Магия сердца

Он снова поцеловал ее и продолжал осыпать поцелуями, чувствуя, как пылающий в ней огонь страсти, пробуждается и в нем самом. Все исчезло, кроме одного: они с Сефайной стали частью друг друга и Сефайна принадлежала ему. Он целовал ее, пока не почувствовал, что ее испуг прошел, а тогда поднял голову и посмотрел на нее.

Ее озаренное свечами лицо сияло почти нечеловеческой красотой, совершенно ее преобразившей. Несколько мгновений он лишь любовался ею, а потом снова принялся целовать бурно, требовательно, страстно. Эти поцелуи без слов говорили ей, как она нужна ему.

Не только нежность и сладостность ее губ возбуждали его, но и ее тело, которое отвечало на его ласки.

Окружающий мир перестал существовать для них.

Прерывистым словно чужим голосом герцог произнес:

– Я люблю тебя, сокровище мое люблю и хочу, чтобы ты была полностью моей, я хочу, чтобы ты была моей женой.

– Я… люблю… тебя, – прошептала Сефайна, – но… я не… знала, что это… и есть… любовь.

– Но ты меня любишь, – властно сказал герцог.

– Во всем… мире… нет… ничего, кроме… тебя, – ответила Сефайна. – Ты… небо… ты луна… и… звезды. Прежде я… не… знала, что… могу… прикоснуться… к ним.

В ее голосе звучал восторг. И он снова принялся осыпать ее поцелуями, пока она не спросила:

– Ты… никому не… позволишь отнять… меня у… тебя?

Он понял, что она вспомнила о своей мачехе, и гневно ответил:

– Я убью всякого, кто попытается это сделать. Ты моя, Сефайна, моя! И, любовь моя, я хочу тебя, хочу, чтобы ты стала моей сейчас же!

Он знал, что она не вполне его поняла, но она ответила тем тоненьким детским голоском, который так ему нравился:

– Я… твоя… вся твоя и… обними… меня… крепко-крепко, чтобы… я… больше ничего… не боялась.

Барьеры, сдерживавшие его чувства, рухнули, и он опять начал целовать ее страстно, необузданно, требовательно, как будто поражая врагов, задумавших похитить ее у него. Он целовал ее глаза, ее губы, шею, груди.

Сефайна забыла свой страх. Внутри нее поднималась жаркая чудесная волна. Его губы обжигали ее, и в ее груди словно вспыхнуло пламя.

Это было неописуемо. То, о чем она лишь догадывалась, то, что сама того не зная, она искала, наконец-то принадлежало ей. И в миг их близости она ощутила, что какая-то непреодолимая сила увлекла ее в неведомый доселе мир грез и блаженства.

Спустя очень много времени Сефайна приподняла голову, лежавшую на плече герцога.

– Ты не спишь, любовь моя? – спросил он.

– Мне… кажется, я сплю и вижу… сон… и все так… дивно… так… чудесно и… я… боюсь… проснуться.

Он крепко ее обнял.

– Это же чувствую и я. Ты меня еще любишь?

– Я… люблю тебя… так… что нет… ничего, кроме… любви… и тебя.

– А для меня никого, кроме тебя, – ответил герцог. – Какое чудо, что мы нашли друг друга! И что бы ни случилось, мы всегда будем вместе.

– Ты… уверен? – прошептала Сефайна.

– Абсолютно уверен, – сказал он. – Как и в том, что мне выпала удача владеть такой красотой, таким идеальным совершенством!

Он нежно прикоснулся к ней и, почувствовав, что по ее телу пробежала дрожь, добавил:

– Если бы ты только знала, как истерзала меня! Я боялся, что ты никогда не полюбишь меня так же.

– Как я… могла… знать, что… ты… чувствуешь? – спросила Сефайна, – и… что… любовь может быть… такой волшебной?

– Волшебница – это ты, сокровище мое, – сказал герцог. – И магия, которой ты меня одарила, это магия твоего сердца!

Сефайна подняла руки и притянула к себе его голову.

– Наша… магия… охранит… нас! – прошептала она.

– Конечно, – ответил герцог. – И поверь, любовь сильнее зла.

Сефайна успокоено вздохнула.

Но герцог хотел, чтобы все ее мысли были заняты только им, и он начал опять целовать ее и обнимать все жарче, пока их вновь не охватила неистовая страсть любви.

* * *

Утром герцогу было очень трудно сосредоточиться на множестве дел, требовавших его внимания. Они еще не кончили завтракать, как Бэнкс доложил, что подрядчику необходимо поговорить с ними, а десятник ждет указаний.

Взглянув через стол на Сефайну, герцог подумал, что никогда еще она не выглядела такой красивой. Она вся словно светилась изнутри. А когда их взгляды встречались, чудо их любви заставляло забывать обо всем остальном.

«Я люблю тебя, я люблю тебя».

Эти слова звенели в сердце герцога. Он подумал, что ночью произнес их не менее тысячи раз. Его переполняло такое счастье, что, рухни сейчас дворец, он бы даже не огорчился, лишь бы Сефайна осталась цела и невредима.

Словно прочитав его мысли, она произнесла:

– Он будет даже еще прекраснее, чем прежде, потому что мы строим, красим и восстанавливаем с любовью.

– Я как раз собирался это сказать, – признался герцог.

– Я знала, что ты думаешь об этом.

– Тогда мне можно не говорить тебе, что я тебя обожаю?

– Нет, я хочу, чтобы ты это сказал. И повторил еще тысячу раз.

Он протянул к ней руку, и Сефайна увидела, как вспыхнули его глаза.

– Милый, милый, тебя ждут внизу, – напомнила она.

– Пусть ждут, – ответил герцог, когда Сефайна встала из-за стола.

– Сначала мы должны исполнить свой долг, – сказала она назидательно.

– Вот ты мной уже и командуешь! – пожаловался герцог.

Они работали все утро. Когда они кончили легкий, но изысканный второй завтрак, герцог сказал:

– Мне надо тебе кое-что показать. И безотлагательно.

– Случилось что-то… плохое? – спросила Сефайна, взглянув на него.

– Не то, чтобы плохое, – ответил герцог. – Но оно не терпит промедления.

Сефайна встала и направилась к двери.

– А где это? – осведомилась она.

– Наверху, – ответил герцог.

Они поднялись по лестнице, с которой рабочие уже убрали ковер. На верхней площадке Сефайна вопросительно посмотрела на герцога.

Взяв ее за руку, он направился с ней к своей спальне.

Когда он открыл дверь, Сефайна спросила:

– Что случилось? Что-нибудь испорчено или разбито? Ах, милый, только бы не севрская статуэтка!

– Нет. Это куда важнее, – ответил герцог.

Обернувшись, она увидела, что он запирает дверь, и сказала растерянно: