Магия для двоих
Шрифт:
Особняк как будто выглядел не жилым, если бы не шорох в библиотеке. Вампирша напряглась и метнулась на шум.
– Стефан? – увидела она копающегося в книгах вампира.
Тот развернулся, держа томик книги в руках и уставился на Кетрин.
– Чем обязан появлению твоей скромной персоны в своем доме? – спросил Стефан.
– Я решила вас навестить, но погляжу ты один. А где все?
– Все? Ха, укатили за океан, – откинул книгу Стефан и принялся за другую. Катерина заметила, что это записи о вырубке лесе. Его семья владела лесопилкой.
– Что произошло? Деймон зол на тебя.
– Не он
– Стефан мы найдем способ уничтожить его, – подошла к нему Кетрин.
– В помощи не нуждаюсь, уходи туда, откуда пришла.
– Стефан я помочь хочу.
Вампир разозлился и, схватив вампиршу за шею, прижал ее к стене и начал душить.
– Помочь? – взревел он. – Ты уже помогла, с гробами. И что в итоге? Родной брат меня призирает, Елена ненавидит, а те, кто был на моей стороне отвернулись от меня. Твоя помощь мне не нужна, Кетрин!
Мисс Пирс оттолкнула от себя озлобленного Стефана, по его глазам она видела, что он стал еще хуже, чем когда был под гнетом и внушением Клауса.
– Я лишь указала тебе путь, последствия ты устроил сам! – он не в праве ее винить.
– Да ты указала мне путь…
– Стефан, что ты делал пока у тебя были гробы? – спросила Кетрин, она должна понять, что произошло, почему брат Деймона такой озлобленный и покинутый всеми.
– Что я делал? Как ты и велела, пытался уничтожить Клауса, если не физически, то хотя бы морально.
– И?
– Не смотря ни на что, я так и делал, даже гибридов заставил вывести из города, но он все равно их в итоге вернул.
– И?
– Ты не дала мне указания, как действовать и я все делал по ситуации, гибридов он вышвырнул из города, только когда я пригрозил обратить Елену…
– Ты что? – охнула Кетрин.
– Я не знал, что делать, ты посоветовала стать злее. Я разозлился и не обращал внимание на моральность своих действий. Я стал хуже Деймона в его бесчеловечности!
– Боже Стефан! – покачала головой Кетрин. – Ты же не хочешь сказать, что был готов жертвовать даже близкими в этой войнушке с Клаусом?
– Так и было, так и будет пока гибрид жив.
– Господи, ты хуже него! – ахнула вампирша.
– Мне уже не чего терять, все что было я уже потерял благодаря ему.
– Нет, Стефан, ты все потерял благодаря себе. У тебя была свобода воли, но ты решил действовать жестокостью, Клаус виновен, но Деймона и Елену ты потерял только из-за своих действий.
– Знаешь, иди ты со своими нравоучениями. Пришла фифа, ты никому тут не нужна! К тому же не тебе мне говорить о жестокости, ты такая же. Ты тоже готова всеми пожертвовать ради своей шкуры. Ты подставляешь всех под огонь, а сама сидишь в окопах.
– Я нужна тебе Стефан! Потому что это не ты! – прокричала вампирша. – Ты не жестокий монстр, эта маска тебе не идет.
– Я мясник!
– Это поправимо, к тому же даже мясник в тебе не вредил своим близким, вызывал отвращение, но не вредил. Даже у кровожадного тебя была совесть, а сейчас я ее не вижу.
– Говори, что хочешь, но когда терять уже не чего, не чего и слушать совесть.
– Это не правда, тебе еще есть, что терять – себя! – пыталась достучаться
до него вампирша.– Уже нет, меня уже нет, – тихо проговорил Стефан. – Есть лишь тот, кто жаждет мести.
– Месть? Теперь смысл твоего существования месть?
– Конечно, разве не этого ты хотела?
Кетрин поджала губы, возможно в ночь школьного бала ей не следовало указывать Стефану на действия против Клауса, не следовало говорить ему, чтобы он выкрал гробы. Он не справился со своими демонами и сейчас они владеют им.
– Я никогда не хотела, чтобы ты становился бездушным и жестоким.
– Но я стал. Я жажду убить Клауса.
– Оружие у Эдмунда.
– Это не так, есть еще.
– Что?
– Белый дуб уничтожен, но не полностью. Есть потомки.
Вампирша опешила, есть еще? Белый дуб спокойно росс в этих местах, а никто даже не подозревал.
– Но я не нашел ничего похожего в лесах и подозреваю, что его могли спилить.
– Поэтому ты изучаешь записи лесопилки своей семьи?
– Да и когда найду след белого дуба, уже ничего меня не остановит. А теперь уходи…
– Нет, Стефан, однажды я уже ушла, поручив тебе заботы о Клаусе, больше я не собираюсь оставлять тебя наедине с опасностью и самим собой. Я нужна тебе, как и ты нужен мне. Не все еще отвернулись от тебя, Стефан, не все, – она подошла к нему и обняла.
Молодая ведьмочка делала уборку в доме, мысленно думая, что будет теперь между ней и Еленой, подруга теперь знает ее секрет. Деймон, это ж надо было ей влюбится именно в него. При этом у нее есть Джереми, ведь еще есть? Ох, и запуталась же она в своей жизни. Любить вампира, причиняя ему, постоянный вред за то, что он такой наглый засранец, тайно завидовать Елене за то, что получила этого вампира, встречаться с братом подруги, к которому испытывала теплые чувства, но не любовь. Джереми ей дорог. Все слишком сложно. Еще и Валары, больше информацию про них она не находила. При этом при всем ей казалось, что она делает все грязную работу, в то время пока все прохлаждаются. Даже Керолайн укатила в круиз. Вот спрашивается нужно ей искать информации о Валарах? Нет, это нужно Елене и Деймону, но из любопытства она ищет, искала, пока бросила это занятие.
Заколдовать что-то Бонни, открыть что-то Бонни, найти кого-то Бонни. Да она блин на все случаи жизни. Ее все используют. Даже подруги. Быть ведьмой отстой, всем что-то нужно. А для себя что? А ничего. Палочка-выручалочка для других, но для себя ничего. И в чем смысл? Быть представительницей рода Беннет и быть использованной. Надоело. Даже любить и то нормально не может. Елена права, она садистка. Или мазохистка.
Батрачить на других, забывать о себе? Хватит, довольно. Она ведьма, а не чья-то рабыня для заклинаний.
Звонок в дверь отвлек Бонни от становления на новый курс, ведьмочка пошла посмотреть, кого это к ней принесло. И открыв дверь, она остолбенела.
– Вы? – охнула она.
– Бонни Беннет, верно? – спросила мать всея вампиров. Эстер Майклсон под ручку со старшим сыном Финном стояла на пороге дома мисс Беннет.
– Верно, – кивнула Бонни. – Но что вам нужно?
– Пора поговорить о делах, моя дорогая.
« – Я тебе не дорогая, карга старая, – подумала Бонни. – Сначала напугала до обморока, а теперь мило беседует».