Магическое кольцо Каина
Шрифт:
«Какое письмо? Ты можешь рассказать обо всем по порядку?»
«Это долго».
«А мы куда-то торопимся?»
«Наверное, нет. Особенно я. Хорошо, слушай…»
…У припоя был самый вкусный на свете запах, терпкий, смолистый, дымный. Паяльник в тонких отцовских пальцах казался Андрею настоящей волшебной палочкой. Пара прикосновений – и происходит чудо, предохранитель бобинного «Грюндика» прикреплен туда, куда и полагается. И в комнате уже вовсю поют «Битлз».
Игрушки Андрея не интересовали. Мальчишки в детском саду хвастались машинками и пистолетами, купленными для них родителями. Андрей же с замирающим сердцем вспоминал о том невероятном дне, когда у них сломался телевизор. Отец взялся сам чинить его,
Через пару лет, устав от нытья сына, отец заказал на «Рубине» детали – и они самостоятельно собрали самый настоящий телевизор. Пришлось долго повозиться с установкой лучевой трубки, паянием микросхем. Но то чувство, которое испытал Андрей, когда они увидели картинку на собранном своими руками телевизоре, стало самым ярким и счастливым воспоминанием о детстве.
Вообще время для Андрея проходило каким-то особым образом. Он не отличал весны от лета, не осознавал празднования Нового года или своего дня рождения и часто замечал снег, только когда понимал, что идет по сугробам в сандалиях. Но он четко помнил, что сначала научился чинить радиоприемники, потом появившиеся кассетные магнитофоны, а что-то вроде электронной игрушки удалось собрать за пару лет до того, как все стали увлеченно резаться в «Ну, погоди», стоившую целых двадцать пять рублей.
Каким-то краем сознания Андрей улавливал, что жизнь намного шире, чем всосавший его в себя практически полностью мир техники. И были тройки по русскому языку в дневнике, и глупые книжки про Раскольникова и Наташу Ростову. Пацаны из параллельного класса иногда норовили затеять драку, но с ними Андрей разбирался очень быстро, легко и жестоко.
– Ваш сын – хулиган! Он сломал мальчику нос! – жаловалась родителям толстая тетка, мамаша драчуна то ли Васи, то ли Сережи, но точно из 8 «Б».
– Андрей никогда первым в драку не вступает! – уверял отец.
Мама вторила:
– Андрюшу интересуют только микросхемы. Но если его задирать – конечно, мальчик будет защищаться!
Вскоре, к собственному удивлению, у Андрея начался самый настоящий роман.
Было бы неправильно сказать, что он уж совсем не обращал внимания на девочек. Некоторые казались ему очень даже симпатичными. Особенно рыженькие – если цвет их волос был точь-в-точь как медные провода на катушке индуктора.
Но Сашка, впрочем, не обладала ни яркой шевелюрой, ни хорошей фигурой. Пухленькая, незаметная серая мышка – она сидела с Андреем за одной партой. И даже если бы его пытали, выспрашивая особенности ее внешности, то ничего внятного Андрей сказать бы не мог.
Все началось с английского журнала о технике, который она притащила в школу.
К тому моменту Андрей уже знал, что есть за океаном такой самородок, Джонни Грин. Еще будучи школьником, с приятелями в отцовском гараже он собрал первый персональный компьютер для бытового использования. Потом уже зашевелилась американская промышленность, потом на советских предприятиях стали собирать бытовой компьютер даже на более мощном, чем в США, процессоре. Но схемы техники Джонни Грина были засекречены – в них применялись детали, используемые в оборонной промышленности, и считалось, что советским людям вовсе не обязательно вникать во все нюансы. Большинство тех, кто интересовался техникой, относились к этой закрытой информации равнодушно. Какая разница, что там у Грина за схема сборки, – деталей для ее воспроизведения в Советском Союзе все равно не купишь. А начнешь договариваться неофициально – и сам срок получишь, и тот, кто на оборонке нужные микросхемы мог бы толкнуть, надолго сядет. Лучше уж довольствоваться тем, что печатают в отечественном журнале «Радио».
Но только для Андрея эти схемы были как дырки в сердце. Он и сам четко не знал, зачем они ему нужны. Нужны – и точка. Он весь мозг себе сломал, пытаясь понять, ну как, КАК этот Грин, который старше его совсем чуть-чуть, умудрился обеспечить высокую производительность работы машины.
И вот – тот самый журнал!!! С ответами на все интересующие его вопросы!!!
– Сашка… откуда он у тебя? – Наверное, он впервые посмотрел на соседку по парте с интересом. От нетерпения у него дрожали руки и сердце ухало как сумасшедшее. – Где ты его достала?
– У мамы брат – дипломат. Правда, пришлось год ждать, пока он в отпуск приедет. По почте отправлять было рискованно. Я знала, что для тебя это важно.
– Откуда? Я же никогда тебе этого не говорил!
– Просто я люблю тебя. Я знаю, что тебе интересен Джонни Грин и что ты по утрам бегаешь в парке. В обед ты ешь булочку с творогом и запиваешь ее чаем. Когда любишь, то все про человека знаешь, все это становится важным.
Андрей замер, теряясь в догадках, как отреагировать на неожиданное заявление. Понимал, что, наверное, надо Сашке что-то сказать, – и одновременно умирал от нетерпения заглянуть в журнал.
Она улыбнулась, открыла журнал на той самой странице, со схемой. Осторожно погладила его руку:
– Смотри уже. Потом поговорим.
И до того, как раствориться в схеме, Андрей вдруг понял, что тоже Сашку очень-очень любит. Она такая классная! Она его понимает, как никакая рыжеволосая кукла никогда понимать не будет!
Внезапно ему даже захотелось притянуть Сашку к себе и чмокнуть в щеку. Что он с удовольствием и сделал.
Учитель по физике (а дело, оказывается, прямо на уроке происходило. Андрей, поглощенный своими мыслями, в принципе не всегда хорошо осознавал, где находится. А уж увидев журнал, вообще забыл обо всем, кроме схемы и Сашки) сначала дар речи потерял. А потом стал возмущаться:
– Молодежь! Ни стыда ни совести у вас нет! Эх вы, дети перестройки! Моральные принципы перестроили быстро!
Действительно, тогда же уже начинали говорить о перестройке.
Он смутно припоминал: вроде бы был какой-то период, когда жизнь, с бытовой точки зрения, стала сложнее.
В фоновом режиме Андрей улавливал: мама жалуется на очереди и продукты по талонам, отец боится, что его НИИ закроют.
Но он уже вовсю собирал компьютеры, жил только ими. В конце 80-х компьютеров выпускалось множество: «Сура», «Нейрон», «Микроша» и другие. Потом вышел 8-разрядный ZX Spectrum, комплектующие к нему можно было купить свободно. И умельцы-кустари принялись за свою сборку, зачастую делая модели куда более продвинутые, чем оригинал.
Программного обеспечения, как такового, еще не существовало.
Это было невероятно захватывающе: изучать языки программирования, обдумывать малейшие нюансы (первые машины быстро перегревались, поэтому многие предварительные расчеты приходилось делать на бумаге).
Интуитивно Андрей понимал: нужна самостоятельная оболочка, на которую будут вешаться все программы, от текстового редактора типа Лексикон до игрушек. Когда появились первые версии windows, фактически еще ставящиеся на dos, он едва не разрыдался. Решение было таким простым! Почему не он, не он дошел до всего этого?!