Магия прорывается

Это было не больно. Это было совсем не больно.

Магия моего отца нахлынула на меня. Она поднялась позади него, как крылья, как разорванный на клочья ураган, который в любую секунду мог превратиться в разрушительный шторм. Барьер кровавого оберега сдерживал ее, но теперь оберег был разрушен, и я почувствовала каждую йоту мощи Нимрода. Я забыла, как дышать.

Моя бабушка не была абсолютно мертва, но она и не была живой, не в истинном смысле этого слова. Мой отец был жив. Магия Семирамиды напугала меня до глубины души, но против этой бури ее сила была всего лишь тенью, свечой, пойманная в слепящем свете промышленного прожектора. Это была та сила, которая могла собирать куски небоскребов и сплавлять их в Мишмаре.

Если эта сила обратится против меня, она меня уничтожит. Он просто уничтожит меня, и я исчезну.

Так вот что имел в виду Хью, когда говорил, что я не смогу победить.

У меня не было никаких шансов. Вообще никаких. Если бы я сейчас набросилась на него и попыталась похоронить «Саррат» в его сердце, я бы просто перестала существовать, словно меня никогда и не было. Я чувствовала это с полной уверенностью, с той же уверенностью, которую почувствовала бы, если бы стояла на крыше высотного здания и смотрела на тротуар внизу. Прыгнуть означало умереть.

Кристофер и Роберт умрут через секунду или две после меня, Кэрран никогда не покинет это место, а Атланта падет.

Сделай это! — кричал на меня Ворон в моей голове. — Сделай это! Убей его!

Я не чувствовала страха, только полное спокойствие. Все стало просто. Если бы я попыталась убить своего настоящего отца, все остальные, особенно мужчина, которого я люблю, заплатил бы за это. Я чувствовала на себе пристальный взгляд Кэррана. В Атланте были люди, которые ждали, что я защищу их от Роланда. Я не могла выбросить свою жизнь на ветер, она больше не была полностью моей.

Я остановилась и замерла на месте, на это потребовалась вся моя воля.

Мой отец смотрел на меня, и его глаза сказали мне, что он знает, о чем я думаю.

Сделай это! — взревел призрак Ворона. — Ради этого ты работала. Вот для чего я тренировал тебя!

Что-то затрепетало внутри меня, и я поняла, что это была надежда. Я хотела жить. Я хотела, чтобы Кэрран пережил это. Я думала о нем. Я подумала о Джули, о Дереке и Асканио. Об Андреа и Рафаэле. О Джиме. Я хотела вернуть Роберта Томасу. Я хотела, чтобы Кристофер снова улыбнулся и сказал мне, что он пытается вспомнить, как летать.

Смерть — это навсегда. Смерть — ничто, но сохранить жизнь — это все.

Моя мать понимала это, и теперь я, наконец, тоже поняла.

Ворон вел меня к цели, но это была его цель, не моя. Я любила его, я до сих пор оплакивала его смерть в день его рождения, и я была благодарна ему, потому что он сделал меня такой, какая я есть. Но мне надоело жить ради чужой цели. Я должна была жить ради своей. Мне нужно было защищать людей. Кэрран пожертвовал всем, чтобы спасти меня из Мишмара. Теперь я пожертвую своей местью, чтобы спасти его из Лебединого дворца.

Я поднялась на помост и положила руку на плечо Роберта.

— Я требую их.

Мой отец медленно кивнул.

— Забирай.

Двое мужчин поднялись, их глаза все еще были стеклянными. Я развернулась и пошла обратно по забрызганной кровью дорожке. Они последовали за мной, как два андроида на автопилоте. В дверях Кэрран в последний раз взглянул на моего отца.

— Я увижу вас обоих в Атланте, — сказал мой отец.

Кэрран улыбнулся, его глаза были похожи на две горящие луны.

— Если ты хочешь войны, мы дадим ее тебе.

Я прошла мимо него и продолжила идти, из комнаты, из сада, в зиму. Кристофер и Роберт следовали за мной, а Кэрран прикрывал наши спины. Никто нас не остановил.

***

Я ШАГАЛА ПО мощеной дороге, Роберт и Кристофер следовали за мной. На них все еще была теплая одежда, которую они взяли с собой, чтобы вытащить меня из Мишмара, но я оставила свою куртку в машине Лэндона. Холод сдирал плоть с моих костей.

Я повстречалась со своим отцом. Я повстречалась и выжила.

Я подвела Ворона. Я должна была убить Роланда, но я ушла и сделала это намеренно. Я предала память Ворона, и мне было все равно. Я выжила. Мы все выжили.

Я чувствовала облегчение.

— Мы выжили, — прошептала я. У слов был странный привкус. — Мы выжили.

Кэрран поднял меня и поцеловал, его губы обожгли мои.

— Я прикончила Хиблу, — сказала я ему.

— Я видел, — сказал он. — Ты чувствуешь себя лучше?

— Да.

— Когда мы вернемся, мы славненько поужинаем с Мартиной, — сказал он.

— Я думаю, что это хорошая идея.

Впереди ровный стук копыт возвестил о приближении лошади. В поле зрения появилась повозка, запряженная чалой лошадью. Наима держала поводья. Я ускорилась.

— Залезайте! — крикнула она.

Дерьмо.

— Что ты здесь делаешь? Тебе не следовало приходить.

— Я ходила за повозкой.

О нет. Я обернулась, чтобы посмотреть на дворец.

— Она не знала, что не может пойти с нами.

Воцарилась тишина.

— Она не знала.

Никакого ответа. Почему-то я не думала, что это будет иметь значение.

— Залезайте, — крикнула Наима.

— Забирайтесь, — сказала я Кристоферу и Роберту. Двое мужчин не двигались.

Кэрран поднял их и положил в повозку одного за другим. Наима вытащила одеяло и бросила его в меня.

— Вот. Поехали, пока Роланд не передумал.

Кэрран вскарабкался рядом с ней. Я сидела в повозке с двумя мужчинами, которые лежали неподвижно, как две деревянные статуи. Наима развернула повозку, и лошадь зацокала по дороге, направляясь к выходу из Джестер-Парка.

— Ну? — спросила она. — Как все прошло?

— У меня был шанс, и я им не воспользовалась.

— Ты выбрала жизнь. Разумный выбор. Жизнь должна иметь значение. Смерть — это просто смерть. Если бы ты умерла там, что бы означала твоя смерть? Ничего. Ты бы ничего не остановила. Ты бы ничего не изменила. — Она подула на пальцы и махнула в сторону дороги. — Ты как жук под каблуком, но ты выжила. И теперь они тоже живы.

— Чертовски верно, — сказал Кэрран.

— Я убила Хиблу, — сказала я.