Магическая сделка
Шрифт:
Поведя плечом, дракон размял шею и признался с досадой:
— Не хочу делиться тобой ни с кем.
А затем, к моему искреннему удивлению, добавил:
— Я в принципе заранее смирился с Камали и Хатором. Но все эти церемонии…
Я застыла, потрясенно глядя на него. Но затем слова вырвались сами:
— А нужна ли я Камали и Хатору?
Странно посмотрев на меня, Ирэнарн улыбнулся, покачал головой и укоризненно произнес:
— Ты еще очень мало знаешь о драконах, Милада. Нас невозможно заставить сделать что-либо против нашей воли, нас можно только подтолкнуть к тому, чего хотим
Прислонившись спиной к двери, я потянулась за шляпкой, взяла ее и несколько секунд отрешенно рассматривала искусственные цветы, пытаясь понять все то, что сейчас услышала. И поверить, и принять.
— Сложно, понимаю. — Ирэнарн стоял в двух шагах от меня, чуть склонив голову к левому плечу и с интересом наблюдая за мной, за каждым моим движением, каждой отразившейся в моих глазах эмоцией. — Особенно в свете того, насколько сильно подвержены влиянию люди.
Возразить было нечем, вчерашний пример с моими одногруппниками был более чем наглядным.
— И прекрати винить себя за отсутствие ярко выраженных чувств ко мне, — неожиданно резко произнес дракон.
Недоуменно посмотрела на него.
Ирэнарн преодолел разделяющее нас расстояние плавным шагом, обнял за талию, привлекая к себе, тронул подбородок, вынуждая запрокинуть голову, склонился надо мной и сказал:
— Мне нравится твоя откровенность. Нравятся честность и открытость. Я слишком устал от лжи и притворства, Милада, мне тошно от них еще со времен Ривэл, и окончательно фальшь опротивела со вскрытием заговора древних. И поэтому твоя искренность как глоток чистого воздуха, она притягивает. Ты притягиваешь.
И последние два слова он произнес так, что сердце вдруг забилось как-то быстрее… Намного быстрее. И дракон, словно почувствовав это, улыбнулся, глядя мне в глаза, медленно опустил ладонь с моего лица на грудь, прижав напротив моего быстро бьющегося сердца.
— И это не страх, — многозначительно протянул он.
— Это у-удивление, — почему-то решила уточнить ситуацию я.
— Си-и-ильно сомневаюсь, — многозначительности становилось все больше.
— Тогда страх, — внесение ясности в понимание ситуации вдруг стало крайне важным для меня.
Ирэнарн усмехнулся, продемонстрировав все, что он думает вот об этом конкретном «страхе», но затем вертикальные зрачки дракона вдруг сжались в узкие щелочки, и Главнокомандующий неожиданно резко спросил:
— Что тебя так пугает?
И тон был такой, словно на его пальце где-то кольцо Правды затерялось. Хотя зачем оно дракону, они и так ложь чувствуют. Наверное, поэтому я и сказала правду:
— Всё.
Удивленно приподнятая бровь, и, проведя костяшками пальцев по щеке, Ирэнарн мягко спросил:
— Что конкретно? Я?
Внезапно поняла, что его тело прижимает меня к двери, рука на талии, предохраняя от соприкосновения
с дверной ручкой, притягивает к дракону, вторая всей ладонью прикасается к моей щеке, и губы совсем рядом, и глаза, нечеловеческие, по-драконьи проницательные, пристально вглядываются, словно видя насквозь все мои мысли и сомнения. Видя, но не понимая.— Всё, — повторила зачарованно, не в силах отвести взгляда от его глаз.
Он склонился чуть ниже:
— Смысл бояться всего, если у тебя есть я?
Судорожно выдохнула, чувствуя прикосновение его губ и нервно начала перечислять:
— Да, у меня есть… дракон, который винит себя за то, что влюбился в меня.
И вот это было тем, что невольно, но вполне логично отзывалось болью в душе. Я опустила взгляд, не в силах смотреть в его темно-зеленые, отдающие серебром глаза после того, что сказала. Все же сказала…
— Милада, — очень мягко произнес Ирэнарн, — это всего лишь были предрассудки, предрассудки, которые я не сумел преодолеть сразу.
Отвернулась, глядя в сторону, на букетик полевых ромашек, оставленный госпожой Осинн в медной вазочке на столике у кресла, и едва слышно возразила:
— Предрассудки — это воспринимать драконов как огромных крылатых огнедышащих существ иной расы, которые если и интересуются людьми, то исключительно в гастрономических целях. То, что сейчас испытываю я, — это предрассудки. И я еще даже не знаю, как буду с ними бороться. А то, что вы вините себя за влюбленность в человеческую девушку, это уже совсем другое.
Очень нежно, едва касаясь, Ирэнарн тронул мой подбородок теплыми пальцами, заставил перевести взгляд с вазочки на него и, глядя мне в глаза, произнес:
— Влюбленность? Я не влюбился, Милада, я — люблю, это принципиально разные чувства. Это принципиально разные вещи. Это принципиально разные потребности.
Он тяжело вздохнул, склонился надо мной ниже и выговорил:
— Ты нужна мне. Нужна до безумия. Нужна настолько, что моя сила срывается с цепи, пробуждая практически неконтролируемую ярость дракона… Но, как оказалось, мне нужно и другое — счастье в твоих глазах, твоя улыбка, твое желание быть рядом со мной. И вот за это я себя ненавижу.
Слушавшая каждое его слово, словно зачарованная, я очнулась, вздрогнув, едва услышала последнюю фразу, и прошептала севшим голосом:
— Почему?
Скользнув пальцами по моей щеке, он отвел выбившуюся прядь с лица, заправив мне за ухо, после взглянул в мои глаза и хрипло произнес:
— Потому что все было бы проще, забери я тебя сразу.
Отрицательно замотала головой, в ужасе глядя на дракона.
— А, ну да, Гаррат, — досадливо вспомнил Ирэнарн.
Тяжело вздохнул и неожиданно признался:
— Никогда не думал, что в ситуации, где должно быть хоть какое-то чувство благодарности, буду испытывать лишь досаду.
Ужаса в моих глазах стало на порядок больше. Ирэнарн, заметив это, подавил собственные эмоции и хрипло выдохнул:
— Ты была бы моей. Только моей. Только для меня. Без Камали, Хатора, Гаррата, древнего, без всех. И это сводит с ума — знать, что каждая твоя улыбка могла бы быть для меня, каждый твой взгляд — мой, каждое прикосновение… И я виню себя, да, виню и ненавижу за то, что не понял сразу.