Магнатъ

– Му-ы!!!

– Ладно уж, сейчас позову. Но если что – ты только мигни, я рядышком.

Увы, счастливая звезда Чуркина закатилась навсегда – кляп на сей раз сняли с Харитона. Но перед этим ненавязчиво покрутили перед лицом кочергу, раскалившуюся аж до малинового цвета, а потом распластали штаны вместе с замызганными кальсонами и приложили страшную вилку к самому дорогому, что у него осталось. Прямо к этому самому.

– Будешь говорить? Или как?

Напарник Феди с ужасом скосил глаза вниз, затем на своего лучшего друга, потом на его маруху, пребывающую в глубоком, а посему счастливом обмороке, и мелко-мелко закивал:

– Кхе! Кха!..

Подставив губы под кружку с водой, поднесенную тем самым «сердобольным» мучителем, мужчина сделал несколько судорожных глотков и поперхнулся. Пока он, согнувшись, откашливался-отплевывался, в голову пришла спасительная мысль:

– Все расскажу, как было! Если Христом Богом поклянетесь, что нас живыми отпустите!

Даже похрипывающий от боли «кот» притих, напряженно ожидая ответ.

– Это можно. Но нужна ли вам будет такая жизнь? Без рук. Без ног. Языка, глаз и барабанных перепонок. Живыми трупами в богадельне. Обещаю, ваше содержание и лечение – впрочем, бесполезное – буду оплачивать до самого конца. Интересует?

– Нет!!!

Рыжебородый, повадками более всего напоминающий зверя, помедлил, затем тихо и ОЧЕНЬ серьезно предложил:

– Тогда расскажи мне то, что я хочу знать, и обещаю – я отпущу вас легко. Без долгих мук, боли и страха. Вы просто уснете и не проснетесь.

Харитон глубоко вздохнул-всхлипнул. Вздрогнул от очередного тычка разрядником-вилкой и начал исповедь:

– Ну… Он к нам несколько раз уже заглядывал, всегда при деньгах, все такое. Один раз лопатник [34] при Марьяне открыл, там бумажек – видимо-невидимо!.. И с чумаданом своим никогда не расставался, даже когда ее… того.

34

Бумажник.

Заместитель сутенера кивнул на бесчувственное «средство производства»:

– Она и предложила замарьяжить [35] его по-тихому, а денежки из чумадана, значица, себе прибрать. Вот. А этот ваш еще и дюже крепкий оказался – сколько мы ему «малины» [36] подлили – быка свалить можно! Ну когда заснул, мы его быстро ворочать начали, цепку с чумадана пилить – а он возьми да очнися! Мне приложил, пистоль свой стал искать на поясе, Марьку пнул… Федька и тюкнул его легонько свинчаткой. В висок попал. Случаем получилось, ну кто ж знал, что так оно все повернется!..

35

Опоить.

36

Сильное снотворное.

Золотистые глаза зверя в один момент стали мертвыми.

– Где его тело?

– Так известно где; одежку прибрали, самого в Неглинку спустили. Все так делают…

Наклонив голову, рыжебородый переспросил:

– Куда его спустили?

Подошедший на два шага ближе «лавочник» метнул на Харитона с Федором ненавидящий взор и тихо пояснил:

– В сливное отверстие для нечистот. Тут под землей речка Неглинная протекает, в ее коллектор Глеба и скинули.

Мужчина на стуле закрыл глаза и еще больше опустил голову, а вокруг него все невольно вытянулись, буквально кожей ощущая сгустившееся напряжение.

– Я вам верю, а вы что творите?! Во время службы пьете да по бл… гуляете?

Когда молчание стало таким тяжелым, что начало давить на всех не хуже свинцовой плиты, он обронил, так и не поднимая взгляд:

– Ну ничего, я это исправлю. А пока – Второй!

– Здесь!

– Делай что хочешь, но тело из коллектора достань – у Глеба должна быть могила. Несмотря ни на что, он был МОЙ человек.

Вместо ответа плечистый «лавочник» вытянулся еще больше.

– Что ж ты замолчал, Харитон? Говори дальше.

– Так… а чего говорить-то?

– Например, где его вещи и чемоданчик.

Кающийся убийца на мгновение замялся, затем встретился взглядом с одним из «благодарных слушателей» – и вздрогнул:

– Тряпки продали, остальное поделили. Вот только чумадан подломить пока не смогли, припрятали, и пистоль вместе с ним.

Не дожидаясь следующего вопроса, заместитель сутенера добровольно указал, где тайная ухоронка и как именно ее открыть. Тут же диванчик вместе с его обитателями сдвинули в сторонку, поддели одну половицу, другую – и выложили на стол пригоршню недорогих украшений из серебра и узелок с завязанными в нем банкнотами. Затем ободранный до металла чемоданчик, с несколькими дырками посередке и вмятым внутрь замком, на него лег небольшой зализанных форм пистолет с двумя прямоугольниками-магазинами, серебряный нательный крестик и овальная бирочка с гравировкой. Цепочка, на которой висел смертный медальон, пропала безвозвратно.

Рыжебородый что-то тихо сказал своим подчиненным, затем подошел к чемоданчику, немного повозился, пару раз стукнул, затем с силой надавил – и отступился.

– Заклинило.

Вздохнул, глянул на тружеников постели и дубинки, отчего их всех разом начала бить крупная дрожь, и скомандовал:

– Собираемся!

Половицы положили обратно, вслед за ним вернулся на прежнее место и сам диванчик. Удивительно громко захрустел сургуч двух вскрываемых штофов с водкой, а из ртов бесцеремонно вырвали-убрали кляпы.

– Хлебайте, сволочи!

Место кляпов заняли бутылочные горлышки, и обжигающая жидкость с неприятным привкусом широким потоком хлынула внутрь.

– Вот так.

Чемоданчик и подрывную машинку, используемую в качестве полевого детектора лжи, засунули в мешок и вынесли прочь, все остальное исчезло в карманах «лавочников» – все, что принадлежало их товарищу. Опять вернулся из соседней комнаты рыжебородый, придирчиво осмотревший «гостеприимных хозяев». Оттянул им веки, довольно кивнул при виде стеклянных глаз…

– Уходим.

На пол, немного покружась, упал билет, с ведома Сретенской полицейской части позволяющий мещанке Марианне Вуцетич заниматься проституцией у себя на дому. Блеснула зажигалка убитого Глеба, ее кремень высек несколько искр и помог родиться небольшому огоньку – на самом что ни на есть кончике фитиля керосиновой лампы. Слегка посомневавшись, огонек заметно подрос и налился силой, заставляя сгустившиеся и почерневшие тени заполошно отступить прочь. Едва слышно скрипнула печная вьюшка, перекрывая вытяжную трубу, а вместе с ней и выход угарного газа, затрещали недовольные этим дрова… Через час они прогорели, еще через полчаса дотлели последние угольки, и в комнату наконец-то пришли темнота, тишина и покой. Мертвый покой…

Глава 6

Поздним днем, практически перешедшим в ранний вечер, российский предприниматель, книгоиздатель, просветитель, меценат, да и просто очень хороший человек Иван Дмитриевич Сытин сидел в одной из комнат на втором этаже своей конторы. Сидел он не просто так, а увлеченно листал толстый рекламный буклет, еще теплый и отдающий прямо в нос чуть ли не всей палитрой типографских красок. Еще несколько брошюрок лежали рядом, ожидая своей очереди на просмотр, вдобавок ему вот-вот должны были принести пробный номер новой газеты.