Маг
Шрифт:
– Где Навт?!
Он хлюпнул носом и, не отрывая глаз от маленького принца, молча ткнул пальцем себе за спину в направлении торчавших над стеной концов лестницы. Подбежав к лестнице, я выглянул из-за зубца и увидел, что по ней поднимается Навт, на плечах которого, цепляясь когтями за камзол, пристроился Ванька, а за Навтом по лестнице карабкается и Данила. Он увидел на стене меня и вначале приостановился, видимо, озадаченный моим растерзанным видом, а потом улыбнулся и прибавил ходу. Через несколько минут оба были на стене. Данила тут же подбежал ко мне и ухватился за обрывки моих штанов, зато Ванька, подойдя медленно и с достоинством, неодобрительно оглядел меня, как бы
В этот момент Многоликий наконец повернулся ко мне и, не спуская принца с рук, спросил:
– Вы уходите сразу?… Или, может быть, все-таки на день-два останетесь?…
– Мы уходим… – со вздохом ответил я. – Единый-Сущий сейчас в моем мире, когда мы пройдем тоннель, ребята, – я кивнул на гномов, – его обрушат, и он не сможет вернуться. С остатками его банды ты вполне справишься, а мы там постараемся с главарем управиться. У нас магия сложнее дается, там его сила, может быть, не так страшна…
– Что ж ты, в таком виде уйдешь? Может, хоть умоешься, переоденешься?…
– Некогда, да и наверняка нас там ждут…
– Ну что ж, прощайте! – Он шагнул к нам и опустил сына на камни стены. Мальчишки взглянули друг на друга и на секунду замерли. А затем вдруг совсем по-взрослому обнялись. Две белые головенки прижались друг к другу, а у меня вдруг запершило в горле. Ванька уселся у моей ноги и, наклонив черную ушастую голову набок, разглядывал обнявшихся ребят.
– Нам пора, – удалось наконец выдавить мне. – Пошли, Данилушка.
Ребята еще раз посмотрели друг другу в глаза, и Данила вернулся ко мне и взял меня за руку. Мы быстро направились по стене к главной башне Храма. Опин и Зопин топали следом. Бывшие солдаты Храма молча расступались перед нами, и лишь за спиной я слышал глухой шепот:
– Белоголовый… Тот, что пришил Пипа… Мальчишка тоже хорош – двоих наших уложил… У него, говорят, ножи наговоренные… Это ему гномы ножи-то вырастили… Какое там – гномы, оба колдуны… Белоголовый-то из храмового подземелья вышел… Сам, голыми руками, стену развалил… Двух безликих порешил, а черного Галла на поединке заколол…
«Интересно, откуда они все это узнали?… – мелькнуло в голове. – И какие байки о наших приключениях еще сочинят?…»
Но вот за нами закрылась дверь, ведущая в башню, и мы оказались на площадке лестницы, спиралью уходившей вниз. Первым, с Ванькой на руках, спускался я, за мной прыгал по ступеням Данила, следом, посапывая и топая сапожками, следовали гномы. На следующей площадке я оказался перед знакомой изузоренной дверью, но открывать ее не стал. Я только подошел к окну и еще раз выглянул во двор. Меня тут же боднула в бок белая Данилкина голова – ему тоже хотелось бросить последний взгляд на этот странный, интересный мир. Во дворе суетились гвардейцы Многоликого, обезоруживая и разводя в стороны защитников Храма. На стене неподвижно стояли Многоликий и принц, не сводя взглядов с нашей башни. Я хотел еще раз махнуть им рукой, но вовремя понял, что нас со стены не видно.
Мы двинулись дальше по лестнице. Постепенно становилось все темнее и темнее. Наконец мы оказались в полумраке начала тоннеля. Здесь я повернулся к нашим маленьким друзьям и опустился на одно колено.
– Наверное, здесь нам надо проститься?… – пробормотал я, жадно разглядывая толстощекие курносые лица. Оба гнома одновременно вздохнули, но первым заговорил, как всегда, Опин:
– Да уж, мы дальше не пойдем, пожалуй…
– Нет, не пойдем… – подхватил Зопин.
– Так что, счастливо тебе, Белоголовый, и тебе, принц, и тебе, черный, усатый… – Опин
неожиданно протянул руку и погладил Ваньку по загривку. Кот в ответ мурлыкнул и лизнул здоровенную гномью ладошку.– Я тоже хочу зверя погладить… – тут же заявил Зопин и протянул свою руку. Ванька с благодарностью принял и его ласку, хотя обычно он не был склонен к такому явному проявлению чувств. И тут я спохватился:
– Послушайте, ребята, а если вы отсюда начнете обрушение тоннеля, вас самих-то под башней не завалит?
Опин покровительственно улыбнулся:
– Еще не бывало такого, чтобы гнома и вдруг завалило…
– Да уж больно хозяева здесь были подлые… Мы же так и не знаем всех их хитростей и приемов…
Опин свел брови и наставительно произнес:
– Против гнома нет приема…
– Ага, – подхватил Зопин, – окромя другого гнома… – И оба неожиданно весело заржали. И похоже, после этой незатейливой шуточки наше общее напряжение спало.
– Значит, минут через сорок вы спокойно обрушиваете этот тоннель, – повторил я прежнюю договоренность. Гномы согласно закивали колпачками. Данила обнял обоих друзей, бормоча:
– Спасибо за все… – а затем мы осторожно двинулись по темному тоннелю в сторону нашего санаторского подвала.
Почти мгновенно стало совсем темно. Гномы пропали за спиной, даже их говорок словно увяз и растворился в обступившей нас кромешной тьме. Я привычно щелкнул пальцами и пустил впереди слабый, трепещущий голубоватый лепесток огня. Он не мог разогнать тьму, но хотя бы бросал слабый отсвет на выложенный кирпичом пол тоннеля.
Мы шли медленно и молча, задумавшись о своем. Даже Ванька как-то притих. Однако, когда мы прошли около половины пути, именно он первым подал сигнал опасности, внезапно царапнув меня по запястью. Я очнулся от размышлений и бросил взгляд на кота. Тот, вздыбив загривок, уставил свои зеленые внимательные глаза в темноту, притаившуюся за огоньком. И вдруг из этой бархатной, почти осязаемой черноты послышался далекий короткий смешок, а следом за этим прямо в мой мерцавший впереди огонек ударила яркая зеленовато-желтая молния.
За долгие три секунды, которые понадобились этому ветвистому созданию, чтобы выскочить из ничего, пропахать темноту, затрещавшую, словно раздираемая в клочья прочная ткань, и, разбрасывая оранжевые искры, окружить своими изломанными щупальцами пространство вокруг моего слабого светлячка, мне удалось сформировать щит и бросить его навстречу удару. Щит был слабым, он не смог поглотить весь поток взбесившейся энергии, но прикрыл нас, отбросив извивающиеся разряды в стороны. Они врезались всей своей мощью в облицованные кирпичом стены тоннеля, и стены пошли волной, как будто полотно кирпичной кладки встряхнула невидимая гигантская рука. Некоторые кирпичи вырывались из стены и взрывались в воздухе сухой красной шрапнелью. И тут же тоннель начал стремительно обваливаться.
Я прижал к себе Ваньку, подхватил второй рукой Данилу и что было мочи бросился назад, в темноту, в мир, из которого мы только что ушли.
Колени у меня подгибались, голую спину опалял жар мгновенно раскалившегося кирпича, над головой свистели кирпичные осколки, мои легкие, с хрипом выдохнув, торопились забрать новую порцию пропитанного пылью воздуха, а ноги пытались опередить грохочущий за спиной обвал. Уже почти ослепнув и не чувствуя подошвами пола, я вывалился в полумрак площадки храмовой башни, споткнулся и покатился по полу, роняя по дороге кота и Данилу и моля Господа, чтобы засунутая за пояс дага не располосовала мне живот. Ударившись головой о первую ступеньку лестницы, я выпал из бытия в прекрасное и доброе бессознание.