Магазин, или записки продавца

Как чукча, писательство считаю процессом, не связанным напрямую с читательством. Подоплеку литературного творчества хорошо определил Норманн Мейлер:

“А я? Что ж, мне не дают покоя так много прошлых поступков, что я должен писать и тем самым пробовать выбраться из внутренней темницы своих нервов, своей вины и своих невыплаченных духовных долгов”.

Какое-то предложение, фраза, слово заденет и весь день бередит, как заноза. Портит походку, осанку, настроение. Но не упомнишь, что же именно это было: может, просто интонация.

Иногда под конец дня смутная боль перерастает в кошмарный паралич светлых чувств и оптимизма. Заноза мешает думать, двигаться. А смахнуть ее бывает подчас просто, как пылинку с монитора. И кошмар рассеется.

Гениальная исповедь дочери Ричарда Бротигана – “Смерть не заразна” – особая книга для меня. Потому что это об отце. Об отце погибшем и очень любимом, и, главное, очень искренне. Ианте делится своими переживаниями, а я узнаю свои – настолько схожие, что мурашки по коже… Откуда она могла знать, что так бывает? Что можно так любить и так бояться? Но самым невероятным оказалось, когда в главе “Ночные страхи” я прочитала описанное до мельчайших подробностей поведение моего отца!“Вечером, перед тем как ложиться спать, он проверял на плите каждую ручку, убеждаясь еще и еще раз, что газ выключен. Он их трогал рукой, будто не верил глазам. А потом будто и руке не верил, еще и еще раз заглядывал на кухню, пока наконец не убеждался, что все в порядке. Так же он вел себя, когда запирал замок: поворачивал ключ, дергал ручку, проверял, заперто или нет, отходил, возвращался, снова отпирал, проходился по коридору, заглядывал в комнаты, снова запирал, проверял, шел к автобусу, опять возвращался и опять проверял”. Многократно возвращаясь к описанным сценам, я не могла поверить, что разделенные временем и океаном люди проделывали сходные до деталей движения. Чем это обусловлено? Универсальностью человеческой натуры, сходством жизненных коллизий или сходством психотипов? Как и дочь Бротигана, я столкнулась с тем, что привычки отцов заразны… Беспокоиться, проверять газ и входные замки я перестала только через несколько лет после смерти отца… Книга пронзила меня. И утешила.

Павловск. Проводы Масленицы. Сжигание чучела – кульминация веселья. На высоком деревянном шесте соломенная баба в сарафане, болтаются косицы ног в лаптях. Празднующие встали в хоровод. Подожгли… Занялось платье. Полыхнула выпятившаяся из-под треснувшего сарафана грудь, спина задымилась и выгнулась внутрь, и вся фигура – будто насаженный на кол человек. Дети начали швырять комья снега в распалившуюся бабу. Горящие куски соломы отрывались от тела, летели по воздуху и черным дождем падали на собравшихся. Глупое нарумяненное лицо куклы обуглилось последним. Хребтом обнажилась деревянная доска…

Я стояла потрясенная, так как буквально накануне читала в магазине исторический труд Паскуале Виллари “Джироламо Савонарола и его время”. И что же? Сцена публичного сожжения проповедника и его сподвижников детально напоминала столь любимый народом праздник Масленицу. “Дождем падали внутренности и кровь, – отмечает очевидец грустного события, возбуждавшего крики радости у одних и бесполезные жалобы и вопли у других… – Ватаги мальчишек бесчинствовали с криками и приплясыванием, пускали град камней в трупы, отбивая от них куски мяса, которые падали в огонь”.

Снежки – те же камни… Куски мяса – куски соломы…

Казнь как праздник. Праздник как казнь.

Проходя с чашкой из туалета, увидела в актовом зале хор девушек в концертных декольтированных платьях. Неужели эти дивные плечи и шеи создаются из столовских котлет по четырнадцать рублей? Нет, из таких котлет состою я – булочно-маргаринная, безмясая…

За стеной репетировали “бал”, а “золушка” писала ценник на учебник педагогики под редакцией Пидкасистого и отлично понимала, почему ее судьба быть здесь, за прилавком, а не на сцене в декольте.

В школьные годы трепетала:

– Ма, я некрасивая?

– Глупости! Все говорят: у тебя интеллигентное лицо.

С тех пор слово “интеллигентное” приобрело для меня дополнительный интересный смысл…

Как-то раз зашла ко мне в магазин такая интеллигентная – с длинным носом и бледным видом.

– У вас кончились пособия для начинающей стервы?

А сама на стерву ну никак не тянет.

– Да, разобрали. Знаете ли, востребовано…

– А еще что-нибудь в этом духе?

– “Секреты уверенной женщины”.

– А они есть? Эти секреты…

– Наверное… Хотя мне такие штуки не помогают, иначе бы не сидела здесь.

– А как заработать деньги? Есть такая книга?

– Это к охраннику. Он рекламирует компанию “Amway” и ищет распространителей косметики.

Девушка тихо вышла за дверь, хотя глаза у нее были такие, что она смогла бы пройти сквозь стену.

Фиг с ней, с внешностью, а вот интересно: способность зарабатывать деньги – это особое свойство личности, или каждый может? Если разбогатею, напишу. Или? Если напишу, разбогатею…

Плохое самочувствие толкнуло меня на знакомство с книгой “Болезнь? Ну и хрен с ней!”. Ученик Норбекова Алексей Марченко советовал читателям устремляться к долгой жизни. В конце, правда, сообщалось, что автор бестселлера безвременно погиб. Это подрывало веру в то, что известный анекдот смешной:

“- Доктор, скажите, я жить буду?

– А смысл?”

Однако когда вошел Веткин, я клюнула. Чем изобретатель не шутит? Да ничем… Новый приборчик. В оболочке от кофемолки совершается превращение банальнейшей воды в воду посеребренную, позолоченную.

– Смотри, эти пластины для обогащения воды ионами серебра и золота. После месяца употребления – расцветешь. Тебе всегда будет восемнадцать.

– Да, только как к ним сначала вернуться?

– Доведем твой возраст до восемнадцати, а дальше будем поддерживать.

– Мне бы хоть до двадцати пяти, – вспыхнула я.

– Сделаем так, что муж не узнает.

– И слава Богу! Может, пройдет мимо, скандалить не будет. Муж-то у меня бывший…

– Но учти: если перенасытишься серебром, кожа на солнце окрасится в синий цвет.

– О! Как Аэлита. Согласна!

Веткин взахлеб продолжал:

– После насыщения ионами на больное место водрузим хрустальный колокол и подадим внутрь музыку на определенной частоте. Ты ее не услышишь, ее слышат только внутренние органы. Чувство потрясающее… На себе проверял.

– А еще на ком?

– Старушку восьмидесяти лет вылечил, она ходить не могла, а теперь носится как угорелая, замуж собирается. Колокол, он ведь того… сексуальное влечение увеличивает.

– Тоже на себе проверял?

– А как же? Каждый вечер на это самое место…

– И какую же музыку ты ставишь для подъема?

Веткин смутился:

– Этого я не могу сказать, коммерческая тайна.

В десять утра заглянула покупательница и как бы между делом привязала внутри магазина своего пекинеса.

– Можно, он тут побудет пару минуточек?

– Да… – не успела я согласиться, как дама испарилась, а собачка, лениво поводя глазами, уселась между полками.

До обеда за животным никто не пришел. И я решила закрыть его на ключ, чтобы сбегать в столовую. Тем более что песик лежал, как сфинкс, и не давал повода для беспокойства.