Магия на каждый день

Домработница Света замотала головой и ткнула пальцем в гостиную. Саша повернула голову и в первую секунду решила, что у нее начались видения. Вся комната — совершенно вся! Свободного места не было! — была заставлена корзинами с цветами: белые, чайные, розовые, красные, бордовые розы были везде…

Саша уставилась на Свету, но та лишь развела руками и пробормотала:

— Уже не знаю, куда их ставить…

Саша быстро подписалась и вошла в оранжерею.

— Вот еще… — за спиной произнесла домработница и ткнула пальцем в большую коробку с логотипом «Де Гризогоно».

Саша осторожно, словно внутри могла оказаться змея, приподняла крышку, и они со Светой чуть не упали. Внутри были драгоценности — потрясающие, массивные, как Саша и любила, с самоцветами и драгоценными камнями — самые разные: броши, брелоки, кольца, серьги, мундштуки, подвески… Целое состояние!

— Я, кажется, в шоке… — сообщила Саша и наконец заметила на внутренней стороне крышки записку.

«Любимая! Прости. Матвей».

Света по-свойски заглянула в записку и спросила:

— Ну, что, заслужил прощение?

— По-моему, он даже перестраховался. На тот случай, если лет через двадцать я застану его с женским составом одиннадцатого Б, — пробормотала Саша и принялась рыться в украшениях.

От щедрот Матвея домработнице перепал небольшой кулон с цепочкой и скромный брелок с жемчужинами — Саша решила, что легкой наживой лучше поделиться. После этого Света с полчаса божилась, что сделает для Саши все, что та попросит. Саша попросила кофе и теплый круассан с маслом и джемом. Нацепив на пальцы столько колец, сколько влезло, обвесившись кулонами и брелоками, Саша устроилась на кухне и задумалась, с какой стати Матвей так разошелся. Ну, поругались, но ведь не собирались же они разойтись? Немного поразмыслив, позвонила ему на мобильный.

— Матвей…

— Да, любовь моя… — отозвался он.

— Слушай, я в шоке, так что не могу найти слов благодарности, достойных твоего извинения за вчерашнее, — на одном дыхании произнесла она.

— На самом деле я просто хотел сделать тебе приятное, — ответил он.

— Слушай, еще пара-тройка таких приятных сюрпризов, и я смогу купить нефтяную вышку, — усмехнулась Саша. — Я даже не против, если ты вернешься через неделю. Что меня ждет в таком случае, самолет?

Матвей промолчал.

— Прости, — покаялась Саша. — Я просто не знаю, что сказать…

— Ты счастлива со мной? — спросил Матвей.

— Очень, — любуясь драгоценностями, ответила Саша. — Честно!

Но, как ни странно, по необъяснимой причине Саша после разговора насупилась, погрузилась в себя, после чего осчастливила домработницу еще и отличным перстнем с аквамарином. Не то чтобы Саша надумала что-то плохое или у нее возникли подозрения, тревоги… Она и сама не понимала, отчего делает так, а не иначе — просто что-то внутри подталкивало ее к неожиданным и, казалось бы, бессмысленным поступкам.

* * *

Настя не без удивления рассматривала платье, которое прислал Кравиц. Она думала, что он отделается каким-нибудь похабным мини от Дольче и Габбана, а тут… Роскошное, штучное платье от Валентино — в таком Настя видела Холли Берри на вручении ей чего-то там: элегантное, благородное, но в то же время такое сексуальное, что дух захватывало. Грудь в нем выглядела, как у порнозвезды, несмотря на то, что ни один человек в мире не посмел бы назвать этот наряд вульгарным. Настя примерила платье и ахнула — оно просто влилось в тело, облепило его, как кожа!

К платью прилагались элегантные туфельки, сумка от Фенди и даже духи. Заметив духи, Настя хмыкнула, но решила все-таки ими подушиться.

«Как на свадьбу», — подумала она, но тут позвонили в дверь. Оказалось, что это визажистка — Паша решил всерьез подготовить Настю к вечеринке.

— Куда собираешься? — поинтересовалась гримерша.

— Да какая-то банальная вечеринка в честь десятилетия каких-то телекоммуникаций… — Настя пожала плечами. — Не понимаю, в честь чего такой парад. Может, конечно, там будут толпами ходить инвесторы, которые не знают, кому отдать десяток-другой миллионов на создание остросюжетного блокбастера? Не знаю.

К восьми вечера Настя себя не узнала. Она была… В зеркале отражалась чудо-женщина: сияющая кожа, огромные блестящие глаза, соблазнительные губы… Насте казалось, что до последнего мгновения она была бриллиантом чистой воды, наивысшего качества, но теперь, когда ее поместили в оправу от Картье, оттенили другими, менее роскошными камнями, отполировали, положили на черный бархат… Она стала просто невыносимо прекрасной. До боли в сердце.

— Да… — Визажистка покачала головой. — Красота-то какая…

Настя накинула палантин из соболя — коричневый мех очень шел к шелковому бежевому платью, — посмотрела на часы, и тут взвыл домофон. Водитель сообщил, что он на месте, Настя спустилась, села в лимузин, где ее ждал Кравиц, и машина тронулась.

— Слушай, а в честь чего такой маскарад? — поинтересовалась Настя.

Кравиц, на котором был смокинг, обиженно посмотрел на нее.

— Не нравится? — спросил он.

— Понимаешь, у меня у самой куча тряпок от Гальяно, Диора, Живанши, Ланвин, Валентино того же. Так что, если честно, я не очень понимаю, зачем тебе понадобилось наряжать меня так, словно мы едем на вручении «Грэмми».

— Практически… — усмехнулся Паша.

— Что «практически»? — переспросила Настя.

— Это очень важное событие, — лениво ответил он. — Я тебе все объясню на месте.

— Нет, я чувствую себя просто как Мата Хари какая-то! — воскликнула Настя.

— У тебя хорошая интуиция, — хмыкнул Паша.

Настя сдвинула брови, но решила, что раз уж Кравиц наводит тень на плетень, то она не будет вымаливать у него разъяснения. Чего тот, кстати, явно добивается. Перебьется!

Они подъехали к зданию компании, которая занимала красивое пятнадцатиэтажное здание из стекла и металла. Кравиц помог Насте выбраться из машины, провел к входу и вручил охранникам приглашение.

Едва очутившись в банкетном зале, Настя с трудом удержалась от гримасы разочарования. Мужчины среднего возраста во фраках, их жены в вечерних туалетах, знаменитости, симфонический оркестр, роскошная эстрада, украшенная, видимо, дорогим дизайнером, идеально сервированные столы. Пока не начался ужин, все толкались в зоне с длиннющей барной стойкой, которая была сделана в форме баранки — внутри суетилась обслуга, а снаружи на стойку лезла публика, которая не желала шампанского, что разносили по залу официанты.