Магнатъ
Шрифт:
– Бульвар Карабасель!..
Доехал, расплатился, немного погулял по окрестностям, выбирая путь, по которому будет проходить его… хм, ну назовем это решительным отступлением. Затем занял один из двух свободных столиков и принялся бдеть, время от времени скрашивая тяготы своей «засады» глотком молодого божоле или ломтиком вкуснейшего сыра. Час довольно комфортного ожидания его несколько расслабил, так что, заметив свою цель, спускающуюся по ступенькам в компании молодой дамы и трех мужчин среднего возраста, Анри едва сам же все и не испортил – в самый последний момент задавив порыв резко вскочить и побежать навстречу жертве. Да, жертве! А он охотник. Бросив на стол несколько франков, парижанин вытер салфеткой разом вспотевшие ладони и медленно двинулся вперед.
– Господа, я так
Бородатого русского аристократа сложно было не заметить даже на фоне его далеко не низенькой свиты – уж больно внушительной тот обладал фигурой. Тем временем «бескорыстный помощник справедливости» окончательно приблизился к врагу своего нанимателя, облизал пересохшие от вернувшегося волнения губы и выдернул из кармана револьвер:
– Проклятый развратник, это тебе за все твои преступления!!!
Дах!
От выстрелившего револьвера волнами разошлась оглушающая тишина.
Дах!
Превосходные черные брюки английского сукна, надетые на русском князе, как-то странно встопорщились в районе гульфика, после чего сластолюбец начал заваливаться на даму, одновременно прижав руки к самому низу своего живота.
Дах!
Меж толстых пальцев пробилась тонкая струйка крови… Очнувшись от сковавшего всех оцепенения, оглушительно завизжали сразу три женщины, а тело аристократа окончательно повисло на руках его свитских. Быстрое бегство под резкие свистки и крики начавших преследование жандармов, многоголосый шум взволнованно-шокированной толпы, небольшой безлюдный закоулок, где он избавился от револьвера, и запоздалое понимание – все пошло совсем не так, как предполагалось. В голове была всего одна мысль: бежать, бежать немедля и не оглядываясь!..
Тем временем пожилой румынский аристократ закончил обтирать руки душистой водой, уложил в небольшой дорожный кофр туалетные принадлежности, после чего подхватил штуцер-двустволку и закинул ее на самый верх большого, массивного и изрядно рассохшегося от старости платяного шкафа.
– Ну как-то так.
Успокоенно хмыкнув, он со всем пристрастием осмотрел свой пусть и не новый, но вполне приличный выходной костюм, а через пять минут уже был на улице, где довольно ловко присоединился к небольшой толпе любопытствующих зевак. К его сожалению, жертву злодейского покушения уже унесли внутрь «Империала». А так как толком никто ничего не рассмотрел, то версии произошедшего цвели, что называется, на любой вкус: от террористического акта до апоплексического удара.
– Да-да, вы правы, это просто ужасно!
– Представляете, так и не поймали! Зачем тогда вообще нужны эти жандармы, если посреди города…
– Во времена моей молодости о таком даже и помыслить не могли!..
Покивав головой и согласившись с тем, что нравы день ото дня падают все ниже и ниже и недалеко уже то время, когда повсеместно воцарится анархия, господин потихонечку отделился от начавшей расходиться толпы и дошел до скучающего извозчика:
– Болье-сюр-Мер.
Вальяжно развалившись на сиденье покачивающегося на ходу экипажа и время от времени посматривая по сторонам, пассажир едва заметно улыбался.
«Надо же, какой шевалье шустрый оказался! Не ожидал, не ожидал… Впрочем, это ничего не меняет – вернется к себе и будет сидеть как мышь под веником, тихо и не отсвечивая… М-да. Был я в Ницце и ни разу не искупался на ее знаменитых пляжах, а к тому же так и не посетил ее не менее знаменитых ресторанов и казино… Зато спокойно отстрелялся с помощью шевалье по одному из великих князей империи, потратив на это чуть менее десяти тысяч рублей. Кому как – а на мой взгляд, я прекрасно отдохнул и развеялся».
Покинув экипаж рядом с небольшим отелем «Ль’Авр Бле», бывший граф Дракула окинул его окрестности безразличным взором, после чего зашагал к вокзалу: поезд на Монако ждать не будет!..
Ровно через трое суток этот же мужчина, странным образом помолодевший и постройневший, к тому же еще и обзаведшийся щегольской бородкой и тоненькими рыжеватыми усами, зашел в купе поезда Париж – Санкт-Петербург. Где первым же делом бросил на столик трость и саквояж и с явным вздохом облегчения завалился
на широкий диван. Когда картинка за окном дернулась, он устроился поудобнее, поправил что-то неприметное на левой руке и замурлыкал тихую мелодию. И если бы только кто-то исхитрился подобраться близко и ее услышать (а еще в совершенстве знал бы русский язык), то этот невероятно ловкий некто вполне мог бы разобрать довольно странные слова:– Не кочегары мы, не плотники – но сожалений горьких нет…
Глава 10
Пятнадцатого октября одна тысяча восемьсот девяносто второго года на главном (потому что единственном) перроне Сестрорецкого вокзала собралась интересная группа мужчин. Одинаково рослые, мощные, двигающиеся с какой-то кошачьей грацией, они провожали своего товарища в дальнюю дорогу. Очень дальнюю – и в весьма суровые края. Вот только Сошников, которого суд приговорил за неумышленное убийство железнодорожного вора к двухлетнему поселению в Сибири, подавленным или хотя бы мало-мальски расстроенным не выглядел – потому как уезжал не отбывать наказание, а всего лишь в командировку.
– Ну что, брат, до встречи?
По очереди обнявшись с каждым из тринадцати провожающих, Демид глубоко вздохнул, прощаясь с привычной обстановкой и кругом общения. Еще раз огляделся, со значением всем подмигнул и пропал за фигурой кондуктора, зайдя в зеленый вагон. Нашел свое место, успокаивающе улыбнулся жене, шикнул на старшенького, чтобы тот сидел спокойно, и пошел проверить – как там устроился десяток его новых подчиненных, до недавнего времени работавших в фабричной охране. Все, как и он, были семейными мужиками, все отслужили свое в пограничной страже, много знали и еще больше умели, вот только, в отличие от него, ехали на Дальний Восток не в долгую командировку, а навсегда. Чтобы осесть там на земле и спокойно жить и работать… амурскими егерями. И то, что их только десять, никого не смущало – ранней весной следующего года из Сестрорецка отправятся по их следу новые десятки. И будут они выезжать до тех пор, пока дальневосточные владения князя Агренева не станут полностью защищены от разных там браконьеров и воров, а его работники – от любых посягательств на их жизнь и здоровье.
– Двинулись, что ли?
Словно навсегда прощаясь с городом, тоскливо завыл паровозный гудок…
Ту-у!..
Оставшиеся на перроне экспедиторы терпеливо дождались отправления состава, молча переглянулись и зашагали в поселок, проигнорировав все зазывания и вопросы привокзальной извозчицкой братии. Еще недавно их было пятнадцать, и все было хорошо – а теперь командир ими недоволен, вдобавок один из них уехал, а второй… Второй навеки упокоился в закрытом, и очень добротно заколоченном гробу: тело Глеба, скинутое в канализационный коллектор и вынесенное Неглинкой в спокойные струи Москвы-реки (где его и увидели мальчишки-рыбаки), успело основательно испортиться и разбухнуть. Так основательно, что опознать его еще можно было, а вот нормально попрощаться не получилось. О том же самом думал и их непосредственный начальник, направляющийся от проходной на третий этаж управы, – а еще невольно вспомнил, как тяжело было говорить его жене и детям о том, что их отец и муж никогда больше не вернется. Его ведь вина, он всем экспедиторам прямой начальник!.. Грузно усевшись за свой стол и оглядев сразу пять папок с важными бумагами, уже неделю ждавшими его внимания, господин главный инспектор Русской оружейной компании обреченно вздохнул и подтянул к себе первую укладку:
– И как только ты, командир, умудряешься не потонуть в этой бумажной трясине?..
В это же время, примерно в сорока верстах от Сестрорецка, стоя на утоптанной земле Ораниенбаумской офицерской стрелковой школы, князь Агренев повел глазами по сторонам – на какое-то мгновение ему вдруг показалось… Впрочем, нет, все было так, как и должно. Работники компании давно уже заняли свои места, оборудование (в том числе и стреляющее) было трижды проверено, а зрители, поблескивающие золотом погон, а также лысинами и моноклями, приготовились полной мерой наслаждаться очередным «пикничком для избранных», устроенным известным оружейным магнатом.