Макошин скит

Махнув рукой, он развернулся и направился к машине.

Когда проходил мимо почерневшего входа в часовню, кто-то схватил его за руку, привлек к себе – Агата, которую он принял за свою Карину, приблизив к нему лицо, прошептала горячо:

– Ты как нашел меня?

– Да я работал здесь, снимал, – он приподнял вверх руку с зажатым в ней фотоаппаратом… Карин…

– Нельзя, я для того здесь, чтобы очиститься. Грех с души снять, так что не ходи сюда… Если увидят, плохо мне будет.

Рафаэль ничего не понимал:

– Кто увидит? Почему плохо?! Карина, я ничего не понимаю… Тебя здесь силой держат? Тебе угрожают?

Девушка качала головой. Не позволив ему договорить, прикрыла его рот пропахшей гарью ладонью. Прошептала:

– Не называй меня мирским именем. Для всех я Агата.

В голове Рафаэля будто что-то выщелкнулось. Схватив девушку за рукав, потянул к выходу:

– К черту все, поехали!

Карина вырвала локоть, отпрянула к стене:

– Сказала тебе – никуда с тобой не пойду. Пожалуйста, услышь меня! И забудь, что видел здесь… Скажи, чтобы не искал никто, сама вернусь, когда смогу, – посмотрела строго.

– Карин… Это неправильно все…

Девушка нахмурилась.

– Оставь меня. Хоть немного уважай мое решение.

Покачала головой и, развернувшись, юркнула в просвет между опорами арки, выпрыгнула в окно.

* * *

Тем же вечером, Смоленск

Снова тот сон. Мучительная попытка закричать. Дотянуться. Карина снова стояла и смотрела в черное нутро разрушенного здания.

«Что же это за место такое?!» – Рафаэль метался в забытьи, не в силах проснуться или что-то изменить, увязая в навязчивом и болезненном видении все глубже.

Но в этот раз что-то было иначе.

На голове Карины – платок, совсем как там, у часовни. Темное платье в пол. Из черноты провала тянулся сырой, мертвенно-сладкий воздух. И будто шевелилось в глубине что-то, приближаясь ко входу.

Рафаэль замер, всматриваясь в пустоту.

Карина качнулась, сделала шаг вперед. Рядом с ней оказалась девочка, еще не подросток, но уже и не малышка. Простенькая сорочка с голубой каймой и туго заплетенные косички, в руках – букет полевых цветов. Девочка держала Карину за руку и вроде как была с ней и прежде, но Рафаэль не видел ее никогда. Обернувшись через плечо, девочка посмотрела прямо на него – его будто с головой в ледяную воду окунули. Посмотрела строго и неприветливо.

Подняв взгляд на Карину, дернула ту за руку, заставив тоже оглянуться.

– Карина!

Ему удалось закричать. Всего мгновение сна. В котором он увидел ее потерянное, заплаканное лицо, искусанные в кровь губы. Успел заметить ссадины на руках и кровоподтеки на оголенной шее. Что с ней?! Где она?

Его выбросило из сна, тело в одно мгновение стало тяжелым, а мысли потеряли ясность.

Карина. С ней что-то не так. Она в опасности.

Рафаэль убрал влажные волосы со лба и шумно выдохнул. «Нет, это все неправильно», – решительно встал, подошел к окну.

За городом расцветал новый день, рассвет прорывался тонкой розовой полосой за горизонтом, отражаясь в стеклах сонных домов.

Рафаэль взял в руки сотовый, открыл телефонную книжку, в списке контактов нашел номер Светланы – матери Карины. Она должна знать, что Карине нужна помощь.

«И чем она, интересно, поможет?» – рука бессильно опустилась вместе с зажатым в ней сотовым.

Рафаэль не знал, что делать.

В памяти всплыла фраза одной из спутниц Карины: «Агата, наша сестра». Он-то решил, что сестра по крови, но очевидно – по вере. То есть Карина застряла в этом «эко»-поселении.

Рафаэль барабанил пальцами по колену.

Вариант первый – прорваться в этот чертов скит и забрать ее, если потребуется – силой. Но она за ним не пошла там, у сгоревшей часовни, значит, не пойдет и сейчас. А если и пойдет, то снова вернется. «Уважай», – вот как повернула.

Как можно уважать выбор разрушить собственную жизнь.

«А может, не разрушить? – внутренний голос говорил осторожно, доводы липли к позвоночнику, ложились паутиной на мысли. – Ты, Раф, сейчас опираешься на сон, который спрятался в твоей башке».

Как ни крути, действовать силой – не вариант.

«Думай еще» – внутренний голос подбадривал.

Рафаэль прошелся по комнате.

Вариант второй, невероятный, – подключить родственников Карины. Допустим, не мать – с ней он уже говорил. Кого-то еще. Данила, например, ее сводного брата по отцу. Они, вроде бы, были достаточно дружны. И Данил в принципе казался нормальным парнем, адекватным.

Молодой человек посмотрел на часы – чуть больше семи, рановато для звонков, но Данил – человек творческий, веселый, не исключено, что еще и не ложился. «К черту!», – Рафаэль решительно набрал номер.

«Эй, пиплы, кем бы вы ни были, но я в отпуске и буду в нем до майских праздников! Звоните числа пятого», – радостно сообщил его голос, записанный для автоответчика.

Итак, Данил в отъезде, будет не скоро. Геннадий отпадал сразу – этот даже на день рождения Карины никогда не звонил.

«Макс?», – в памяти всплыл нагловатый брат Карины, бывший мент, но менты, как всем известно, бывшими не бывают. Вроде он даже восстановился на службе, Карина что-то рассказывала об этом.

«И что я ему скажу? Что Карина бросила меня, уехала жить в деревню, примкнула к отшельникам и ушла в религию с головой? Что я холкой чувствую, что там что-то не чисто? Или про сон этот сказать?».

Рафаэль выдохнул, приоткрыл окно – его окутало утренней прохладой, запахами надвигающейся весны. Здесь, в городе, она приходит раньше, хоть и цветет не так буйно, как в деревне.

«Может, прикинуться дурачком, попросить пробить этот скит, вдруг за его настоятелем или настоятельницей криминал водится, – он барабанил пальцами по пластиковому откосу. – Может, деньги у кого раньше вымогали. Или мошенничество с квартирами проворачивали. Может, судимости у них? Все, что может накрыть их или по крайней мере убедить Карину уехать оттуда».

Он понимал, что действует стереотипами: все, что не понятно и непривычно – зло. Раз скит, значит, секта, раз секта, то ищи мошенничество. Но люди и по доброй воле и с чистыми помыслами свихнуться могут, побросать все нажитое и удариться в солнцеедство. Пару месяцев назад ему как раз ролик с таким чудиком попался: оставил семью, работу, поселился в землянке в лесу, подальше от цивилизации и стал отшельником. По доброй воле и вроде как в здравом уме. Рафаэль не понимал этого, его жизнь – это люди, их страсти и стремления. Он варился в этом бульоне, пропитываясь им. Отречение от людских страстей – не для него.