Максимальное благоприятствование

Хочу открыть небольшую тайну: в послы не абы кого — а только очень умных берут! Поэтому не прошло и полчаса тягостного молчания, как Окуджака Какасутра задал вопрос:

— Вы ведь не для того меня вызывали Сталин-сан, чтоб только проинформировать меня об своих намерениях? Ведь, не имей вполне конкретных предложений по урегулированию ситуации — возникшей исключительно из-за досадного недоразумения между нашими странами, Вы бы проделали всё это — не ставя в известность заранее?!

Сталин, миролюбиво улыбнулся:

— Ви просто фэноменально догадливы, господын посланник! Вот мои послэдние прэдложения — от которых, ваша «Дай Ниппон Тэйкоку» нэ сможет отказаться.

Он достал из ящика стола ещё одну папочку и протянул её своему визави… Тот, пролистнул несколько страниц и глаза его расширились максимально возможно для одного из видов приматов, каковым — если отбросить всякие понты и, является человек:

— Это… Это… ЭТО НЕВЕРОЯТНО!!!

— «Нэвероятно» — спать на потолке, а всё остальное в наших с Вами силах, Окуджака Какасутра-сан!

Не успев на радостях порозоветь как сакура в цвету, посол снова налился мертвячьей бледностью утопленника трёхдневной давности и, торопливо зашарил по карманам — в поисках подходящего блудняка для совершения ритуального животовспарывания. Не найдя, он буквально взмолился:

— ТРИ ДНЯ!!! Мне надо срочно в Токио! ТРИ ДНЯ!!! Я не успеваю!

— Да, нэ успэваете, однако… По-любому, нэ успэваете — даже, если я вам кобылу самого Ворошилова дам… Как я Вам сочюствую…

Понимающе кивнув, Всероссийский Староста обыскал внутренности своего стола — в поисках чего-нибудь острого и, не найдя, взялся было за трубку — чтоб позвонить маршалу Будённому: у того то, обязательно найдётся какая-нибудь лишняя саблюка… Как вдруг телефон зазвонил сам.

Поговорив, в основном междометиями и отдельными фразами из командного диалекта русского языка, Вождь раздражённо бросил трубку и, в сердцах сказал:

— БИЛИЯТЬ!!! Нэ даром же говориться: «хочэшь чтоб всё получилось хорошо и, в срок — сдэлай это сам»!

— …???

— Вам исключытельно повэзло, господин Чрезвычайный и полномочный посланник! Наши нэрасторопные военные просят ещё три дня для подготовки операции «Шок и ступор»… Итого, у Вас в запасе шесть дней. За такой срок Господь сотворил Мир… А, Вы?

Окуджака Какасутра, сложил молитвенно руки и завыл по-волчьи на люстру:

— А, я… О, если бы я смог попасть в Токио хотя бы через два дня…!

Японский посол, в отчаянии стал ломать себе руки — начав с пальцев. После третьего сухого «щелчка», Сталин предложил:

— Чисто из уважэния — после нашей многолэтней дружбы, Окуджака-сан… Можэт, воспользуетесь моим лычный самолёт с лётчицей Грибоедовой…?

— Памелой Грибоедовой?! Это той — участницей знаменитых перелётов? — ожил посол, — О, ПАМЕЛА…!!!

— Ну, да… С ней самой. Долэтите за сутки с двумя дозаправками и, нэ успэете заскучать — родной мамой вашего Микадо клянусь!

Уже в дверях, резко стартовавшего посла остановил сталинский возглас:

— Окуджака Какасутра-сан! Докумэнты забыли. Думаю, как и у нас в России, в Японии тоже — без бумажки на слово нэ вэрят.

— Я ВСЁ(!!!) это могу взять?! — тот, не поверил своим ушам.

— Канэчно бэрите — у мэня ещё есть! Давайте я Вам помогу — вот у мэня тут два кэйса-дипломата прыпасено, как спэцыально для такого случая…

«Не успевший заскучать» посол, по прибытию на Родину, еле-еле выполз на раскоряку из самолёта — ибо уже над Уралом его стало изрядно штормить-покачивать — из-за непрекращающейся повышенной турбулентности нисходяще-восходящих воздушных потоков и, тут же — оседлав первого же встреченного рикшу, большими скачками помчался…

Догадайтесь куда?

Надо сказать, что в столице Японии в эти дни было неспокойно! Воспользовавшись смертью в Маньчжурии — в результате диверсии китайских террористов, лидера «умеренных» генерала Хидэки Тодзё, «отмороженные» — «Группа Императорского пути» под руководством самого генерала Садао Араки, решили — что их время пришло и, прямо накануне прибытия посла, подняли мятеж…

В Токио уже вовсю постреливали — поэтому Окуджака-сан, подумав, не заезжая в столицу направил свои стопы…

Куда, говорите?

Правильно! К главе своей «мафии» — Главнокомандующему Объединённым флотом Империи — адмиралу Исороку Ямамото.

После трёх-круглосуточного совещания, с которого японских адмиралов и политиков — срочно прибывших из столицы и изо всех японских провинций, порой буквально выносили — зарезавшимися, застрелившимися или просто откинувшими копыта в результате инсульта вместе с инфарктом миокарда, флот заявил — что берёт ситуацию в стране под свой контроль. Тут же — на том же самолёте, японский посол вылетел в Москву и, через сутки — пошатываясь, предстал перед Сталиным:

— Я успел, Ваше Величество!

— Маладец! Возмыте со стола ордэн «Дружбы народов» — буквально вчера, спэцыально для Вас прыдумали… Ну и, поцэлуэмся троэкратно — по старинному русскому обычаю! — и совсем по-брежневски, пиявкой впился в сахарные уста разомлевшего до неприличия Окуджаки Какасутры.

Вскоре после этого, японский посол в Москве пошёл на повышение и стал главой дипломатического ведомства своей страны…

В столицу Японии были введены части морской пехоты и после коротких кровопролитных боёв, «мятеж взбесившихся обезьян» (официальное японское название этого исторического события, в переводе на русский, кстати!) был подавлен. Репрессии в этот раз были куда больше масштабней, чем три года назад: всего было отправлено в отставку, посажено пожизненно, совершило ритуальное самоубийство или казнено по современному европейскому обучаю, более сорока тысяч самурайских полководцев и стратегов!

Товарищ Сталин, как прослышал, весь таки истёк слюной от лютой зависти и неделю не исполнял супружеский долг с Любовью Орловой …

Короче, в этой «альтернативке» японские флотские загнали армейских самураев в «петушачий угол»: точнее — в Центральный Китай, где они могли вдоволь реализовывать свои амбиции в резне с точь-точь такими же «отмороженными» — но гораздо слабей вооружёнными и ещё хуже организованными, хунхузами. В самой же метрополии, влияние армии было помножено на ноль.

Лидеру «Группа Императорского пути» — генералу Садао Араки, была оказана особая честь по приказу самого Микадо: ему, уже написавшему последний стих «про танки» и, стоя коленопреклонённо на циновке из рисовой соломы — взрезавшему свой тощий живот ритуальным кинжалом-кусунгобу, отрубил голову не кто-нибудь, а сам российский военный атташе — Ока Городовиков! По древнему ритуалу сепуку…

Садао Араки не возражал, а даже обрадовался такому помощнику-кайсякунину:

— Почту за честь умереть от рук азиата, а не гайдзина!

— Как азиат азиата, я тебя не больно обезглавлю, — пообещал тот, — кочан «смахну» — глазом не успеешь моргнуть!

И, действительно — рука у Оки Ивановича была лёгкой и набитой на врагах Революции ещё в Гражданскую и, почтенный Садао Араки почти не мучился… По крайней мере — никто не слышал, чтобы он жаловался!

С тех пор Оку Городовикова частенько вызывали в почтенные самурайские дома на подобные мероприятия: где ещё в двадцатом веке, найдёшь человека не просто хорошо работающего мечом — но и, умеющего отрубить им голову у человека?