Магадан — с купюрами и без

— Моцарта? Да его самого давно Сальери заказал.

Вот ведь эрудит попался. Он и о Мусоргском слышал, но называет его Милицейским. На концерты обычно собирались ценители, у кого водятся деньги. Люди его круга любят кого? Мишу Круга. Его, быть может, убили для того, чтоб ничего лучшего не написал, чем шансон «Магадан». Как на Древней Руси: плотники по заказу князя храм сложили, а он велел им глаза выколоть, чтоб другой такой не построили. Впрочем, как знать, может, кому-то делал музон по заказу, а не понравилось. А меня Квадрат зовут, приятно познакомиться. Я Черный Квадрат по прозвищу Малевич. В миру Безуглый. Ну, это шутка, а на самом деле теперь такие зодчие, что глаза им повыколоть — но не за красоту, а безобразие.

Двигатель какой — два литра и по литру на брата выпили, вот одно на другое и наложилось, километры на литры, а сверху миллиметры ртутного столба. Дорога дураков любит.

Почему только лыжники в масках? Понятно, что морозный ветер и это чревато обморожением. А что же штангисты? Каково зрителям видеть напряжение лица спортсмена в преодолении чудовищного железа? Конечно, среди силовиков есть и штангисты. И тогда вдвойне удобно: и на работе в маске, если спецназовец, омоновец, и в спорте мастак.

Не люблю, когда дышат в затылок. Но смиряюсь. Хорошо, что не стреляют. Если тебе приставили ствол к затылку, не тушуйся, мобилизуй стволовые клетки. Может, тебе трепанацию делали, вживляли титановую пластинку, так тогда это не твоя проблема. Утопающий утопист хватается за соломинку, которую видит в чужом глазу.

Сначала ситуация вышла из-под контроля, потом и контроль выполз из-под ситуации. А пуля — дура, это штык молодец. Ты к штыку прировняй перо, как говорил Шарль Перро и его друг — клоун Карандаш.

Особенности национальной стрельбы в упор: при стрельбе навскидку предоставляется скидка. Мотив убийства есть, а вот мелодия… Кто только заказывал эту музыку? Слов нет, какая эта песня бессловесная. Как отказ от дачи показаний.

«Держи горячую голову в холоде. А ноги там, откуда растут», — говорил, бывало, его начальник, капитан Ли, по прозвищу «Огонь пли». Ему роги обломали в Таганроге. Вот и перебрался в Нагаево, как пожелала нога его. А жена ему: не расстраивайся, ты же не копыта откинул, наставлю снова. Глянь, вон уже кожа ороговела, сгодится ушу заниматься, а рыбки наловишь, наварю ухи. А не пересадить ли тебе от мертвого осла уши? Зачем? Спрашиваешь! Это же так сексуально. Ослы — те же кролики, в пастельных тонах. То есть не в постели, ты ж меня понимаешь? Ухо держать востро. Недаром в будках телефонные трубки оборваны. От оргазма при сексе по телефону! Не веришь? Не верь, удивись только. Хочу твою улыбку!

Жили-были муж с женой, Сидоровы, но другие Сидоровы, однофамильцы, лет десять прошло, и не давала судьба детей. И тут почувствовала жена что-то такое, шасть в поликлинику, сделала эхолокацию. Высветились три мальчика. Будущие родители рады до безумия, но к той радости примешивается тоска: была их семья среднего достатка, не до жиру, но были живу. И вот скоро будет у них многодетная семья, а главное — малообеспеченная.

Несколько семей дружили, все Сидоровы. Была у них общая черта — черта бедности. А на черта! Эскалация нищеты. Нищий 7 разряда.

Мы, мол, за ротацию и вторичное использование власти.

Как бы нам не опростоволоситься с перхотью!

Жизнь — тюремная больница, в ней лежишь, сидя, и сидишь, стоя в очереди на операцию по расставанию души с телом.

Дождь подслеповатый, в очках минус три диоптрии.

Из достоевщины прямиком в толстовщину, дедовщину.

Встретились Тарзан и Маугли. Кто кого перебредит.

Нажимаешь кнопку «плей». И тебе не до соплей. Отмучился, бедняга! Попух, как Вини Пух.

Звонок: патологоанатома не вызывали? В рыбе обнаружены крабовые палочки, а в них — палочки Коха. Эпид твою мать, чрезвычайное положение. А китайцы везут наш лес к себе железнодорожными составами, чтобы наделать палочек для еды и барабанят на весь белый свет.

Сюжет для картины маслом вверх: малоимущий магаданский писатель пытается перейти улицу в потоке магаданских джипов, пока перекресток, как бутылка, заткнут дорожной пробкой.

И тут на полуфразе из сна, как черт из табакерки, появились реально осязаемые молодые люди в серо-зеленом камуфляже, в калошах и с калашами в руках. Типа того, что всем оставаться на своих местах, руки на стол, ноги на ширине плеч. Как производственная гимнастика, занятие проводит преподаватель Гордеев.

Ну-ну, хорошо, что успели с обедом покончить и подремать. Нет ничего печальней, когда тебя шмонают, а шаурма стынет.

Всех, кто был в заведении и за его пределами, морально повязали: отдыхайте. Петров тихим, но твердым голосом потребовал адвоката. А прокурора не хочешь?

Сидоров оставался невозмутимым. Переводил взгляд с одного на другого и загадочно ухмылялся.

— Потрудитесь помолчать, — грубо оборвал его главный. Я не разглядел на его полувоенной одежде знаков различия, но кожей почуял старшинство. Думаю, он тоже любил шаурму.

Нас погрузили в автобус с закрашенными черным лаком стеклами и повезли. Куда, зачем? Я вам не цыганка — гадать.

Руки машинально вытянулись по швам, и одна из них нырнула в карман за мобильником, а ведь телефоны у нас изъяли. Я все-таки залез в карман и — у меня глаза на лоб полезли — вытащил маленький пакетик с белым порошком. Сюрприз! Обследовал другой карман и достал небольшой увесистый пистолет. Я не специалист в оружии, но на самом пистолете была явная подсказка: надпись на русском языке: «браунинг». А на пакетике, в такие пакуют чай, я прочел: «КОКАИН НЮХАТЕЛЬНЫЙ. Минздрав предупреждает: злоупотребление лекарственным средством может повредить Вашему здоровью».

Петров с интересом разглядывал мои находки. Похоже, готов был рассмеяться. Или заплакать. Одно из двух. Он всхлипнул и обреченно хохотнул. Машинально сунул руки в карманы, изменился в лице и достал точно такой же, как у меня, пакетик и браунинг.

— Надеюсь, вы не будете отрицать, что оружие и наркотики находились в карманах вашей одежды. С вашего позволения мы снимем с вещественных доказательств отпечатки пальцев и приобщим к делу. Вы пока прилягте лицом вниз, руки за голову.

Калорийный обед реально бодрил и ласкал желудок, запахи пищи были столь сильны, что все остальное казалось нереальным, один лишь Сидоров выпирал из общей картины неуместной веселостью. Рассердился я на него довольно сильно: то он где-то пропадает почем зря, то с овощами-фруктами дурака валяет, то просто злит непонятным. Интересно, а что у него, Сидорова, в карманах? И я тихо шепчу ему — весомо и как бы с угрозой:

— Выворачивай карманы!

А он, уже не таясь, ржет, словно конь.

— Попал, попал. В самое яблочко.

— Ты подстроил?

— Не понимаешь, брат! Мы будем деньгу зашибать. Знаешь, какую? Вот именно! Интерактивная игра. Хочешь — захват заложников, хочешь — обезвреживание террористов. А то народ обленился, разжирел.

— А просто сесть за стол и бутылочку раздавить западло? — говорю и сам не верю. Мы с Петровым вон уж сколько не пьем, а хочется острых ощущений. Вплоть до бритвенных лезвий внутрь.