Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине
Шрифт:
При этом введение продовольственной разверстки, безудержный рост бюрократического аппарата, поглощавшего и разбазаривавшего значительную часть изъятого у крестьян хлеба, запрет партий и организаций, даже поддерживающих советскую власть, факты произвола со стороны ЧК — все это вызывало возмущение в махновском районе.
Махновская армия представляла инородное тело в РККА, и не удивительно, что уже в феврале Л. Троцкий потребовал ее преобразования по образу и подобию других красных частей. Похоже, нарком еще не понимал, что имеет дело со своеобразным военно-политическим формированием, которое не подчиняется Совнаркому и представляет собой «государство в государстве». Реакция Махно на «поползновения» Троцкого была резкой: «Самодержавец Троцкий приказал разоружить созданную самим крестьянством
Таким образом Махно изложил формулу отношений движения с большевизмом: критиковать, но избегать столкновений с «братским» движением, служить средством защиты крестьян от большевистской власти и добиваться созыва неподконтрольного коммунистам крестьянского съезда, который станет верховной властью на Украине (в дела России махновцы не вмешиваются). Таким образом, Махно в 1919 г. относил свой район к Украине, что позволяло ему получить еще один «щит» от московского центра — ссылку на самостоятельность Украины. Однако мы увидим, что в махновском отношении к украинской самостоятельности не было стремления к разрыву отношений с Россией, а Ленин воспринимался как основной партнер по союзу, к которому следовало апеллировать в случае конфликта.
Махно не исключал, что такой конфликт скоро разразится. Поскольку большевики не позволят созвать крестьянский съезд, он «должен быть тайным и в тайном месте» {310} . Таким «тайным местом» вполне могло стать Гуляйполе.
Воззвание Махно от 8 февраля также полно критических выпадов в адрес коммунистов и персонально Троцкого: «Комиссародержавцы хотят видеть в трудящихся только “человеческий материал”, как выразился на съезде Троцкий, только пушечное мясо, которое можно бросать против кого угодно, но которому ни в коем случае нельзя дать право самим, без помощи коммунистов создать свою трудовую жизнь, свои порядки… Повстанческая армия борется за истинные советы, а не за чрезвычайки и комиссародержавие» {311} .
На II съезде советов района в феврале 1919 г. большевикам пришлось нелегко. Член президиума съезда, будущий председатель ВРС анархист Чернокнижный говорил: «Пока Временное правительство Украины сидело в Москве и Курске, трудящиеся сами освободили свою территорию от врага… Мы, беспартийные повстанцы, которые восстали против всех наших угнетателей. Мы не потерпим нового порабощения какой-либо пришлой партией». Большевик Карпенко возражал, что за партией большевиков идет большинство трудового народа, но с места ему кричали: «А кто избрал Временное Украинские большевистское правительство — народ или партия большевиков?» Когда Карпенко пытался убедить делегатов, что коммунисты не хотят быть опекунами народа, ему возражали: «А зачем они присылают нам комиссародержавцев?» {312}
Выступая с докладом на съезде 14 февраля, Махно говорил: «Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: “Добро пожаловать, дорогие друзья!” Но если они идут сюда с целью монополизировать Украину — мы скажем им: “Руки прочь!” Мы сами умеем поднять на высоту освобождение трудового крестьянства, сами сумеем устроить себе новую жизнь — где не будет панов, рабов, угнетенных и угнетателей» {313} .
Приехавший в район известный анархист Барон возмущался на съезде: «Большевики, бывшие до Октябрьского переворота революционерами, — теперь расстреливают всякого истинного революционера, кто мыслит не так, как им желательно». Левый эсер Костин присоединялся к анархистской критике: «Ваша задача,
товарищи, следить за тем, чтобы здесь, на Украине, строились свободно избранные, а не партийные, однобокие большевистские Советы» {314} .Резолюция съезда гласила: «Нами не избранные, но правительством назначенные политические и разные другие комиссары наблюдают за каждым шагом Местных советов и беспощадно расправляются с теми товарищами из крестьян и рабочих, которые выступают на защиту народной свободы против представителей центральной власти. Именующее себя рабоче-крестьянским, правительство России и Украины слепо идет на поводу у партии коммунистов большевиков, которые в узких интересах своей партии ведут гнусную непримиримую травлю других революционных организаций.
Прикрываясь лозунгом “диктатуры пролетариата”, коммунисты большевики объявили монополию на революцию для своей партии, считая всех инакомыслящих контрреволюционерами… Мы призываем товарищей рабочих и крестьян не поручать освобождение трудящихся какой бы то ни было партии, какой бы то ни было центральной власти: освобождение трудящихся есть дело самих трудящихся» {315} .
Откровенно антибольшевистский и в принципе антипартийный характер резолюций в феврале не вызвал особых «нареканий» командования — союз с махновцами только завязывался, и на их «демократические шалости» смотрели сквозь пальцы. Тем более, что бригада стремительно наступала.
Но в апреле, когда фронт стабилизировался, большевиками был взят курс на ликвидацию особого положения махновского района. Скоро стало ясно, что задача эта непростая. Махно принял присланного Дыбенко начальника штаба — левого эсера Н. Озерова и 11 комиссаров-коммунистов (Петров, Колосов, Ткач, Чубенко, Чумак, Янкушенко, Минский, Тюрин и др.) {316} . В некоторых полках было до четырех политкомиссаров-коммунистов, то есть по комиссару на несколько десятков бойцов {317} . Но к политической власти Махно их не допустил.
В. Белаш вспоминал:
«— Это черт знает что, — говорил Махно комиссару (большевику) Петрову, приехавшему вместе с Озеровым. — Ведь говорил, предупреждал и, кажется, договорились; вы обещали распустить свои организации: Чеку, продкомиссии, партийные комитеты, военкоматы, а теперь снова принялись! И поверь, товарищ Петров, плохое дело будет, если не прекратите. Оставьте нас, не трогайте крестьян, не опекайте рабочих — все будет хорошо. Предоставьте в этих уездах нам свободу анархо-коммунистического строительства; делайте за пределами их все эксперименты, мы не будем нападать, только оставьте нас, не мешайтесь в наши семейные дела!
— Товарищ Махно, ведь, мы договорились, загляните в договор и увидите, что мы с вами в военном союзе. Занятая территория нами и вами принадлежит и вам, и нам: без нашей помощи вы бы ее не заняли. А коль так, мы и работаем вместе. Мы не виноваты, что рабочие не хотят жить без власти и по своему почину формируют свои организации, свою Чеку от налетов ваших партизан…— говорил Петров.
— Я не так, как вы, понимаю союз, — перебил Махно.
Вместе мы бьем Деникина, но цели у нас разные… Они (комиссары — А.Ш.)у нас, как бы ваши представители для координации совместных действий, но не властелинами над командирами, избранными самой массой…
Летучее собрание было солидарно с официальным заявлением Махно» {318} . Конечно, махновцы не были столь наивны, чтобы считать ЧК органом рабочих масс, и агитация Петрова не имела успеха.
Последующие события только нагнетали напряженность в отношениях между сторонами. Попытка Дыбенко распустить часть махновских формирований вызвала в Орехове вспышку волнений. Подчиненный Махно батька Правда грозил уездным властям разгромом. Власти восприняли угрозу буквально: «Существует опасение, что мятеж может охватить весь район, занятый войсками Махно, и сам Махно против своей воли может быть вовлечен в эту авантюру» {319} , — телеграфировал командующий группой Анатолий Скачко.