Магия ответа

Чуть поодаль дорога потихоньку отворачивала от леса, и на горизонте скрывалась уже в чистом поле. Здесь вокруг только поля, и попадаются одни крестьяне. Поэтому и все мысли на этой дороге о посевах, об урожае, да о товарах.

«В Межедар пройдёт монашка…»

Я стиснул зубы, когда чётко ощутил чей-то злой замысел. Именно здесь, на этом самом месте.

Выстрел ещё не раздался, когда интуиция заставила вскочить и развернуться к лесу. И, возможно, это спасло мне жизнь — что-то толкнуло меня в грудь, глаза ослепли от вспышки, и я упал в траву, слетев с дороги.

Крик Эвелины только-только достиг моего слуха, когда я согнулся, хватая воздух от боли. По груди словно тараном прилетело…

Где-то рядом заржала лошадь, зашуршала трава. Она совсем рядом пронеслась и ускакала вдаль.

Я довольно быстро сориентировался, с огромным усилием подавил кашель в отбитых лёгких и попытался отодвинуть боль на второй план. Тут же нащупал пистолет за поясом, проверил патрон в казённике. Достал нож, который теперь мог, наконец, пригодиться.

Они свой ход сделали, теперь моя очередь. Чуть с запозданием я догадался, что от смерти меня спас защитный браслет на руке.

— Чернолунская шваль! — грубый окрик принадлежал точно не девушке.

Среди деревьев замаячили тени.

— Голову ей накрой, чтоб не околдовала!

Трое выводили четвёртую из леса. Выглядели они, как обычные головорезы. Лица измазаны грязью, одеты в неразборчивое тряпьё.

С мешком на голове, Эвелина дёргалась у них в руках и отчаянно мычала, локти у неё были перехвачены за спиной верёвкой. Двое удерживали её, стараясь по возможности полапать.

А вот один, лысоватый, стоял в сторонке и внимательно всматривался в траву, в то место, куда я отлетел. В руках он держал магострел.

Да уж, толчковый пёс оказался довольно метким, особенно если учесть свойства этого оружия.

— Лунная задница! А где этот белобрысый?

— Да сдох он уже. Ты ж ему в голову попал…

— Не, он вскочить успел.

— Да и по хрену. Там у него в груди дыра не меньше Пробоины!

Эвелина при этих словах задёргалась, испуганно замычала, и ей прилетела оплеуха.

— Не дёргайся ты!

Я спокойно смотрел на всё это, скрытый надёжной завесой травы. Василий внутри меня, конечно, волновался, но у меня уже включился боевой режим. Сейчас только дело, а эмоции — потом.

Девушку подвели к телеге и бросили на землю.

— Так, хренолунная! Сейчас ты расскажешь, у кого забрать вещь, которая нам так нужна.

Эвелина дёргала головой, пытаясь хоть что-то рассмотреть через мешок, и мычала. Головорезы переглянулись, потом стащили с её головы ткань, выдернули кляп.

Один из разбойников покопался за пазухой и вытащил небольшой и весь погнутый ободок. Кажется, там блеснул чёрный тхэлус. Его надели на голову Эвелине, бесцеремонно натянув погнутый металл.

— Да чтобы Незримая закоптила ваши яйца на огне ваших грешных душ! — злобный рык вырвался из горла девушки, — Будьте прокляты, недолунные отморозки!

— Про яйца-то это ты хорошо, что напомнила, — засмеялись в ответ, — Говорят, вы, Избранницы, умеете такое, что шлюхи Межедара завидуют…

— А я предлагаю опробовать, — с охотой добавил другой, — Может, так она посговорчивее будет?

— Давай, грешное отродье. Я твою душу отправлю прямо в Пробоину! — девушка сверлила всех троих ненавистным взглядом.

Наконец, тот, что был с магострелом, перестал пялиться в мою сторону. Разговор с девушкой был веселее созерцания травы, и он, опустив винтовку, шагнул к Эвелине и врезал ей пощёчину.

— Слушай сюда, шваль. У нас полно времени, чтоб заставить тебя говорить. И я могу тебе предложить только одно — мои друзья будут ласковы, и потом ты умрёшь быстро. Но это только, если ты будешь говорить.

Другой сразу рявкнул:

— Где тебе должны передать «знамение»?

Девушка опустила голову, упрямо поджав губы. Головорезы заржали, запрокинув головы.

— Ох, как же она хочет, чтоб ты не был ласковым, Борзый!

— Точно!

Ну, молодцы, смейтесь, смейтесь. Едва стрелок потерял интерес к траве и активно присоединился к беседе, как я в два прыжка оказался у повозки, прислонившись к колесу. Оно скрипнуло, но разбойники были слишком заняты весельем.

Я уже рассмотрел, что оружие у них только одно на троих. Да и от них совсем не веяло псионикой.

Ну, поехали…

Выпрямившись, я шагаю из-за повозки. И первым делом дёргаю рукой, посылая нож в полёт. Метил я заметно выше, чтоб не попасть в Эвелину — не доверяю я ещё этому телу.

Тут же в моей руке оказывается пистолет. Грохочет выстрел, и лысый с простреленной головой отлетает на своего напарника.

Брошенный нож лишь режет одного по уху, и тот, оттолкнув Эвелину, с криками хватается за голову. Я в это время уже заряжаю второй патрон, подхожу, и в упор добиваю.

Остаётся только тот, которого сбил с ног лысоватый. Он отполз, но почему-то лыбится, и что-то сдёргивает с уха. Серьга из тхэлуса?

Я заряжаю третий патрон, а он злорадно шепчет:

— Сейчас ты сам себя и пристрелишь.

С удивлением я понимаю, что ощущаю от него псионику. Оракул! Только очень слабый, его даже студенты в Маловратске засмеяли бы…

Мой кокон неохотно подёрнулся, я на миг ощутил себя внутри разбойника. И взглянул на Василия, который стоял передо мной с пистолетом.

Плечи расправлены, брови сдвинуты, а в глазах смертоносная сталь… А Васёк-то умеет произвести впечатление.

Тут я понимаю, что чую мокроту в штанах. Да твою псину, этот хмырь обделался!

Мне стало до того противно, что я насильно вывернул кокон обратно и ощутил себя снова Василием с сухими штанами.

Горе-оракул круглыми от ужаса глазами смотрел на меня, не понимая, почему я ещё не застрелился.

— Но… Но… Ты же Безлунный! Ты должен был… Ты…

Я посмотрел на пистолет. На хрен, последний патрон. И два уже потратил на такой мусор.

Моего колена что-то коснулось. Я опустил взгляд — Эвелина подползла и толкнула меня плечом.

— Незримая не приветствует убийств, — дрожащим голосом сказала девушка.

— Честно, мне тоже не нравится, — я поджал губы, — Но у тебя, наверное, есть к нему вопросы?