Маги в Кремле, или Оккультные корни Октябрьской революции
Шрифт:
Да, им очень требовалось спешить. Стояла вторая половина марта. Вот-вот в верховьях реки лед мог начать вскрываться. А в таком случае они заторчали бы здесь на два-три месяца, пока весь Енисей не очистится ото льда и не пойдут пароходы. Поэтому и мчались два революционера. Мчались во весь опор. Успеть проскочить! Щедро приплачивали ямщикам, мчались без передышек, без ночлегов. Спали тут же, в санях. И перекусывали тоже на ходу. Останавливались только для того, чтобы сменить лошадей на очередных станциях, узнать новости. И снова вперед!
О, они спешили не зря. Оба они знали, что такое революции. Знали атмосферу революций. Знали, каким образом выдвигаются в таких ситуациях лидеры, как прорываются люди к руководству. Кто успел, тот и съел.
Наперегонки с природой – свыше тысячи километров! Успеть! Только успеть! Не опоздать к «раздаче слонов», к шапочному разбору! Конечно же, Свердлов, чья жена работала на метеостанции, позаботился разузнать ледовую обстановку, прикинуть, что шансы есть. Но все равно реализовать эти шансы было нелегко. Только в самом напряженном режиме. Впритирку. Без права на малейший сбой, малейшую задержку. И мчались сломя голову двое соратников. Двое будущих цареубийц…
На заключительном этапе было труднее всего. Уже пошла талая вода с верховий. Уже появились полыньи, уже дальше двигаться становилось рискованно. Но уговаривали местных опытных ямщиков, уламывали, соблазняли приплатами. И снова ехали по льду, объезжая лужи и опасные места. К сожалению, они успели. Сумели, что называется, «тютелька в тютельку» проскочить до Енисейска. А отсюда до Красноярска был уже и сухопутный тракт.
В Красноярске они объявились 21 марта. Гостей с низовий Енисея тут уже никто не ждал – в окрестностях Красноярска река начала трогаться. Яков Михайлович и Шая Исаакович застали здесь полнейшую политическую мешанину. Ведь выплеснулись на волю все ссыльные – социал-демократы, эсеры, анархисты. Да и освободившаяся уголовная шпана в это время сплошь примыкала к «политическим». Это было модно – «кричали женщины ура и в воздух…» ну, может, и не в воздух, может и не чепчики, может и не бросали, но «политическим» везде был обеспечен восторженный прием. Всегда можно было и крышу над головой найти, и помощь получить, деньжатами разжиться без проблем. И Красноярск увязал в революционных сходках, собраниях, доморощенных заседаниях, где толкли из пустого в порожнее, спорили на пустом месте, вырабатывали никому не нужные резолюции и постановления.
Социал-демократия, по-прежнему представлявшая собой скопише совершенно разнородных группировочек – «объединенцев», «правдистов», «примиренцев» и прочая и прочая, нежданному появлению Свердлова и Голощекина очень обрадовалась. Ну как же, сразу два члена ЦК! Вот сейчас и споры разрешат, возглавят, централизуют, организуют. Помогут конкурентов из других партий одолеть. Но нет, Свердлов не был настроен влезать в здешние бестолковые дрязги. Это тоже было для него слишком мелко и совершенно бесперспективно. Он сразу заявил, что позиции ЦК еще не знает, а стало быть, и указаний давать не может. Призвал лишь, не останавливаться, «углублять» революцию и валить Временное правительство так же, как царя валили. Поучаствовал в нескольких собраниях, в заседании красноярского Совета – абы свой авторитет поддержать. И помощь красноярцев обеспечить на дальнейшую дорогу.
А 23 марта Свердлов с Шаей сели на поезд – и помчались дальше. Теперь уже не с севера на юг, а с востока на запад. Через всю Сибирь, через всю Россию. В Петроград. Надо отметить, что Яков Михайлович умел делать расчеты на несколько ходов вперед. К примеру, как уже упоминалось, он в Туруханском крае вел обширнейшую переписку не только с родными и близкими, но и с другими ссыльными. В том числе и с Еленой Стасовой, отбывавшей двухлетнюю ссылку в Минусинске. Она потом искренне умилялась, растроганно описывала, как совершенно малознакомый ей человек «умудрялся… для нас
чудом сохранять живую связь со всем миром. Все свои силы он сосредотачивал на том, чтобы поднять дух товарищей». Подбадривал, от руки переписывал и рассылал попавшие к нему нелегальные статьи…Но переписка-то не бескорыстной оказалась. Стасова в столицу вернулась – и Яков Михайлович к ней пристроил свою сестренку Сарру. А после революции Елена Дмитриевна возглавила Секретариат ЦК. И Сарра оказалась у нее помощницей… Словом, у Свердлова, когда он направлялся в Питер, там уже было «все схвачено».
29 марта Яком Михайлович и Голощекин прибыли в Петроград, сразу с вокзала отправились к Сарре, узнав всю необходимую информацию. Вместе с ней – к Стасовой в Секретариат. Он гнездился еще в Таврическом, под крылышком Думы. И представлял собой всего лишь стол в коридоре, над которым висел листок бумаги с надписью «Секретариат ЦК РСДРП(б)». Но все равно, это было уже «учреждение»! Это была информация, связи, возможность «застолбить» себя.
В Питер к этому моменту успели стянуться и другие видные большевики – из ссылок, из армии, из разных мест проживания. Сталин, Каменев, думские депутаты. Здесь тоже сплошной чередой катились бесконечные и бестолковые говорильные мероприятия. Открылось совещание представителей местных Советов, созванное Петроградским Совдепом. Параллельно Русское бюро ЦК большевиков устроило всероссийское совещание «партийных работников». Что ж, Свердлов провел время с толком. Несмотря на свою «непримиримость» к Временному правительству, первым делом позаботился получить от правительства 500 рублей – такую «компенсацию» назначили освобожденным «политическим». Потусовался на обоих упомянутых совещаниях. Не выступал, никуда не лез – присматривался и прислушивался.
Конечно же, он разузнал, что вот-вот в Петроград прибудет Ленин с эмигрантской партийной верхушкой – их же готовились встречать. И от правительства, и от Петроградского Совета по этому поводу торжества организовывались. Первые политэмигранты в «свободную» Россию возвращаются! Но… Яков Михайлович не хотел быть «одним из многих». Прекрасно понял, что в этом наплыве партийцев с их именами, заслугами, старыми знакомствами он неизбежно будет затерт и останется на втором плане. И впрямь, разве он мог сравняться авторитетом с «пострадавшими» депутатами Думы, чьи фамилии выносились в свое время в аншлаги всеми газетами, полоскались на всех митингах и демонстрациях? Мог ли поспорить в «близости» к руководству с эмигрантами? Пусть бездельниками, долгие годы занимавшимися только тем, что теоретизировали и языками мололи в пивных, на «рефератах» Плеханова, Ленина, Мартова, Троцкого – но они жили рядышком с лидерами, дружили семьями, постоянно общались.
Нет, такой расклад Свердлову не подходил. Он не желал продешевить. Не для того он несся, рискуя жизнью, по льду Енисея, чтобы получить назначение одним из агитаторов на заводы или быть отправленным революционизировать заштатный город. И Яков Михайлович делает «ход конем». 3 апреля, буквально в тот же день, когда ждали приезда Ленина, когда его поезд уже пересек российскую границу, когда Петросовет уже и почетный караул наряжал, и с бронедивизионом договаривался, чтоб машины прислали, «товарищ Андрей» вдруг… уезжает. Опять катит через всю Европейскую Россию, но в обратную сторону, с запада на восток. На Урал.
Прибыв в Екатеринбург, он остановился на квартире своего бывшего боевика Янкеля Юровского. После разгрома прошлой революции он удрал за рубеж, даже успел принять в Берлине лютеранство. Но когда обстановка в России успокоилась, стала безопасной, вернулся. И открыл в Екатеринбурге частную фотографию. Судя по всему, «товарищ Андрей» об этом знал. Видимо, не порывал связей со старым товарищем. И еще одним будущим цареубийцей. Атмосфера на Урале была примерно такая же, как в Красноярске. Полная политическая неразбериха, возвращающиеся ссыльные и дезертиры, паралич власти, хаос партийных, околопартийных и внутрипартийных групп и группочек.