Магия без памяти
Шрифт:
– Я знаю. Птицы не бывают глупыми. А я не маньяк, - он сделал шаг в мою сторону, я дернулась и отступила назад. – Не бойся меня, Лаури, - говорит медово-ласково.
– Если тебе нужна будет помощь, позвони мне. Моя визитка у тебя есть.
Вообще-то нет, мама ее выбросила. Надеюсь, на моем лице сейчас это не указано, иначе придется отбиваться от еще одной карточки.
– Извращенец! – крикнула на лету.
Прыгнула через лестницу и оказалась внизу, на безопасном расстоянии. Остановилась, чтобы посмотреть снизу в лицо странного преподавателя. Он остался стоять на верхней точке первого лестничного пролета.
– Мы ещё встретимся,
– Это угроза?
– Обещание.
– Точно маньяк, - сказала больше для себя, чем для него.
В этот же момент рядом с мистером из академии появился наш директор. Я скрылась под лестницей, но уйти не поспешила.
– Добрый день, мистер Нотрил! Осматриваетесь? – слышу удивительно веселый тон директора. Меня он отчитывал совсем другим голосом.
– Да, мистер Даутер. Предпочитаю ознакомиться с условиями работы, прежде чем на нее соглашаться.
– Вы уже готовы дать окончательный ответ?
Разговор продолжается на лестнице. Похоже, они вдвоем начали спускаться. Я ищу более укромное место, чтобы остаться незамеченной. Вжалась в темный угол, навострила уши.
– Я обдумал ваше предложение. Скажу откровенно, мистер Даутер, суета здешних мест мне не по нраву, - ой какой пафосный.
– В академии спокойно, со студентами общаться проще, чем со школьниками, так что я предпочту остаться на прежнем рабочем месте.
– Мистер Нотрил, мы можем рассмотреть и другой вариант. Вы будете вести уроки истории магии только в старших классах. Вы сможете совмещать.
Голоса начали приближаться, услышала шаги слишком поздно. Две мужские фигуры поравнялись с углом, за которым стою я. Отвернулась, превратилась в статую. После минутной тишины услышала продолжение разговора и поняла, что они прошли мимо. Надеюсь, в тени лестницы они меня не заметили.
– Я вас понял, мистер Даутер, но я принял решение остаться лишь в академии.
– Что ж... очень жаль. Ни об одном другом педагоге я не слышал столь восхищенных отзывов студентов и преподавателей. И это всего за несколько месяцев, пока вы работаете в академии. Студенты вас любят, у вас лучшие показатели по успеваемости. Вы сотворили чудо с вашей группой. Преподаватели не могут на них нарадоваться, а группа, как я слышал, из сплошных... как бы выразиться… из сплошных Катарис… Чтобы вы поняли, это дети без ума и воспитания.
Хм… Вот, значит, как. Наша фамилия уже как фразеологизм. Скоро ею начнут непослушных детей пугать. «Вот вырастешь, будешь как Катарис».
– Я думаю, это результат работы всего преподавательского коллектива.
– Не скромничайте, мистер Нотрил...
Расслышать последующие реплики я уже не смогла. Итак шагала следом, якобы мне тоже в том направлении. А вообще-то да, они направились к выходу, и мне домой пора, так что я неспециально шла следом, и вовсе не подслушивала. Больно надо.
А вообще интересно. Если этого преподавателя так хвалят, может он не маньяк? Все равно странный. Надо держаться от него подальше. И хорошо, что отказывается вести уроки в школе. В академию я вряд ли поступлю, так что свое обещание он не сдержит. Разве что если продолжит преследовать меня в школе.
Вечером обнаружила в боковом кармане своего рюкзака визитку Элима Нотрила. По какой-то странной причине мне захотелось заглянуть и во второй боковой карман. Там оказалась вторая визитка.
Позже еще одну нашла в кармане куртки, затем в блокноте и в тетради по математике, еще одну в ланч-боксе…Точно маньяк.
ЭЛИМ НОТРИЛ
– Алита, я уже не знаю, что делать! Она считает меня извращенцем! Представляешь?
– Ну а что ты хотел, братец? Ходишь за ней по пятам, подсматриваешь, появляешься неожиданно рядом, причем там, где тебя не должно быть. Ты правда похож на маньяка! – сестра смеется, раскладывая на рабочем столе свои эскизы.
– Я хочу за ней присматривать. Она все время вляпывается во что-то. Эти малолетки не дают ей прохода… Конечно, выбрали самую красивую девочку в школе, вот и тягают ее за волосы. Такое ребячество…
– А она что? Флиртует с ними?
– Да нет, отбивается, убегает. Такая крохотная, а такая бойкая… Ох, я уже не знаю, как я все это выдержу. Хочу взять ее на плечо, увести домой и больше не выпускать.
– Элим, ну ты правда, как маньяк! Ей пятнадцать! Ты не забыл?
– Алита, я же не в постель ее тащить собрался! Закрою у нас дома, пусть сидит, читает, расслабляется. А как подрастает, тогда женюсь и… в постель можно будет. Все равно в той школе ничему умному не учат.
– Социализация важна. Да и не можешь ты управлять ее жизнью. Похитить ребенка хочешь?
– Да не такой уж она ребенок… С виду да, но говорит так, будто ей не меньше сорока.
– Элим, дай ей свободу. Она должна прожить свое детство без оков. Ты не вправе лезть в ее жизнь, пока она тоже не почувствует предназначения.
– Я знаю, но это так бесит! Я должен ее защищать, быть рядом, обеспечивать ее. Мне жалко смотреть на мою девочку. Худая настолько, будто не ест ничего. Какой-то скудный бутерброд в перерыве жует, но это разве еда? Всегда в одной и той же одежде, а рюкзак давно разваливается. Куда смотрят ее родители, не понимаю!
– Элим, она еще не твоя. Заявлять о предназначении до восемнадцати нельзя. И то не факт, что она почувствует его, когда станет совершеннолетней. Мы ведь не знаем, как это бывает, никто из нас не встречал предназначение в таком раннем возрасте.
– Ты права. Есть теория, что предназначение ощущается только с двадцати. Но мне что ждать еще пять лет? Я не выдержу!
– Элим, ты ждал ее пятьдесят лет… Еще пять – это ерунда, - сестра утешает, поглаживая по плечу. – Ты в любом случае побил наш семейный рекорд – встретил свое предназначение раньше, чем кто-либо из нас.
Я улыбнулся. Вышло печально – сам знаю.
– Лаури – красавица. Хочу на нее смотреть все время. С недавних пор не подхожу близко, но она улавливает мой взгляд издалека. Делает такое выражение лица, будто спрашивает, какого черта я на нее смотрю. Нахмурит бровки, губки сложит ромбиком, и такая вроде суровая, а на самом деле умилительная. Хочется продолжать на нее смотреть. Я уже влюблен, а она гонит меня.
– Элим, послушай, - Алита заглядывает мне в глаза с близкого расстояния, - лучшее, что ты можешь сейчас сделать – дать ей возможность жить своей жизнью. Она должна пройти свой путь сама. Ты ее пугаешь, потому что в душе она – ребенок, как бы здраво не мыслила. Наблюдай за ней так, чтобы она этого не видела. Ты ведь можешь. Помогай там, где она и знать не будет, что ты приложил свою руку. Пусть думает, что все складывается самой собой. Но дай ей жить спокойно. А через три года подберешься поближе.