Магический кристалл. Серебряные стрелы. Проклятие рубина

Секунды сливались в минуты, которые, как казалось усталому дворфу, сливаются в часы. И вот он заметил, что отдыхает столько же, сколько ползет вверх. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым. Делая очередную передышку, он услышал впереди над головой легкий шорох. Бренор был совершенно уверен в том, что этот дымоход не выходит в другие туннели и никак не связан с переходом верхнего уровня, а поднимается прямо на поверхность горы. Выбравшись на ближайший выступ стены, Бренор помотал головой, пытаясь стряхнуть со лба заливавший глаза пот, и вгляделся в темноту. Он не сомневался, что наверху кто-то есть.

Внезапно загадка разрешилась сама собой. Стремительно спустившись по стене, прямо напротив его ненадежного насеста расположилось ужасное чудовище и, резко взмахивая длинными мохнатыми лапами, попыталось сбросить дворфа вниз. Бренор сразу понял, кто это.

Гигантский паук.

Сочащаяся ядом клешня оцарапала его руку. Не обратив ни малейшего внимания на боль, не думая о последствиях ужасной раны, дворф бросился в бой. Ухватившись за ближайшую трещину, он подтянулся и, уперевшись головой в похожее на луковицу мохнатое тело чудовища, что было сил оттолкнулся от стены.

Паук своими ужасными клешнями вцепился в сапог дворфа и, стараясь удержаться на месте, замолотил по телу Бренора всеми свободными конечностями.

Дворф в отчаянии сообразил, что у него есть только одна возможность победить чудовище – сбросить его со стены. Изогнувшись, он принялся выворачивать мохнатые лапы врага, одновременно пытаясь вырвать их из щелей. Его рука в том месте, где в нее вцепилась клешня монстра, горела от ядовитого укуса, а нога, хотя сапог и выдержал, была неестественно изогнута и, возможно, вывихнута.

Но ему было не до боли. Издав глухое рычание, дворф зацепил еще одну лапу паука и оторвал ее.

И тут они сорвались со стены.

Паук, не обладавший особым умом, изогнулся всем телом и, пытаясь удержаться, выпустил дворфа из своих смертельных объятий. Падая, Бренор услышал свист воздуха и ощутил прикосновение шершавой стены. Оставалось лишь надеяться, что дымоход окажется прямым и, падая, они не натолкнутся на острые выступы. Полностью сохранив самообладание, дворф уцепился за тело паука и устроился на нем так, чтобы в момент падения оказаться сверху.

В конце концов они с оглушительным треском обрушились на дно печи. Воздух с шумом вырвался из легких Бренора, но разбившийся в лепешку паук смягчил падение. Дворф, с ног до головы перепачканный кровью и зловонными внутренностями паука, с трудом разлепил глаза, но так ничего и не успел разглядеть в окружавшей его кромешной темноте. Единственное, что он успел сообразить, – это то, что они упали в дальней части пещеры, – снаружи, рядом с печью, в которой он оказался, не было слышно криков серых дворфов. Бренор шатаясь встал на ноги и, подтянув ремень, брезгливо обтер руки полой плаща.

– Уж теперь-то я наверняка разбудил праматерь дождей, – пробормотал он, вспомнив старинную примету дворфов: если убьешь паука, обязательно испортится погода. И, забыв об усталости и боли, вновь полез вверх…

При этом он старался не думать, что наверху таких пауков может быть много.

Нащупывая трещины и выступы в стене и из последних сил подтягивая свое израненное тело вверх, упрямый дворф карабкался по дымоходу. Постепенно яд паука начал действовать, и Бренор почувствовал, как слабость волнами накатывает на него. Но дворф был крепче камня, из которого его предки вырубили свой горный город. И если суждено, он расстанется с жизнью только снаружи, под светом солнца или звезд – это уж как получится.

Но из Мифрил Халла он выберется, несмотря ни на что.

Дуновение холодного воздуха мигом вернуло ему силы. Он с надеждой взглянул вверх, но опять ничего не увидел. Возможно, там наверху была ночь. Прислушавшись к завываниям ветра, Бренор понял, что до цели осталось всего несколько ярдов. Он собрался с силами и двумя рывками подобрался к выходу из дымохода – и к закрывавшей его железной решетке.

– Я проклинаю тебя молотом Морадина! – взвыл Бренор.

Нащупав в стене небольшой выступ, он встал на него, расставил ноги пошире и схватился за прутья решетки до крови разодранными пальцами. Решетка несколько изогнулась под его весом, заскрипела, но не поддалась.

– Да… Вульфгар управился бы с ней в считанные мгновения, – устало пробормотал дворф. – Эх, мне бы сейчас твою силу, дружище… – застонал он и принялся раскачивать прутья.

А в сотнях милях от Мифрил Халла, беспокойно ворочаясь на узкой койке в каюте «Морской феи», Вульфгар в который уж раз видел кошмарный сон о героической гибели своего отважного друга и учителя. И возможно, его дух, пока молодой варвар спал, устремился на помощь Бренору, хотя скорее всего сыграло свою роль упрямство дворфа, оказавшегося сильнее железа. Вот один из прутьев решетки изогнулся, зашатался, и Бренор рывком высвободил его из стены.

Повиснув на одной руке, дворф метнул железный стержень в пустоту и, злобно рассмеявшись, представил себе, как было бы здорово, если бы сейчас под дымоходом, стоя над останками паука, какой-нибудь серый дворф взглянул вверх…

Подтянувшись, Бренор наполовину протиснулся в образовавшееся отверстие, но на то, чтобы выбраться наружу, у него сил не хватило. Надежно закрепившись, он так и остался висеть над бездной.

И, уронив голову на железные прутья решетки, забыл обо всем на свете.

Глава 6. Ворота Балдура

– За борт их! За борт! – вопил один из матросов.

– Вышвырнем их! – вторил ему другой. Толпа моряков, размахивавших кривыми саблями и дубинами, все ближе подбиралась к ним.

Энтрери, сложив руки на груди, невозмутимо наблюдал за беснующейся командой. Рядом с ним стоял насмерть перепуганный Реджис. Убийца никак не мог сообразить, в чем причина столь внезапной перемены в настроении матросов, но нисколько не сомневался, что тут не обошлось без хитрого хафлинга. Энтрери не торопился выхватывать оружие – он знал, что, когда понадобится, успеет дотянуться до своих верных клинков, – пока что матросы, осыпая их ругательствами и проклятиями, держались на расстоянии по меньшей мере в десять футов.

Вот на палубу вышел и, переваливаясь с ноги на ногу, направился к ним капитан судна. Это был плотный седобородый человек с жемчужно-белыми зубами и вечно прищуренными глазами.

– Иди сюда, Красноглазый, – скомандовал он чумазому матросу, который первым доложил ему, что пассажиры заражены страшной болезнью, а теперь явно раструбил эту новость всей команде. Красноглазый последовал за ним, и, пройдя сквозь бушующую толпу, они с капитаном встали напротив Реджиса и Энтрери.

Капитан, не сводя с Энтрери испытующего взгляда, достал трубку и принялся неторопливо набивать ее табаком.