Махинации самозванца

Ивара оттащили мои. Барона месят почём зря, из-за какой-то… А после во мне проснулся тот, кого я вспоминаю с ужасом и радостью…

– А теперь ещё раз! Не вмешиваться! – кто-то воет моей глоткой, но не моим голосом.

Зря. Ты. Начал. Надо. Было. Добивать.

Так-то ничего сложного. У нас разница в массах больше двадцати кило. Скорость и техника против туши. Успеет мне всечь до нокаута, значит, победил. Успею я навалиться и полу-контуженого придушить, значит, я победил.

Спасибо, Ивар, напомнил мне о моей чмошной жалости. А чего жалеть, если прилетает за спасибо. Не обессудь за ответку…

Поймал начало двоечки на локоть. Пытался ударить лбом. Ударил в лоб. Он тоже не зевал и успел согнуться, тем более что он ниже. Упал тушей на него, сгибая свою ногу, подсек его под коленку. Уселся на руку. Передавил левой коленкой сгиб правой руки. Правой коленкой сел на горло, стопа у его левой подмышки. Дёргайся, не дёргайся, сяду коленом на гортань чуть сильнее и ненароком убью…

Ясен пень, это запрещено. Но я же не каратист, я хапкидо.

– Успокоился?!

Хрипит и дёргается подо мной. Пытается вырваться, но тут хрен вырвешься. От этого не учат вырываться. Это запрещено, как и удары по позвоночнику, глазам, яйцам, ключицам, коленям и прочему…

– Спи, родной. Потом поговорим… – и я всёк по треугольнику смерти.

В таверне было шумно. Парни обсуждали поединок барона и его рыцаря. Могр ходил по столам и раздавал подзатыльники самым шумным. Наёмники пили молча. Гумус строил глазки служанке. Я сидел в одиночестве, осмысливал недавние события. Спустя хрен знает какое время появилась Алёна. Я полупьяно ухмыльнулся. Явилась.

Напрямую она ни в чем не виновата. А если копнуть глубже, то именно она виновата.

– Как я тебе? – спросила рыжая, вертясь перед моим столом. Зелёная юбка из ткани, подобной шёлку. Чёрный корсет.

– Терпимо. В лесу будет почти незаметно, – пробурчал я.

Да, блин, я знаю, что она ожидала от меня совсем других слов. Но вот пропущенные по морде навевают совсем другие слова. Она обиделась и ушла. Делов-то. Обижайся. Главное будь живой. Будь счастливой…

Очнулся я уже в седле, на Колбаске. Миг. Поднимаешь голову от шеи коня. Миг. Озираешься по сторонам. Миг. Приходит осознание прошедших событий.

Озираюсь. Гумус что-то вырезает из деревяшки, сидя в седле. Каяр хлещет плёткой по хребту какого-то новобранца. Ивар насупился и до сих пор сжимает кулаки. Алёна сидит в седле Могра и что-то ему втирает. Могр само спокойствие и пофигизм. Очень сложно всколыхнуть мужика около пятидесяти на детские разводки…

Одно хорошо, сидит в зелёных обновках, а не в своём белом платье, которое за несколько дней пути стало уже серым.

Я догнал Гумуса. Дал ему затрещину. Мелкий прервал свою резьбу, посмотрел на меня обиженно.

– За что?!

– За то! – прошипел я. – Что тут было, пока я спал?

Алёна посмотрела на меня неодобрительно, видимо заметила мой подзатыльник оруженосцу. Да что она понимает. Не её куцыми мозгами понимать внутреннюю иерархию в мужском коллективе…

Как выяснилось, ничего особенного в период моего сна не произошло. Ну, выпили все, и всё. Ну, бывает. Ну, погрузили тушки пьяных в сёдла. Всё так же, как прежде.

Как выяснилось позже, Алёна ехала с Могром не потому, что я бухой или Ивар неадекватен. Всё проще. Ей какая-то тварь успела нашептать, что у меня есть сын в долине. Нашептали про дворянку Халлу. Может, и шепнули, что Халла уже мертва. Но какая разница. Бабы странные твари. Они способны ревновать даже к мёртвым, а не то чтобы к другим бабам или друзьям.

Стопе, романтичный дурачок! Богом клянусь, что сказал правду насчёт ревности баб к мёртвым. Они, дуры, ревнуют даже к телевизору и девице в клипе за тысячи километров от твоей тушки… Впрочем, к чему это я? Мечты почти всегда разбиваются о реальность.

В безымянной деревушке наша шобла увидела мерзкую картину. Мужик порол вожжами свою благоверную. Та, дура, вместо того чтобы притвориться трупом, пыталась убегать, за что получала ещё больше.

– Сделай что-нибудь!

– Алёна, он муж. Даже у нас в такие ситуации лучше не вмешиваться. Сам потом виноватым останешься. Либо с точки зрения жены, либо с точки зрения закона. Не знаешь, что ли, бьёт, значит любит. Ей же потом со своим мужем ещё жить, а я уеду. Так что лучше не вмешиваться.

– Так ты за чужую жену не будешь заступаться? – как-то притихнув, спросила меня Алёна.

– Врать не буду. Опытен. Знаю, что лучше в такие вещи не встревать. Если бы это была моя знакомая или подруга, то возможно… в зависимости от ситуации… А так… Какой мне резон портить себе нервы, чтобы потом быть крайним. – И на этом как-то разговор притих. Она о чём-то задумалась и надолго погрузилась в себя.

Ночью я проснулся от того, что меня кто-то ласкает. Признаться, первая мысль была параноидальная: «Достали!» Переживёте хотя бы парочку покушений и сами не такое помыслите.

Присмотрелся в сумраке комнаты. Через мелкое окошко, завешенное бычьим пузырём, света немного, но контуры женского тела угадываются.

– Алёна! Ты?!

– Я…

Дальнейшие слова излишни. Спросить, что она тут делает, верх дебилизма. Спросить себя, на хрен она сдалась, и получаешь другие ответы.

Руки невольно, словно сами по себе, шарят по телу. Она что, специально пришла в одной ночной рубашке. Ладони щупают мелкую, пока ещё не оформившуюся грудь. Задирают подол ночнушки. Палец лезет между ног. Чувствую пальцем преграду. Не соврал сон у жреца. Смотрю на неё. В темноте почти ничего не видно, но блеск глаз присутствует.

А дальше произошло то, что не всякий поймёт. Банально и нелепо. Сказать, чтобы я не был готов, и да, и нет. Телом да. Сущностью нет. На совесть давит Халла, да и Кайя немым укором давит взглядом из-за грани по ту сторону. Явилась, блин! Давайте я не буду озвучивать вам маты. Поверьте, я прилагаю все усилия, чтобы сдержаться…

В итоге спихнул её своей жопой с кровати и уснул. Не сработало правило: «Сучка не захочет – кобель не вскочит». Сраный Антеро научил думать не только головкой члена. А может, всему виной моя постоянная паранойя. А может…

Да какая разница, что из закладов в сознании сработало. Важно другое, что ничего не было, как бы Алёна ни старалась. Я тупо спал.

Проснувшись, я не понял, что это за тело спит со мной в обнимку.

Вы не представляете, что значит для местной девицы запалиться в половой распущенности. А она трижды спалилась. Впрочем, последнее я узнал только утром. Она спалилась на том, что подходила к Гумусу, потом к Могру. Искала ключ от моей комнаты в трактире. Ивар в это время квасил внизу таверны и мечтал меня… Дурачок, за это я его и люблю, но за это я его и ненавижу…