Магия госбезопасности

– Слушай, чем изощряться в остроумии, – заметила она как-то, – лучше б газетку почитал. Читать за едой – самое то. Очень по-мужски.

– Да эта газетка двухнедельной давности! Если б ты почаще навещала нас, сирых и убогих, недостойных носа сунуть в ваши суперважные дела, то знала бы об этом.

– Илья, отстань от нее, – мягко предложила Лети, заканчивая расправляться с салатом. – Она слишком занята, чтоб следить за датами на газетах. Побольше, чем ты, занята, заметь.

– Пушистик, не защищала б ты так свою подругу, если б пребывала в состоянии столь же острого сенсорного голода, как мы.

– Что? – удивилась иномирянка, чей словарный запас пока еще оставлял желать лучшего.

– Лети, он просто сказал тебе, что ему страсть как любопытно знать, чем я занимаюсь, – спокойно пояснила Кайндел. – И он уверен, что ты точно так же сгорала бы от любопытства, если б мы не дружили, и я тебе ничего не рассказывала.

– Но ты же мне почти ничего не рассказываешь…

– Илья никогда в это не поверит. – Девушка поднялась и понесла поднос на столик, откуда грязную посуду забирали местные служанки.

У выхода из залы, отведенной гостям-курсантам под трапезную, тверичанин ее догнал. Она собралась было устроить ему отповедь, объяснив, что все, чем она занимается, можно считать секретным, но по выражению лица поняла, что речь пойдет о чем-то другом.

Хмурился Илья без какого-либо намека на шутку.

– Слушай, ты последнее время совсем не появляешься на стрельбище.

– Я в стрельбах смысла не вижу.

– Что значит «не вижу»? Ты же стреляешь плохо!

– Зато заклинаниями мажу хорошо. По нынешним временам это важнее.

– Бабушка надвое сказала, что там важнее. У нас вся команда ходит, включая Лети, у которой после трех выстрелов АПС из рук вылетает!

– Нашли что Лети давать. Вы бы ей еще «Беретту 951 R» дали…

– Бывают пистолеты и потяжелее, – пробормотал Илья.

– …Или станковый пулемет. В одну руку.

– Остроумно. М-да… И тем не менее.

– Офицер освободил меня от стрельб, если я не считаю занятия там необходимыми для себя. Буду ходить раз в неделю.

– Слушай, мы и так командой практически нигде не занимаемся. Что такое рукопашный бой? Одно только слово, что командой, на самом-то деле по отдельности, по двое. А нам надо вырабатывать командный дух. А то не команда будет, а одна только видимость… Нет, я понимаю, что ты хочешь сказать, – заторопился он. – Что, мол, это все ерунда, этот командный дух, и ничего от лишних пары месяцев врозь не случится. Но ведь мы еще не привыкли чувствовать друг друга не только локтем, но и… хм… другими частями тела… На это нужно время!

– Остановись, – улыбнулась она. – Ты так блистательно начал отвечать на мое возражение, которое сам же и придумал, что мне даже слова не вставить. На тему того, что, вообще-то, я подумала о другом.

– О чем?

– О том, что командный дух мы очень скоро будем вырабатывать. В учебно-боевом рейде.

– Сразу в учебно-боевом? – жадно уточнил Илья, и Кайндел, словно с листа, прочла его мысль: «Она крутится возле начальства и не хочет говорить, что нас ждет, но ведь может сейчас проговориться случайно, так надо поднажать будто бы случайно, и все узнать». – Нам говорили об учебных.

– По нынешним временам чисто учебные рейды курсантов для ОСН – слишком большая роскошь. Офицеры наверняка решат совместить приятное с полезным.

– А где будет ближайший рейд – ты не в курсе?

– Нет, конечно. Однако можно догадаться, что, поскольку в Иаверне интересы Организации сильно ограничены, рейд нам спланируют в Питере.

– Что там сейчас творится-то? Ты ж была…

Вокруг потихоньку стягивалась толпа. Конечно, «толпа» – сильно сказано, их всего-то было тридцать два человека, шесть команд. Но уже добрая половина позавтракавших притерлась к стенам и окнам поблизости, навострив ушки, а остальные, отставляя тарелки, метила подойти поближе и тоже послушать. У большинства уже была очень хорошо натренирована интуиция, они нюхом чуяли, что разговор интересен для каждого. Даже для того, кто родился и вырос отнюдь не в Петербурге.

– Ты всерьез считаешь, что командование со мной делится всей информацией? – осторожно подбирая слова, спросила девушка.

– Но хоть что-то ты должна была видеть… Услышать…

– Ну о том, что основной театр боевых действий между ОСН и Алым Кругом переполз в Москву – это вы знаете?

Она будто бы разговаривала только с Ильей, но, задав вопрос, глазом повела на тех, кто топтался поблизости, чтобы обозначить – диалог двоих перестал быть таковым, и распространился на окружающих.

Окружающие заворчали в том смысле, что не слышали, но им всем очень интересно.

– Так вот, то ли под Москвой, то ли в Москве сейчас идут бои, туда переброшены почти все силы Организации, туда же отправился Один, оставив Роннана распоряжаться питерскими делами. К чему это приведет, не могу предполагать даже я. Потому как ОСН до сих пор в недоумении – существует ли в действительности такое явление, как Дозоры (слизанные с Лукьяненко), или это отдельная, не представляющая опасности группка местной гопоты развлекается время от времени.

– Ты именно этим в городе занималась? – уточнил Роман.

– Не совсем. Я не могу говорить, чем я занималась в городе во время своих отлучек. То, что я говорю сейчас – не более чем результат моих умозаключений.

– Так ты считаешь, что нас отправят в рейд по отлову этих «дозорных»?

– Повторяю – это лишь мое предположение. Но если я не ошибаюсь, то подобная возможность очень даже вероятна.

– Когда я слышу от тебя «если не ошибаюсь», – вклинился Сергей (которого после рукоположения все чаще и за глаза, и в глаза именовали Сергием), – мне становится не по себе.

– Почему?

– Потому что я не помню, чтоб ты хоть раз ошибалась. Ты тут пророчишь, к примеру, что-нибудь неприятное, добавляешь «если не ошибаюсь», и какая-то надежда остается… А потом надежда идет лесом, и эта тенденция своей повторяемостью уже начинает пугать.

– Ну что ж делать, – под общий хохот согласилась она. – Жизнь вообще несправедливая штука.

И, покосившись на часы, поспешила выйти в коридор. Занятия по тактике уже начинались, а до лекционного зала еще предстояло добежать. На нее, влетевшую в зальцу, лишь кое-как оформленную под вкусы соотечественников, Офицер посмотрел холодно, но ничего не сказал. Впрочем, его молчание стало слабым утешением, потому что упрек девушка прочла в глазах так отчетливо, словно услышала наяву: «Уж вам-то, Кайндел, не следует опаздывать ни в коем случае. Вы и так слишком редко одаряете нас своим постоянным посещением».

Она снова чувствовала себя школьницей. Не самое приятное ощущение.

Зато ее право на «самостоятельную подготовку» никто не собирался подвергать сомнению. Эти два часа каждый из курсантов тратил по своему усмотрению – кто-то садился за книги, спеша дочитать то, что не успел в свободное время, кто-то медитировал, кто-то совершал лишнюю пробежку вокруг замка или занимался спаррингом с товарищем. Кайндел же взяла магнитофон и вышла в заснеженный парк. Ей хотелось танцевать.

Естественно, потанцевать не просто так. Она чувствовала, что обессилена последними неделями напряженной работы. И если обычного отдыха (валяться на диване, плевать в потолок) ей никто не мог обеспечить, то использовать для этой цели магию… Почему бы и нет? Конечно, здравый смысл требовал засесть за книги (потому что если на тренировки раньше время находилось, то на чтение – уже никак, и накопилась изрядная стопка книг, с которыми предстояло ознакомиться), и именно так использовать два часа «самостоятельной подготовки». Но желания победили.