик, – голос стряпчего тверд. – Только покороче. Я не слишком хорошо себя чувствую.

– Я буду краток, Ваша беспристрастность. Собственно, я уже почти закончил. Вы говорили, что никому ничего не должны, господин Истец? И что у магов нет государства, следовательно, и долю отдавать некому? Верно?

Кивнуть получается лишь с третьего раза.

Шея закостенела.

– С вашего позволения, я отвечу. Я ведь – Ответчик (он снова кривит губы, а мне вдруг приходит на ум другой скорбный лик: Ответчика перед Господом за грехи наши). Вы снова ошибаетесь, господин Истец. Вам есть, кому отдавать проценты. Государство магов – это Я! Это МОЙ Закон, МОЙ клад, это Я составил и подписал первый Договор! Я сам есмь и клад, и капитал, и государство, и хозяин банка, из которого берете вы ваши доли. И я просто ПОЗВОЛИЛ вам взять кредит. Или найти клад, если вам так будет угодно. Пора возвращать кредит. С процентами. Или, если хотите, отдавать государству его долю найденного клада. Львиную долю.

– Но в Договоре этого не было! – снова не выдерживаю я.

– А вы читали Договор? – вкрадчиво осведомляется Дух.

– Нет… – щеки мои краснеют. – Его никто не читает! Его вообще нельзя прочесть! Все и так знают, о чем этот Договор. А вы его нарушили!

– Чтобы знать, нарушил я его или нет, его надо, как минимум, прочесть, не находите? А незнание Закона не освобождает от ответственности. Господин стряпчий, подтвердите.

Лицо отца Георгия вновь начинает заливать восковая бледность. Ненадолго хватило камешков! И, тем не менее, Ихняя беспристрастность медленно кивают.

– Итак, господин стряпчий подтверждает мою правоту. Я имею право взыскать с вас выданный кредит, включая проценты (или, если угодно, получить долю от клада). Более того, я предлагал вам – отказаться от всего! Тогда вам не пришлось бы расплачиваться. Но вы сделали свой выбор. Итак, мое решение остается в силе, и я взыскиваю с вас ваш долг: вы не сможете заключать новые Договоры; не сможете – ни с кем, кроме собственных детей, не спрашивая их согласия; если же вы заключите Договор с собственными детьми и благополучно выведете их в Закон – это условие теряет силу, и вы сможете заключать дальнейшие Договоры на общих основаниях.

Он дернул щекой.

Отвернулся.

И эхом отозвался господин стряпчий:

– Аргументы сторон заслушаны, доказательства приведены. Мое решение таково: Дух Закона находится в своем праве. Исковое заявление остается без удовлетворения по всем пунктам. Тяжба окончена.

* * *

Я даже расплакаться не успела…

VII. ФЕДОР СОХАЧ или ЕСЛИ Я НЕ СТАНУ ВЕРИТЬ…

И кипарисы радуются о тебе, и кедры ливанские, говоря:

"с тех пор, как ты заснул, никто не приходит рубить нас".

[…]. Все они будут говорить тебе: и ты сделался бессильным,

как мы! и ты стал подобен нам!

Книга пророка Исаии

– Надеюсь, я не помешал вам, господа?

Вопрос раздался сверху и издалека. Впору было кощунствовать в предположениях; но кощунствовать сейчас хотелось меньше всего. Да и поздно: во мгле, лишь самую малость подкрашенной белилами будущего рассвета, Федор успел разглядеть огонек сигары. Вон он, мерцает: со стороны второго этажа, оттуда, где располагался балкон княжеской спальни.

Мерещится?

Или действительно проступает у невидимых перил силуэт – темней тьмы, сгусток бесстрастия и участливого равнодушия?