Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Магия на каждый день
Шрифт:

— Понимаю, — кивнула Саша. — Но я не хочу всю жизнь парить. Я хочу, как дерево, пустить корни. Я хочу постоянства, надежности и уверенности.

— Я последний раз скажу тебе это. Ты обманываешь себя. Ты не такая.

— А ты хреновая актриса! — расхохоталась Саша.

— Да я тебя… — замахнулась Настя, но Саша сорвалась с места, подпрыгнула и… полетела.

— О чем с тобой говорить! — крикнула ей вслед Настя. — Ты сумасшедшая!

— Сладких снов! — пожелала Саша сестре и понеслась вверх, к солнцу.

Но скоро она устала и осторожно, между деревьями, спустилась на землю. Затем поймала такси.

А Настя

еще долго — пока не кончилось шампанское — смотрела на рассвет и думала о том, что старшим родственницам в одном уж точно можно позавидовать — они сохранили свои мечты в первозданном виде. Они не знали мук любви, горечь расставания и разочарования в том, что жизнь — совсем не такая, как ты себе представляешь в шестнадцать лет.

Прошло два месяца

Декабрь

Глава 17 Человек без прошлого

Тетка в соболиной шубе до пят исподтишка таращилась на нее. За два месяца беспробудной работы — съемок для журналов, интервью (иногда доходило до пяти за день), телешоу, сплетен в желтой прессе (все были тщательно продуманы, оплачены и размещены на выгодных местах пиар-отделом Кравица) — Настя привыкла к такому.

Например, в кафе, на улице или в недорогом магазине за спиной шептались, хихикали, подходили за автографами. В таких бутиках, как этот, к ней подмазывались только продавщицы — покупательницы делали вид, что не узнали, несмотря на то что тайком старательно исследовали: вдруг у «этой» прыщик на лбу или еще что-нибудь интересное, о чем можно рассказать… домработнице.

В данный момент Настя пыталась купить туфли: продавщица принесла уже седьмую пару, но Настя все никак не могла понять, чем отличается одна модель от другой. Единственное, чего действительно хотелось, — закрыть глаза и вырубиться на сутки. Надоело вставать в семь утра! Это же просто насилие какое-то! Некоторое время Настя не замечала, что за день не успевает присесть: утром — съемки для какой-нибудь модной сессии, днем — интервью, вечером — работа, ночью — вечеринки, куда ее одевали, красили да еще советовали, как себя вести, чтобы ее личный образ не противоречил образу героини…

Усталость появилась постепенно: сначала Настя почти привыкла к тому, что вечно не высыпается, — каждый день начинался через усилие; после работы ей хотелось упасть в обморок, подвернуть ногу, заболеть гриппом или просто спрятаться в шкафу, остаться дома или прямо в гримерке, на диванчике, только не ехать никуда. А потом она считала минуты — еще пять, еще десять, еще немного потерпеть, и можно скинуть садистские туфли на высоком каблуке, от которых якобы не устают ноги потому, что их делал — мать его! — гений, и потому, что они стоят тысячу долларов. Но все вранье — впечатление такое, будто в ступни вонзили иголки…

«Мне все это нравится. Очень нравится. Это моя жизнь, я о такой мечтала», — твердила себе самой Настя. Но временами ей казалось, что цена за успех слишком высока. Иногда она не могла понять, где она сама, а где главная героиня, — она зачастую даже думала, как та, из кино, и это пугало. «Что со мной будет лет через пять? В кого я превращусь? В марионетку?» — размышляла Настя.

Сейчас она была уверена — на других актерах так не ездили. Вначале Настя думала, что придирается к Кравицу, но все же поняла: у других есть личная жизнь, свободное время, они не так часто появляются в прессе, их

не таскают каждый вечер на тусовки.

— Почему я? — спросила она у Паши. — Чего ты ко мне привязался?

— Потому что остальные в лучшем случае могут надеяться на второй план — это в дальнейшем, в большом кино. А из тебя я делаю звезду класса А, ясно? Ничего, дальше будет легче.

— Как это легче? — возмутилась Настя. — Дальше будет только хуже, если я стану звездой, как ты выражаешься, класса А! Ты же меня совсем затрахаешь!

— Я бы с удовольствием, пупсик, — усмехнулся Кравиц. — Но не чувствую взаимности…

— Ты сволочь, Паша… — стонала Настя, сползая в кресло.

— Ты же готова была душу продать, чтобы попасть в этот проект! — воскликнул Кравиц. — Я тебя предупреждал! И ты согласилась! Так что теперь и твое тело, и твоя душа, и твой талант — все принадлежит мне! И не надо тут выделываться, изображать черт-те что… — Он отдышался. — На вот… — Он покопался в ящике и плюхнул на стол толстую пачку денег. — Купи себе туфли.

— Ты прямо как муж из дешевого сериала, — съязвила Настя.

— Дорогая моя, я посмотрел столько дешевых, дорогих, коротких, длинных, хороших, плохих и отвратительных сериалов, что тебе и не снилось, — усмехнулся тот. — Так что дуй отсюда, пока я нежный и чуткий.

— Паша, ты губишь мою бессмертную душу, — заявила Настя, сметая со стола деньги.

— Ты даже не представляешь, как ты права… — пробормотал Паша себе под нос.

Настя не расслышала его слов, хотела переспросить, но передумала — послала воздушный поцелуй и убежала.

А теперь она уже минут десять смотрит на туфли и не может понять, какие нравятся больше. Да плевать ей на туфли! В кои-то веки выдался небольшой перерыв в съемках — неделя настоящего, с утра до вечера, отдыха, — и вот, все остальные уезжают на дачи, на море или же остаются в Москве и спят до часу дня, а она, Настя, как проклятая мотается с одного интервью на другое, просыпается в семь утра, чтобы в двенадцать быть в загородном отеле, где какой-нибудь особо сообразительный редактор модного журнала затеял очередную фотосъемку под девизом «Русская зима — хит сезона!».

Еще две недели назад она билась в экстазе, когда покупала на свои собственные деньги, заработанные нормальной человеческой работой, одежду, обувь, сумки, — и вот теперь тупо уставилась на невероятной красоты туфельки, и ей ничего не хочется!

— Знаете, я лучше возьму вон те сапоги, — сказала она продавщице и указала на сапоги, которые запали ей в душу еще на прошлой неделе.

Настя точно помнила, что просто с ума сходила от сапог — бредила ими, они ей снились, и решила купить их в расчете на то, что, когда полегчает, она сможет искренне порадоваться обновке.

Выходя из магазина с коробкой, еще раз наткнулась на взгляд женщины в шубе. Насте померещилось, что та смотрела с осуждением. И вдруг ей захотелось броситься к ней и заорать во весь голос: «Чего пялишься, сука!» Несколько опешив от захлестнувшей ее злости, Настя поспешила удрать из магазина, пока не перестала себя контролировать.

* * *

Саша поставила на стол тарелку с глазуньей: одно яйцо, три кусочка тончайшего бекона, два кружка помидора, петрушка, перец и приправа. Налила черный крепкий кофе — пусть остывает, — поставила рядом стакан свежевыжатого мандаринового сока.

Поделиться с друзьями: