Макиавелли

«Сохраните в тайне все, что я вам пишу. Сегодня утром комитет [pratica] решил вручить жезл главнокомандующего мессеру Эрколе, однако он намерен не спешить с оглаской и попытается задобрить Марко Антонио [Колонна], дабы избежать его неистовой ярости. Необходимо совершить два дела. Первое: мессер Джакопо [Савелли] и мессер Аннибале [Бентивольо] должны прислать кого-нибудь сюда, дабы рассказать людям, что не вся слава досталась Эрколе, ибо несколько дней назад он письменно осведомлялся, будут ли его прилюдно чествовать за отвагу. Второе: вы должны написать кому-либо из влиятельных друзей, что Марко Антонио не намерен сеять распри и Джакопо и Аука [Савелли], вопреки общему мнению, его не поддержат, поскольку сие предположение отсрочило бы назначение мессера Эрколе. В заключение скажу, что честность Джакопо и Аннибале [они не присвоили себе недавнюю победу] прибавила третьему [Эрколе] надменности и вознесла до небес его авторитет. Вы в силах исправить положение; и разорвите это письмо».

Безусловно, самодовольство кондотьеров осложняло жизнь не только Флоренции, но и другим странам, где честь и достоинство шли рука об руку. Однако другие государства Италии уже изыскали способ утешить разобиженных наемников, тогда как во Флоренции не нашлось твердой руки, способной поддерживать порядок в своем капризном войске.

Прогноз Макиавелли оказался вполне реалистичным, хоть и отличался несколько излишним оптимизмом. 9 сентября орудийным огнем была пробита брешь в стенах Пизы, но, получив приказ атаковать, флорентийская пехота не сдвинулась с места, сославшись на якобы слишком узкую брешь, — истинная же причина заключалась в том, что причитавшееся им жалованье до сих пор не поступило. В этой ситуации поборником строгой дисциплины проявил себя Джакомини. После двух дней обстрела, в результате которого обрушился еще один участок стены, Джакомини вновь приказал идти на штурм, но солдаты вновь отказались повиноваться. Между тем Кордова ухитрился переправить в город некоторое количество испанской пехоты, а Бентивольо так и не сумел повлиять на непокорных солдат. (Что примечательно, среди взбунтовавшихся пехотинцев два отряда принадлежали Джакопо Сальвиати и Марко Антонио Колонне.)

Разъяренный Джакомини пригрозил, что повернет пушки на мятежников, и написал правительству несколько язвительных писем, в которых разнес в пух и прах трусливое войско. Но, получив в ответ приказ о снятии осады, он объявил, что уходит в отставку и отправляется домой. Макиавелли, который симпатизировал и доверял Джакомини, предупредил военачальника, что тот столкнется с недовольством простолюдинов, потому как флорентийцы, не увидев победы, которую принимали как должное, захотят сделать из него козла отпущения, виновного во всех неудачах. «Ради Бога, никуда не уезжайте, — писал Никколо 23 сентября, — молю Вас не уезжать без разрешения, дабы не давать этим изменникам и завистникам повода поднимать еще больший шум». Важно отметить, что главные нападки на Джакомини исходили от тех, кому были ненавистны Содерини и республика, таких как Сальвиати и Ручеллаи. Впрочем, гонфалоньеру все равно досталось за опрометчивость и властность, а также за оказанную им поддержку плана, который мудрые люди сочли безрассудным. Провал осады Пизы основательно подорвал доверие народа к республиканской власти. Потребовалось срочно искать решение, иначе следующая неудача означала бы ее крах.

Флоренции некого было винить в неспособности сформировать надежную армию, кроме самой себя. Все итальянские государства нанимали профессиональных солдат, но в XV веке крупнейшие державы разработали систему управления, позволявшую поддерживать боевую готовность и дисциплину наемников. Флоренция в этом отношении безнадежно отстала от Милана и Венеции, а ее граждане не желали в мирное время тратиться на оборону, предпочитая снижать налоги и не допускать роста государственного долга. Органы власти, ответственные за военные вопросы, особого веса не имели, да и созывались лишь в случае войны. В результате с началом боевых действий флорентийцам зачастую приходилось полагаться лишь на остатки наемных войск — не самых подготовленных, не самых опытных и, прежде всего, не самых надежных солдат, которые, как правило, не отличались высоким боевым духом, поскольку республика не желала, да и не могла регулярно выплачивать им жалованье.

Макиавелли критиковал «солдат удачи», называя их вероломными, трусливыми и алчными, что скорее свидетельствует о трудностях, с которыми сталкивалась лишь Флоренция, а не вся Италия. Так или иначе, Никколо необходимо было принизить роль наемников, чтобы отстоять свое предложение о создании регулярной армии, которую республика могла бы с легкостью контролировать. Тот факт, что флорентийцы были неспособны провести радикальную военную реформу, означал, что они всегда будут зависеть от наемников и помощи Франции. Но и те и другие оказались ненадежными союзниками, и если не удастся найти иное решение, Пиза будет потеряна навсегда, а вместе с ней — и сама республика.

Как гласит старая поговорка, в жизни невозможно сделать три вещи: нарисовать квадратный круг, поспать на потолке и научить флорентийца. Содерини, вероятно, она не раз приходила на ум, когда он отчаянно искал выход из тупика после злополучной осады Пизы, поэтому он и проявил неподдельный интерес к предложенному Макиавелли проекту городского ополчения. Однако Содерини отдавал себе отчет, что, если вынести план на одобрение сограждан, которые, похоже, всегда противились любым новым идеям, те его безжалостно отвергнут. Опасаясь нового позора, гонфалоньер не мог пойти на риск и потому (возможно, по инициативе Макиавелли) подыскивал иной путь. Согласно конституции Десятка обладала полномочием в военное время призывать мужчин во вспомогательные войска, и во время волнений в Пистойе и Ареццо Совет повелел набрать солдат из республиканских владений. Эта лазейка позволила Содерини обойти флорентийские законодательные органы и без всякого сопротивления приступить к созданию ополчения, пользуясь тем, что в случае неудачи ответственность ляжет на плечи Десятки и ее секретаря.

Получив необходимые комиссионные, Макиавелли в конце декабря 1505 года отправился в Муджелло. 2 января 1506 года он написал Десятке из Борго-Сан-Лоренцо, что набор проходит успешно: «Этим людям понравилась идея, и они жаждут претворить ее в жизнь». Никколо сумел рекрутировать сотни местных жителей. «Юноши охотно приходят ко мне», — писал он. Оптимизм Макиавелли несколько поубавился, когда он, прибыв в Понте да Сьеве, увидел, что в тамошних землях «царит неразбериха и не хватает продовольствия». Более того, жители Петроньяно наотрез отказались записываться в ополчение, так как туда уже записались жители враждебной коммуны. Никколо встретился с сыном некоего Андреассо, одного из местных лидеров, который заверил секретаря, что никто, мол, к нему не пойдет, пока он не убедит записаться самих старост — при условии, что республика освободит их от уголовного наказания.

Тем не менее Никколо наверняка гордился своими успехами, особенно когда новобранцы стали проходить подготовку «по швейцарскому образцу». Казалось, сбылись его мечты. 15 февраля отборный отряд ополченцев прошел парадом по улицам Флоренции под восторженные возгласы толпы; все солдаты были в ладно подогнанной красно-белой (цвета флага города) форме, «в кирасах, вооруженные пиками и аркебузами». Противникам Содерини ничего не оставалось, как, сдерживая злобу и страх, смотреть в лицо фактам.

Ополчение было сформировано, но ему предстояло преодолеть немало препятствий, как политических, так и административных. Несмотря на февральский парад, который произвел на горожан впечатление, некоторые флорентийцы всерьез сомневались в успехе этой затеи. Подозрения о реальных масштабах новой военной силы только усилились, когда на должность командующего гонфалоньер предложил печально известного дона Мигеля де Кореллу (бывшего главного душителя Борджиа). Содерини поручил Макиавелли выяснить отношение к этой кандидатуре некоторых известных горожан, в том числе его врагов. Когда, среди прочих, Пьеро Гвиччардини, Джованбаттиста Ридольфи и Франческо Гвальтеротти недвусмысленно осудили намерение гонфалоньера, Содерини сумел убедить Совет Восьми назначить Кореллу командующим ополчения (bargello) в сельских районах. Многие противники Содерини были уверены, что тот намеревается с помощью ополчения захватить власть, что побудило Бернардо Ручеллаи уехать в Авиньон. В то время никто не догадывался об истинных мотивах Бернардо, но, по некоторым предположениям, он опасался, что раскроется его связь с изгнанным кланом Медичи. Все это время Ручеллаи скорее наносил Содерини булавочные уколы, чем представлял собой серьезного противника, и гонфалоньер был только рад избавиться от этого критикана.

Согласно одному источнику, Ручеллаи заподозрил в измене кого-то из своих союзником в борьбе против Содерини. Предыдущим летом, когда Содерини попытался взять Пизу осадой, неожиданными союзниками в этой военной кампании стали некоторые его явные враги, намеревавшиеся восстановить с ним отношения. В первые месяцы 1504 года Содерини провел тайные переговоры о свадьбе свой внучатой племянницы Марии и Пьерфранческо де Медичи, из той ветви клана Медичи, которая сумела остаться во Флоренции, став на сторону республики. Кроме того, жених вдобавок оказался племянником мужа Катарины Сфорца. Родственные узы связывали Пьерфранческо также и с Сальвиати, таким образом, женитьба на Марии Модерини отдалила бы его от врагов гонфалоньера. Сальвиати, вовремя узнав о переговорах, сумели им воспрепятствовать, однако два года спустя решили, что им выгоднее будет поощрить этот союз, предполагая, что с захватом Флоренцией Пизы авторитет Содерини возрастет.

Все это объясняет нежелание Ручеллаи оказаться в политической изоляции в городе, который, как он полагал, все дальше и дальше скатывался к деспотизму. В этой связи ополчение под командованием одного из бывших соратников Борджиа представлялось еще одним шагом в этом направлении. Едва ли Содерини хоть раз задумывался над тем, чтобы стать единоличным правителем Флоренции, хотя он и презирал тех, кто противился его политике. Более того, почти наверняка первым кандидатуру Кореллы предложил кардинал Содерини, желавший найти «непреклонного и взыскательного человека, подобного Манлию Торквату». [44] Хотя дона Мигеля едва ли можно было назвать примером римской доблести (virtus), кардинал и его брат видели в нем того, кто способен поддерживать дисциплину среди неопытных ополченцев и не допустить их превращения в неуправляемый сброд.

44

Аниций Манлий Торкват Северин Боэций (в исторических документах — Аниций Манлий Северин), теоретик музыки, христианский теолог, (ок. 480–524) — римский государственный деятель, философ-неоплатоник. (Примеч. перев.)

Франческо Содерини подчеркивал эту мысль в письме Макиавелли от 4 марта 1506 года, обращая его внимание на то, что верность новой армии будет зависеть от дисциплинированности солдат, и соглашался с Никколо в том, что необходимо учредить соответствующий государственный орган, обладавший широкой территориальной юрисдикцией. Вскоре ожидалось, что законодательно будет принят более узкий свод правил, регламентирующих деятельность ополчения и определявший статус дон Мигеля как командующего, обязывавший принятых на службу солдат подчиняться лишь приказам правительства.