Макароны по-флотски

– Благодарю за службу!

– Служим Советскому Союзу!!! – рявкнули мы, с трудом перекрикивая Большого Зама и чеканя шаг, пошли со стадиона в обратном направлении.

* * *

В день ВМФ, 27 Июля с утра прошел дождь, и асфальт был весь в мелких блестящих лужах. Начальство, само собой, посчитало такую ситуацию неприемлемой для глаз Генерального Секретаря. Была немедленно отдана соответствующая команда, и матросы в безукоризненно отутюженных белых голландках несколько часов ветошью (тряпками) сушили лужи на асфальте.

Сам парад удался на славу. В нём участвовало несколько тысяч человек и 20 кораблей тихоокеанской эскадры. Один десантный катер с открывающимся носом заделали под голову морского чудовища. Когда катер подошел к берегу, из него очень эффектно, на утеху высоких гостей вышли на берег Нептун и 33 богатыря. Я шел в составе парадной роты. Наша задача была красиво пройти и убраться восвояси. «Бум-бум», – бил барабан. В голове вертелось наставление мичмана: «Слушайте звук большого барабана и старайтесь попадать под него». Я старался и, повернув голову в сторону трибуны, до боли в пятках, что есть мочи, лупил левой ногой по асфальту на каждый удар барабана.

На трибуне сидел Горбачёв. Мне, однако, было не до него. Всё, о чем я тогда думал, было то, как удержать на голове набухшую от пота и дождя бескозырку. Она предательски подпрыгивала на моей голове и медленно, но верно сползала набок в такт дроби шагов. Пытаясь сбалансировать смещение головного убора, я постепенно наклонял голову в бок так, что к концу прохода моё правое ухо уже практически лежало на плече. Наконец мы вышли со стадиона, и была дана долгожданная команда: «Вольно!»

– Еле удержал! – выдохнул я, с простодушной наивностью обращаясь к шедшему рядом со мной полторашнику.

Мне почему-то вдруг показалось, что то общее значительное дело, которое мы только что успешно завершили, хотя бы на некоторое время стирало грани жесткой флотской иерархии. Полторашник посмотрел на меня и на мою бескозырку так, что я тут же избавился от всех иллюзий.

– Душара мутный, – сквозь зубы процедил он и, зло, усмехнувшись, многообещающе добавил – на корабле поговорим.

К моей радости, о своей угрозе полторашник забыл, а вот о том, что было бы, если бы я эту бескозырку тогда, на параде, действительно потерял: даже сейчас думать страшно. Очень надеюсь, что Горбачеву наш парад понравился. Мы все очень старались. Честно.

А этот злосчастный куплет про «ходит-бродит» я безуспешно пытаюсь забыть вот уже двадцать лет. Но служебное рвение молодого замполита по продвижению своего идеологического творчества в массы, похоже, сделало своё дело. Надежды, что в конце концов у меня получится забыть этот куплет, мало. А жаль, очень хотелось бы…

Переезд

Моряк никогда не бывает пьян – его просто качает.

(Поговорка)

Беда лейтенанта Тупченко состояла в том, что он пришёлся не по нутру не только матросам, но и Большому Заму и тот, в конце концов, выхлопотал, чтобы Тупого перевели на другой корабль. На освободившееся место замполита БЧ-5 к нам пришёл капитан-лейтенант Севрюгин.

Невысокий жилистый со спокойным слегка прищуренным взглядом новый замполит на удивление оказался мужик ничего. Он не заискивал перед Большим Замом, не промышлял левыми прихватами, за что Большой Зам его недолюбливал, а матросы уважали. Особенно приглянулся он нам после случая с переездом.

Севрюгин с семьей переезжал из одной хлипкой однотипной пятиэтажки заснеженного военного городка в другую. Он взял меня и троих моих друзей: Колю Кондрашова, Марса и Халифаева, на берег, чтобы помочь ему с погрузкой вещей. За помощь он нам обещал торт. От торта мы, конечно, не отказались, но Севрюгин мог его и не предлагать. Главное, у нас была возможность выбраться с корабля. Мы просидели на этой железке два с половиной года, практически, безвылазно и теперь цеплялись за любую возможность увидеть хоть что-нибудь, что ещё существует в этом большом и недоступном для нас мире.

Родные писали мне в письмах, как мне повезло, что я служу на Дальнем Востоке, увижу Камчатскую долину гейзеров, неповторимую природу этого красивого края. Мне было сложно им объяснить, что я видел мир только с борта корабля. За три года службы на флоте у меня ни разу не было возможности даже банально искупаться. Какие уж там гейзеры…

Работа по погрузке нехитрых капитан-лейтенантских пожиток спорилась. Мы по двое заходили в квартиру, брали мебель и тащили на улицу в грузовую машину. Всё шло хорошо, но довольно буднично, и тут я, ради интереса, открыл дверцу серванта на кухне и… стало совсем хорошо. В глубине серванта на полке красовалась трехлитровая банка с шилом (спиртом)!

– Ребята, склад! – выпалил я, извлекая из серванта обнаруженное сокровище.

– Ну, Шура, у тебя нюх! – Халифаев от умиления готов был меня расцеловать.

– Не надо фамильярностей! – шутливо сказал я, отстраняя от себя небритую физиономию своего друга.

Мы, не торопясь разлили шило по найденным в серванте стопкам.

– Ну, за тех, кто в море!

– Это третий тост.

– Ну, тогда за нас! Будем!

Теперь после каждой ходки мы делали небольшой привал, хлопали по рюмашке и, уже повеселевшие, залихватски подхватывали новый предмет. У машины мы не задерживались, загрузили и обратно – работа кипела.

Севрюгин заметил неладное ходок через семь-восемь, когда мы с Колей Кондрашовым зигзагообразно тащили по лестнице здоровенный аквариум.

– Зам …рыбок…. любит… – глубокомысленно рассуждал Коля и икал.

Любитель рыбок в ужасе подскочил к нам, поддерживая критически накренившийся аквариум:

– Ребята, вам хватит!

Особо не возражая, мы вразнобой закивали головами.

После разоблачения, банка с шилом исчезла из серванта так же магически, как и появилась. Но нам было уже хорошо!

Погрузка закончилась, мы в блаженном состоянии топтались на заснеженной улице, ожидая нового зама. Вдруг видим: навстречу нам по дороге своей подпрыгивающей походкой шагает лейтенант Тупченко. Он что-то оживлённо говорил и размахивал руками. Наверное, вешал на уши лапшу двум сопровождавшим его матросам с его нового корабля, куда его недавно перевели, как учили в «Военполите», входил в доверие.

Поравнявшись с нами, Тупой слегка замедлил шаг и, не дождавшись нашего приветствия, показушно козырнул: