Магистерий. Черный Петер

– …приведшее к коварному самоубийству Красного Льва и его армии в центре города, к массовым жертвам и разрушениям, – закончила Бернини Розалин.

– Очень хорошо. Садитесь пожалуйста, – Лео поставил оценку напротив ее фамилии в журнале и тоскливо глянул в окно.

Его не было в рядах соратников Красного Льва, “коварно самоубившихся” на Площади Семи Звезд в центре Венеты в апреле двадцать шестого. Там, среди братьев, родичей, друзей и близких, с отцом и мамой. Ни Лео не было, ни Беласко.

Зато сейчас есть кому склеивать черепки.

За окном, напротив интерната, в углу двора, где островком росли старый вяз и несколько деревьев потоньше, происходило какое-то движение и доносился скрежет пилы. Листва уже полностью осыпалась с дерева, и в ветвях был хорошо различим силуэт крупного человека – да, кажется, это Мордач, Большой Ро – и он с энтузиазмом пилил толстый сук. Сук трясся, с него сыпались мелкие веточки и древесный мусор. Под стеной интерната уже валялся один отпиленный сук, загромождая дорожку изломанными ветками.

Внизу стояли двое мужчин – Алоиз Лемман, преподаватель физики и артефакторики, древний, сухонький, в неизменном сером пальто и полосатом шарфе, и Отто Нойманн, заведовавший трудовыми мастерскими у мальчиков – тоже немолодой, в выгоревшей военной куртке поверх замызганного синего комбинезона, и с фанерным чемоданчиком в руках – наверное там были инструменты.

Стоило отвлечься от урока, как немедленно отвлекся весь класс – их внимание безнадежно было утеряно. Подростки вытягивали шеи и тоже глазели на происходящее за окном – обмениваясь приглушенными комментариями, которые становились все громче.

– Гляньте, Мордач пилит сук, на котором сидит!

– Ага, и навернется вместе с ним на крышу прачечной, и проломит ее к демонам.

– Он что, все сучья собрался спилить? На кой черт, жалко же дерево!

– Господа, давайте вернемся к уроку, прошу вас, – воззвал Лео, но тщетно.

Голос подал Маттео, вплетаясь в общий возбужденный гул:

– Это я Мордачу показал, как меня привидение вывело. Там, если со второго этажа по карнизу пройти, можно было на дерево перелезть… во-он по тому суку, который спилили. А потом вот по этому, который Мордач пилит, на крышу перебраться.

– Привидение, да ты гонишь! Ну в глаза брешешь, Толстый!

– Ничего я не гоню. Видел его, как тебя. Маленькая девчонка. Глаза у ней завязаны. Я все рассказал падре – вот господин директор и приказал сук спилить. Чтоб оно больше никого…

–Ти-ши-на! –наконец рявкнул Лео, подкрепляя каждый слог стуком увесистого классного журнала по столешнице.

Сработало. Класс немедленно затих, и двадцать пар глаз снова преданно уставились на него.

– Урок еще не закончен, прошу вас сосредоточиться на нашей теме, – сказал Лео, пытаясь унять сердцебиение и звон от собственного крика в ушах. Откуда он вообще взял, что способен преподавать? – Сейчас я расскажу вам о человеке, который выбрал третий путь, и, если бы он не погиб так трагически, возможно этой войны бы и не случилось. Его звали Константин Дагда Гиллеан, и он был он одновременно и артефактором, и малефиком, а еще он был главой кафедры Функциональной Магии в Венетском Королевском Университете…

* * *

На ужин была тушеная капуста с кусочками солонины. Лео сидел над тарелкой и мучался – капустный дух вызывал спазмы в желудке. Как они это едят?

Но есть хотелось.

– Рыбий жир, миленькая, вреден, в газете позапрошлого дня писали, – сидевшая справа географичка, перегнувшись через стол, втолковывала школьной медсестре, – топят его из сельдяной требухи. Пока вытопят – все полезное убьют. Вместо витаминов там смола техническая, мазут, а мы детей этим пичкаем и сами глотаем…

Учителя и сотрудники школы частенько задерживались на ужине после ухода учеников, и не столько потому, что не всегда успевали к началу – нужно было подготовить к следующему дню и запереть классы – сколько потому, что ужин плавно растягивался в долгие вечерние посиделки с чаепитием. В интернат уходили только дежурные воспитатели.

Почти весь персонал проживал тут же, в школе, на четвертом этаже спального корпуса, где каждому сотруднику полагалась комната. Лео такая комната тоже полагалась – в ней еще две недели назад жил учитель истории, но он, заболев, был вынужден покинуть место.

Лео от комнаты отказался, а теперь жалел. Он снял квартирку в городе, однако квартирка оказалась немногим лучше тесной холодной спальни в интернате – тоже тесная и холодная, с плесенью в отсыревших углах и вечно подтекающим окном. А еще Лео видел там в туалете тараканов. В школе с тараканами боролся комендант, а в доме, где Лео снял квартирку – никто не боролся.

Верхние лампы отключили, лишь над большим учительским столом одна светила вполсилы, да за открытой дверью на кухне горел свет – там посудомойка гремела тарелками. Гудели разговоры, звякали стаканы, булькал разливаемый кипяток, который математик принес с кухни в большом алюминиевом чайнике.

Заварку – низкого качества чайный лист с палками и щепками, а также сушеные дольки яблок, сахарин, сухарики и окаменевшие баранки сотрудники школы сами приносили к общему столу. Лео выложил несколько страшноватых пончиков в промасленной газете, которые купил еще утром, по дороге в школу. За день они остыли, засохли и скочевряжились.

– Миленький, – шепнула географичка, не прекращая кивать и улыбаться что-то жарко доказывающей медсестре, – послушайте моего совета, не берите никогда это жареное в масле тесто. Ни пончики, ни пирожки. Бог знает на чем их жарят, на машинном масле наверняка, а уж что там за мясо – представить страшно.

–Утром они выглядели довольно аппетитно, – пробормотал Лео, отодвинул тарелку с капустой и кивком поблагодарил математика, налившего в его стакан подкрашенного заваркой кипятка.

А ведь кто-то из них наш информатор.

Лео глотнул горячей воды, пахнущей пыльным веником. Обвел глазами полутемную столовую.

Интересно, кто? Кто сотрудничает с врагами рода человеческого?

Кто-то из старой, давно распавшейся сети информаторов «коварно самоубившегося» главы Магистерия, вдруг воспользовался не работающими уже каналами, которые Беласко никак не поддерживал. Чудом дошло письмо. Беласко подозревал провокацию, но Лео все равно решил попробовать. Не в том мы положении, чтобы упускать возможности, пусть даже такие эфемерные.

Географичка повернулась к медсестре и отрицательно затрясла мелкозавитыми седыми кудряшками на какую-то ее реплику. Воздела палец и тоже им потрясла. Может ли она быть информатором? Если да, то она, очевидно, знает, который из детей – цель Лео. Каким-то образом она его вычислила. Как, кого? Кто это искомое дитя?

Или вот медсестра, на первый взгляд совсем юная, а если присмотреться – далеко не девочка, просто очень худая и большеглазая. Черты лица мелкие, как у куколки, подведенные карандашом брови, бесцветные, затянутые в пучок волосы, ей бы толику дульседо – была бы очень недурна.