Магия и банды Токио

— Получай, тварь! — Завизжал он, когда двинул меня трубой по голове. Я успел подставить под удар здоровую руку, но ничего больше сделать не смог. Подросток размахнулся и ударил меня второй раз, теперь по плечу. Я вскрикнул, махнул рукой, но, ожидаемо, не достал до противника.

Йошимура как-то нехорошо ощерился, перехватил свое оружие поудобнее. В этот раз он намеренно саданул по предплечью. Тяжело, с оттягом. Затем, издеваясь, ударил по ноге, которой я все пытался его пнуть из положения лежа.

Спина, плечо, предплечье, нога, бедро, снова нога. Через минуту на мне живого места не было, а усталый враг начал тяжело, с присвистом дышать. Он разрывался между желанием навалять мне еще, и пониманием, что парочка новых ударов вполне могут отправить меня к Небесной Канцелярии.

— Нет, такие оскорбления спускать нельзя! — Его глаза горели безумием, труба в зажатых руках плясала как припадочная. Он желал, истово желал добить меня, однако слишком боялся перейти границу. Пока еще боялся, — Брат говорил, таких тварей надо наказывать. Ты ведь сам нарвался, Кодзуки-кун, — Кончик его рта дернулся не то в улыбке, не то в нервном тике. Йошимура медленно, но неотвратимо поднял над собой заляпанную кровью железку. Словно палач перед рубкой головы осужденному.

А я вдруг отчетливо осознал, что это конец. Правая рука не ощущалась вообще никак, избитое тело просило пощады, а прикрыться левой я просто не мог из-за своей неудобной позы.

«Он убьет меня», — Мысль ударила в голову сильнее любого алкоголя. Бледным, зловещим огнем разошлась по венам, дала возможность для последнего импульса. Зрение вдруг невероятно обострилось: я видел, как текут капельки пота по лицу своего палача, как тягуче, по-механически неизбежно поднимается вверх отрезок трубы. Как кровавая пелена и предвкушение чужой боли застилает взгляд школьного модника.

— Водяной хлыст! — Я вскинул левую руку. Ту, что так неудачно попала под выпад цепью в середине драки, а потом стесалась об асфальт. Остатки рукава хлюпали от крови, а я лишь молился, чтобы в нем, а еще на земле, на мне самом, и на Йошимуре хватило заветных пятидесяти миллилитров. Минимума, необходимого для активации спелла.

Я успел раньше. Йоске уже начал опускать свою железяку на мою голову, когда я в последнем рывке бросил свое тело вверх. Моя рука с формирующимся заклинанием не достала до бледного, заостренного лица совсем немного, жалкие сантиметры, а затем я рухнул обратно. Однако новая версия «Хлыста», пусть и выходила в моих руках максимально далекой от оригинального навыка каппы, все же оставалась дистанционной атакой.

Собранная мной кровь тонким ручейком потянулась к ладони еще в момент рывка. Кроваво-красный бурунок в руке закрутился миниатюрным смерчем и маленьким злым облаком плеснул прямо в лицо противника.

Я упал на спину, закричал от боли, но мой голос полностью заглушил нечеловеческий вой Йошимуры. «Водяной Хлыст» вгрызся в его лицо, будто заряд дроби или едкая кислота. Проник внутрь, сдирая кожу, выбивая глаза, превращая в месиво тонкие хрящики носа, перемалывая щеки.

Мой противник упал рядом, задергал ногами. Его руки скользили по кровавому мясу на месте когда-то красивого лица, терзали его ногтями, не в силах остановить бесконечное страдание. Он проиграл. Проиграл с разгромным счетом, и навсегда потерял в схватке не только предмет своей гордости, но и человеческую сущность. Теперь он беспомощный инвалид с исковерканной жизнью. Но даже этого не хватило утолить мою жажду мести за растянутые мгновения боли и унижения.

Я с хрипом, полным ликования, полным злобной радости и эйфории от близкой мести, перевернулся на живот, пополз к своему противнику. Неторопливо забрался локтями к нему на грудь, подтянул туловище. А потом начал бить его. Бил, бил, бил. Локтями, кулаками, предплечьем в горло, плечом в грудину. Бил, пока тело подо мной не перестало подавать признаки жизни.

Остановился я только после того, как силы окончательно иссякли. Вместо очередного удара, я тяжело упал на окровавленное тело противника. Не в силах пошевелиться, я лишь хрипло, с присвистом дышал, привалившись головой и локтями к чахлой груди мертвого лидера подростковой шпаны.

Не знаю, сколько прошло времени. Просто в один момент я отключился, а потом пришел в сознание. И понял, что лежу на остывающем трупе. Йошимура не дышал. Не вздымалась грудь, не прослеживался пульс, не билась тонкая жилка на его цыплячьей шее.

Я убил человека. Первый раз в своей жизни.

Глава 20 (2)

Палачам руки не подаю!

Г. К. Жуков Ермакову

— Ксо, ксо, ксо, ксо!!! — Я не помню, как я добрался домой. Ощущение остывающего тела под пальцами повергло меня в шок и трепет. Когда я понял, что человек подо мной уже никогда не очнется, то просто вскочил и заковылял прочь.

Не помню, остались ли лежать подопечные уже мертвого школьника. Не помню даже, видел ли меня консьерж. Вряд ли, рабочий день старика заканчивается в восемь вечера, а часы в прихожей показывали почти двенадцать.

Перед глазами все еще стоял тот кусок мяса вместо лица, что я оставил своей жертве. А еще — следы многочисленных избиений. Кажется, одним из ударов я перебил ему трахею. А может, дело было в многочисленных травмах головы? Или в переломанных ребрах? Не знаю. Я не хотел смотреть на труп дольше, чем это было необходимо.

Как только я понял, что именно сотворил, то… Просто сбежал оттуда, как последний трус. И откуда только силы взялись? Ведь мое состояние оставалось немногим лучше, чем у тех лежащим в нокауте бездарей, которых я вырубил до… До убийства.

— Ксо! — Я не стал ехать на лифте. Хоть одна светлая мысль. Нет, вру, вторая, даже третья: первой удачей оказалось решение надеть маску, а второй — пройти через холл по стеночке, в слепой зоне одной-единственной камеры. До этого — зайти через второй ход, без видеонаблюдения над козырьком, как в главном. Да я, оказывается, полон гениальных озарений! Еще бы хватило ума не доводить до греха…

На четвертый этаж я взлетел быстрее себя-здорового. Слишком сильно погрузился в самоедство, и не заметил, как дошел до собственной квартиры.

«О милосердные Ками, пусть Рю не будет у меня дома!» — Взмолился я, дергая ручку двери. Заперто. Аллилуйя!

Дрожащими руками зашарил по карманам, вытащил ключ. Тот никак не хотел вставляться в замочную скважину. В конце-концов я психанул, привалился к двери, и двумя руками ввел его в дверной замок.

Внутри щелкнуло, дверь отворилась, и я тяжело ввалился внутрь. Сил хватило только на то, чтобы щелкнуть засовом. А потом я рухнул на четвереньки, и заблевал свой чистенький, выложенный дорогущей плиткой пол.

— Кодзуки-сама, это вы? — Раздался откуда-то из комнаты робкий голос Цуру. Тихий шорох шагов, затем более отрывистый топот, когда она заметила лежащее тело:

— КОДЗУКИ-САМА! — Цуру не закричала только потому, что от страха у нее отнялся голос. Но даже шепотом она легко передала весь свой шок и неверие. Талант, не иначе.

Девушка в ужасе прижала ладони ко рту и застыла на месте. Ее взгляд прикипел к моему телу у ее ног. Надо же. Значит, ёкаи, как и люди, тоже боятся крови и паникуют при ранении близких.